Страница 8 из 13
Глава 7
В 1889 году в Петербурге, который населяло в то время около миллиона человек, было зарегистрировано 55 убийств и покушений на убийство. Обычно эти преступления раскрывались полицией в течение десяти минут после прибытия на место происшествия. На полу грязной лачуги или трактира лежал труп с пробитой обухом топора головой, рядом валялись и орудие преступления, и пьяный в стельку преступник. Если злодей после совершения преступления мог держаться на ногах и скрывался до прибытия чинов полиции, то на его розыск уходил день-другой, необходимый для проверки разных притонов и питейных заведений в ближайшей от места происшествия округе. Сыскная полиция проводила дознания только по таким убийствам, которые были совершены «с заранее обдуманным намерением» и раскрыть которые «по горячим следам» не представлялось возможными. Но таких преступлений в процентном отношении к общему числу убийств было крайне мало. Например, за первые десять месяцев 1889 года сыскная провела только четыре дознания по убийствам. Такие преступления относились к числу чрезвычайных происшествий. А уж если было убито несколько человек, да из благородных, да с хищением имущества, то тут на ноги поднимали всех. Вот почему, когда 21 ноября 1889 года в квартире отставного генерал-лейтенанта Штрундмана были обнаружены трупы его жены и горничной, недостатка в высоких чинах на месте происшествия не было.
Жеребцов их с Быковым в квартиру не пустил:
– Там и без вас народу хватает. А вы давайте-ка по соседям пройдитесь, поспрашивайте, не видели ли они чего, – сказал чиновник для поручений и скрылся за дубовыми дверями генеральского жилища.
Быков передвинул свой «пирожок» со лба на затылок.
– В доме четыре этажа, три парадных, на дворе – два флигеля, эх, до вечера придется ходить. Но деваться некуда. Давай-ка, Мечислав, начинай с флигелей, а я этой парадной займусь, да и с дворниками потолкую.
Убийство было совершено в промежуток с девяти утра до трех дня – в то время, когда генерал, занимавший в каком-то обществе почетную должность непременного члена, находился в присутствии.
Дом был заселен преимущественно людьми небедными, угловых квартир не было даже во флигелях [3]. Кунцевич уже час ходил по черным лестницам, стучал в закрытые двери кухонь, общался с прислугой, но ничего интересного для розыска ему выведать так и не удалось. Кухарки и горничные, узнав о случившемся в доме происшествии, всплескивали руками, ахали и норовили задать с десяток вопросов, не отвечая при этом на вопросы сыскного надзирателя. Когда же окриком беседу удавалось вернуть в нужное русло, прислуга скучнела, становилась несловоохотливой и на вопросы отвечала односложно: «Не знаю, не видала, мне за другими следить недосуг, я с утра до вечера как белка в колесе кручусь». Обойдя флигели, Кунцевич отправился в генеральскую квартиру за дальнейшими инструкциями.
В многокомнатном жилище никого из сыскной он не встретил – квартира была наполнена чинами судебного ведомства и наружной полиции. У входной двери стоял городовой, местный пристав и частный врач в распахнутых шинелях сидели на кухне и курили, в гостиной следователь вслух читал понятым протокол осмотра места происшествия:
– «По заключению врача смерть госпожи Штрундман последовала не ранее чем за три часа до обнаружения тела от удара твердым тупым предметом в область головы. Смерть девицы Грачевой наступила в это же время, от удара острым предметом».
Увидев Кунцевича, судейский прервал чтение:
– Вам что здесь нужно, милостивый государь? Вы, вообще, кто?
– Надзиратель сыскной полиции Кунцевич, ваше высокородие. Проводил поквартирный обход домовладения, ищу начальство, чтобы доложить о результатах.
– Да будет вам известно, молодой человек, что начальством на месте происшествия для всех чинов полиции является следователь. Поэтому о результатах ваших розысков вы должны докладывать мне.
– Слушаюсь! Докладываю: ничего интересного для следствия в ходе обхода выяснить не удалось.
– Господи, ну чего же вы мне тогда голову морочите! Зачем от дела отрываете? Вам заняться нечем? Тогда, будьте любезны, спросите у хозяина какую-нибудь коробку, в которую можно вещественные доказательства упаковать. – Следователь показал на лежавшие на столе предметы: небольшой топорик с бурыми следами на лезвии и молоток, к которому прилип клок седых волос.
– Слушаюсь!
Надзиратель направился на поиски хозяина. Нашел он его в кабинете. Штрундман сидел в глубоком кресле, запрокинув голову, и, казалось, спал. Рядом стоял седовласый старик.
– Што? Што ви хотель? – спросил он свистящим шепотом.
– Мне бы коробку какую… следователь просит…
– Идить, идить! Его превосходительство ощень плох, я даваль лекарство, он только что засипаль, идить!
Кунцевич развернулся и вышел из комнаты. Дверь в соседнее помещение была отворена. Заглянув туда, надзиратель увидел, что это будуар хозяйки. На полу стояла большая шляпная коробка. Мечислав Николаевич открыл крышку, убедился, что коробка пуста, и, недолго думая, взял коробку и понес следователю.
Тот сухо поблагодарил и стал укладывать в нее орудия преступления, перед этим вытащив из коробки и положив на стол какую-то бумажку. Кунцевич скосил на нее глаза. Это был счет из шляпного магазина мадам Паперне, датированный сегодняшним числом.
– Ваше высокородие!
– Чего вам? – недовольно спросил следователь, отрываясь от своего занятия.
– Вот-с. – Сыщик протянул судейскому счет. – Шляпку доставили сегодня.
– Что? Какую шляпку? – Следователь внимательно рассмотрел осьмушку бумаги. – Да-с, верно! А вы молодец, молодой человек. Лицо, доставившее шляпку, следует непременно установить и допросить. Найдите свое начальство и скажите ему, что я распорядился это сделать как можно скорее. Жеребцов должен быть сейчас в дворницкой, они, кажется, нашли каких-то свидетелей.
Но Жеребцова Кунцевич в дворницкой уже не застал. Там были только дворник и двое его подручных. Испуганные мужики молча сидели за столом.
– А все ваши уже уехать изволили, ваше благородие! – сообщил дворник. – Поехали Евлашку ловить.
– Какого Евлашку?
– Дык бывшего енералова лакея. Это ведь он душегубом-то оказался!
На Офицерской ни Быкова, ни Жеребцова тоже не было.
– А они куда-то в Коломну уехали, – сообщил дежурный. Потом с недоумением уставился на Кунцевича: – Позвольте, вы же с ними должны были быть?
– Я… Я от них отстал – смутился надзиратель.
Дежурный усмехнулся.
– Я даже не знаю, что вам посоветовать. Точного адреса, по которому они направились, я вам сообщить не могу – сам не знаю, а никаких распоряжений насчет вас не было. Поэтому предлагаю сидеть на месте и их дожидаться.
Кунцевич направился было в надзирательскую, но спохватился.
– Скажите, а если следователь мне поручение дал, я должен его исполнять, или прежде нужно уведомить Жеребцова?
– А что за поручение?
Кунцевич рассказал.
Дежурный задумался.
– Вообще-то, надобно Аполлона Александровича уведомить… Но раз его нет, то я бы вам посоветовал это поручение исполнить. Все лучше, чем без дела сидеть. Да и будет чем оправдаться. – Дежурный опять улыбнулся.
Шляпный магазин мадам Паперне находился в первом этаже дома номер 88 по Невскому. Судя по витринной выставке, это было шикарное и дорогое заведение.
Как только сыщик переступил порог, к нему подбежала миловидная продавщица.
– Бонжур, месье! – проворковала она, обольстительно улыбаясь. – Чем могу служить?
– Здравствуйте, мадмуазель. Мне бы с хозяйкой поговорить.
– Как прикажете доложить?
Кунцевич показал значок:
– Сыскная полиция, Кунцевич.
Улыбка исчезла с лица барышни.
– Извольте присесть. – Она указала на стоявшее у окна кресло и удалилась. Вернулась быстро.
3
Угловая квартира – квартира, в которой в найм сдавались не комнаты, а «углы» – койко-место. Иногда население двухкомнатной угловой квартиры доходило до семидесяти человек.