Страница 18 из 22
— А то ж! У нас, в Дарне, люди толковые. Вот, раньше, бывало… — Гу снова протянул мне бутылочку, и я машинально сделала глоток из горлышка. Один глоток всего, но как хорошо отгоняет дурные мысли.
Я покосилась на повара и возблагодарила Звезды, что в этот час он тоже оказался на кухне. Иногда так хочется, чтобы кто-то просто посидел рядом… Гу понес сущий вздор про исключительность энгорцев, дарнскую гордость, зону, но я слушала его, не перебивая. Так и задремала…
Утром меня грубо растолкали и вытолкали с кухни. Я даже кофе не успела выпить, не говоря уже о том, чтобы чем-то перекусить. А вот Гу, огромного и бородатого, никто не посмел сдвинуть с места – он так и дрых прямо за столом. Его храп разносился по всей кухне.
Помятая, я поплелась в женскую спальню. Тогда-то память и вернулась, в компании с головной болью.
Девять утра! Покои владетеля!
Чуть не сбив Маришку, я бросилась к ближайшим часам. Замечательно! Я опоздала на двадцать минут. Что теперь делать? И что он будет со мной делать? Накажет? Я поспешила в его покои.
Чтоб этого цента сожрали рептилоиды! Приказывает он мне! А вот не хочу я ему служить, не заставит! Сейчас приду и скажу все, как есть! Я собралась с духом, заготовила речь и поднялась на нужный этаж. Охрана на меня никак не отреагировала.
Я постучалась. Ничего… Интересно, можно ли открыть дверь самой, войти?
— Да заходи уже, — сказал мне один из центов.
Внутри оказалось темно. Я прошлась по комнате, нашла светильник, но не поняла, как его включать. Тогда я просто раздвинула шторы, впустив свет. Здесь владетеля нет, наверняка, он еще спит в постели.
Я прошлась дальше. Вот огромная ванная комната, вот туалет, здесь комнатка для медитаций, тут – гардеробная, дальше по коридору, вероятно, кабинет. Наконец, я дошла до спальни. Прокравшись к окну, я раздвинула шторы.
На большой круглой постели, на красивых, переливающихся дивной вышивкой покрывалах возлежал Мелок. Он глянул на меня невинными голубыми глазками и произнес голосом своего хозяина:
— Блага.
— Блага тебе, малыш, — умилилась я.
Покрывала зашевелились, из глубины их показалась бледная рука. Рука откинула покрывала, явив мне потрепанное лицо и спутанные белые волосы. Альбинос откинулся на спину и лениво произнес, перемежая слова зевотой:
— «Малыш», на мой взгляд, слишком фамильярно. Достаточно будет просто «светлейший».
— Это я не вам! Вы уж точно не малыш!
Мужчина потянулся, прогоняя сон, и слез с постели. Воспользовавшись возможностью, я оценила его тело. Сложен по-центавриански идеально, но худощав. То ли мало ест, то ли много двигается. А кожа будто белый мрамор, и вены – темными прожилками.
— Не стесняйся, горничная, — произнес «мраморный», заметив мой взгляд. — Тебе придется смотреть на меня много и часто.
Я не стала резко отворачиваться. Чтобы меня мужское тело смущало? Еще чего!
— Ты опоздала. Из-за тебя я потерял полчаса своего времени.
— Светлейший, я прошу проявить ко мне милость и освободить от клятвы служить владетелю Дарна.
Он как будто только этого и ждал. Сложив руки на груди, альбинос посмотрел на меня задумчиво:
— Слышал, есть у вас негласный закон – отпускать слуг, если те о том попросят. Но ты забыла, что воля владетеля и есть закон. Так что иди за моим завтраком.
Мне стало нехорошо. Я и сама люблю поиздеваться над окружающими, расшевеливать их, чтоб живее были, и в альбиносе заметила ту же черту.
— По нашим обычаям вы должны меня простить и освободить от клятвы!
— У вас такие удобные законы, — улыбнулся мужчина. — Здесь я ничего никому не должен, зато все мне должны.
Сказав это, альбинос еще раз потянулся и пошел в ванную комнату.
А я недооценивала центавриан! Вон, как этот бледный веселиться умеет. Наверное, предвкушает сейчас, как будет меня гонять и ставить в неловкое положение. Ну да я ему… я не буду его веселить! Я буду спокойна!
Решив так, я покинула его покои, намереваясь вести себя, как барышня. Почувствовав, что на меня смотрят, я развернулась. Оказалось, за мной идут Гримми с парнями из охраны.
Она подняла руку и указала на меня пальцем.
— Уведите ее!
— Эй! — я попятилась. — Вы что?
— УВЕДИТЕ ЕЕ!
От крика в голове у меня все затрещало и загремело; пусть только попробует потом Гу сказать, что от его настойки не болит голова! Охранники, относившиеся ко мне хорошо, не торопились выполнить приказ.
— УВЕДИТЕ ЕЕ!