Страница 18 из 29
Уильям поставил будильник на наручных часах на полночь, понимая, что вот-вот заснет, и, зевнув, лег на бок, предварительно положив рюкзак под голову. На диване подушек не оказалось, а ворошить вещи Робби он побаивался. Лежать было неудобно: прямо под головой торчала кассета с «Копами». Зачем она ему вообще понадобилась?
Только теперь Уилл осознал, что собирался в лагерь так тщательно, будто ему предстояла длительная поездка. В боковом кармане рюкзака лежал один из самых драгоценных для него сувениров — маленький деревянный бизон белого цвета, который висел над его кроваткой с самого младенчества. Боб вырезал его из дерева. Игрушка была завернута в платок, который сделала для него Нэнси: на нем тоже был вышит белый бизон и имя Уильяма. Глаза защипали слезы. Теперь, когда непосредственной опасности больше не было, ощущение реальности происходящего вдруг не на шутку его перепугало.
В любую секунду мальчик готов был вскочить и бежать. Или до последнего драться за свою жизнь. Инстинкт самосохранения управлял всеми его действиями. Сердце билось сильнее, чем обычно, дыхание тоже убыстрилось. Хотя Уильям уже немного успокоился, адреналин все равно давал о себе знать.
Боб и Нэнси. Это все его вина, в отчаянии думал мальчик. «Если бы только я не стал никуда звонить! Если бы не стал копаться в своем прошлом! Но откуда мне было знать, что человека могут убить только за то, что он попытался связаться с агентом ФБР? Ведь я же не знал!» Уильям молился, чтобы родители простили его. Чтобы Бог простил тоже. Уж наверняка стать причиной смерти своих родителей попадает в категорию тех грехов, за которые прямиком отправляют в ад.
«Почему я никогда не называл их мамой и папой?» Он продолжал задавать себе один горестный вопрос за другим, перестав сдерживаться и позволив слезам течь по щекам. Надо было вести себя потише, и только страх, что его услышат и обнаружат, заставил Уилла «приглушить» свою скорбь. Кто бы мог подумать, что за один день он превратится в испуганного маленького мальчика, осиротевшего и оставшегося наедине с невидимыми врагами, которые убили его родителей, а теперь вместе с полицией пытаются добраться до него самого?
Уильям решительно отругал себя, стараясь не поддаваться панике. Противно было сидеть вот так, забившись в угол, но, меж тем, оказаться у всех на виду — тоже хорошего мало. Мальчик всеми силами постарался сконцентрировался на хороших мыслях — о двух агентах, которые спешат к нему на помощь из Вашингтона.
Вот только можно ли им доверять?
Да. Уилл это точно знал. Откуда — другой вопрос, но ведь Моника сказала, что лично знает родственников Даны Скалли. Она говорила так, будто и с ним была знакома, и, если верить воспоминаниям, то, возможно, даже сидела с ним пару раз, когда Уильям был маленьким. Интересно, а кто та пожилая леди?..
Предстоящая встреча внушала мальчику одновременно возбуждение и страх. Он вскоре увидит людей, которые знают его родителей. Настоящих родителей. Моника боялась за его жизнь и сама собиралась сюда приехать, а это значит, что она искренне желала ему добра. А сейчас Уиллу больше всего хотелось, чтобы пришли взрослые и защитили его. Полиция не поможет: они ведь не знают, что тот мужчина в костюме — на самом деле злодей. Если этот человек представился агентом ФБР, то полицейские просто отдадут ему Уильяма, и все, поминай как звали. А семья Джоша уж точно не может его уберечь, раз с этим не справились Боб и Нэнси.
Уильям чудовищно устал от всей этой неразберихи и хотел только одного — оказаться дома, в своей кровати, слушать, как разговаривают родители перед тем, как лечь спать… Завтра он поможет Бобу на ферме, а Нэнси — в саду… Поедет на мопеде в поле, может, пройдется к реке… Закончит кое-какие свои поделки или смастерит что-нибудь в сарае…
Нет, этого не будет. Уилл прекрасно понимал, что все эти радости теперь остались в прошлом. Знакомая жизнь кончилась, родители погибли, и отныне все будет по-другому. Мальчик тихо всхлипнул.
«Этого не может быть, этого не может быть… Не может быть…» — повторял он про себя снова и снова.
А потом принялся тихонько напевать «Радуйся, мир». В конце концов ему надоело, и он переключился на «Иисус наш спаситель», а потом — на любимую песню Нэнси, «Греби к берегу, Михаил».
Боб как раз рассказал ему вчера, что они хотели назвать сына Майклом, но Уильяму было уже девять месяцев, и он отзывался только на свое имя. И родители оставили все как есть.
Несмотря на столь безрадостные мысли, его наконец сморило, и Уилл стал клевать носом. Мальчик то и дело выплывал из этого странного гипнотического состояния полудремы в полной уверенности, что время вообще не двигается с места. Но вдруг прозвонил будильник. Уильям подскочил и быстро нажал кнопку отбоя. 12:30.
Моника говорила, что им лететь три часа. Это было в семь вечера. Сюда от Де-Мойна ехать еще час. Даже с учетом пробок в Вашингтоне они уже должны были добраться. Уильям вновь попытался прибегнуть к своему «шестому чувству», но оно тоже имело свои пределы, и он вдруг перепугался до смерти. А как же ему добраться до полицейского участка? Вдруг его сцапают по дороге? И агенты вообще никогда не узнают, что с ним стряслось? Он сосредоточенно думал, но не «почувствовал» никаких злоумышленников и крайне неохотно приготовился покинуть свое уютное убежище.
Помолившись напоследок, он собрал вещи и подошел к двери. Осторожно выглянув наружу, мальчик быстро спустился по лестнице и побежал к лесу, где сразу же бросился наземь за ближайший куст и тихо лежал, ожидая, что его вот-вот схватят, но ничего не произошло. Сам не свой от ужаса, он медленно, перебежками двинулся к участку. Казалось, и время, и расстояние растянулись до бесконечности. Наконец Уильям достиг своей цели и стал пробираться по зарослям к частично освещенному зданию, но никого не увидел.
Где же агент Рейс? Неужели не приехала? Слезы снова навернулись на глаза мальчику. Что же теперь делать? Разум Уильяма метался в поисках ответа. Можно пойти обратно к Хендерсонам и попробовать отыскать немного бензина. Не исключено, что, мопед еще не нашли, хотя вряд ли: мальчик не очень-то хорошо его спрятал. Но, если ему повезет, то он зальет бак и уедет как можно дальше отсюда, прочь от этого кошмара. Когда кончится бензин, пойдет пешком, а еще лучше — спрячется в каком-нибудь грузовике, и тогда ему удастся удрать по-настоящему далеко. Этот план, пусть совершенно утопичный, все-таки дал Уильяму какую-никакую надежду и заставил панику отступить.
«Моника Рейс, где же вы?» — взмолился он.
И внезапно Услышал два голоса — мужской и женский.
— … не знаю, Джон. Я вышла и позвала его, но там никого нет. Боже, надеюсь, он не попался!
— Успокойся, Моника, он вроде умный парень. И не забывай, чей он сын. Наверняка просто заснул где-нибудь. Небось до утра его теперь не отыщем. Никуда он отсюда не денется без своего мопеда. А его нашли в лесу и закрыли в участке как улику. И тот мальчишка, Джош, перечислил нам не меньше миллиона мест, где Уильям мог спрятаться. Только ночью туда лезть бессмысленно. Может, разумно подождать восхода.
— Да ты с ума сошел! Мы не можем себе позволить так долго ждать! Мало ли, кто еще его выслеживает! Надо найти мальчонку, и поскорее. Господи, что будет с Даной? Что я ей скажу, если мы его упустим? Я до сих пор забыть не могу, каково ей пришлось, когда она решила отдать сына. Если они до него доберутся, это ее убьет. А Фокс? Даже думать об этом страшно.
Они подошли ближе к зданию, и свет выхватил из мрака два силуэта. Женщина выкрикнула:
— Уильям?.. Уильям?.. Уильям!!!
Три раза, как и договаривались. Уилл уже готов был побежать к ним, но подавил этот порыв. Точно ли этим людям можно доверять? Мальчик рассмотрел их поподробнее. У женщины были длинные, прямые темные волосы. А лицо — в точности, как в его воспоминаниях. Это она! И мужчину он тоже узнал.
Моника пребывала в отчаянии. Необходимо отыскать мальчика во что бы то ни стало! А вдруг он ранен или того хуже — убит? Джон и сам чувствовал себя не лучше. У обоих возникло стойкое ощущение дежавю: ситуация слишком отчетливо напомнила о тех временах, когда они искали сына Джона. Тому тоже было семь лет, и его не удалось найти вовремя и спасти.