Отряд бессмертных

Всадники подняли руки или сабли.

– Разделяемся и выходим к опушке.

Отряду Надира не впервой было разорять русские деревни и села. Почти все его воины хорошо знали, как и что делать. Посему построение перед нападением носило формальный характер.

Татары разделились и вышли на опушку леса.

– Пошли! – приказал десятник Анвару и Батулле.

Всадники прошли кустарником до края обрыва, повернули коней к западу. Там они прикрылись глубоким сухим оврагом, вытянулись в цепочку и продолжили движение на запад.

Анвар остановил свою пятерку у широкой тропы, ведущей к провалу в обрыве. Жители села выходили по ней к реке, к лодкам. Батулла увел своих людей на запад, где скрыл их в небольшой роще. Одновременно к пашне вышли всадники Динара.

Надир посмотрел на своих воинов. Те едва сдерживали коней.

– Спокойно, батыры! Еще не время.

Татары быстро окружили село. Сторожевой пес поднял лай, но ненадолго. Стрела, пущенная Анваром, пробила его грудь, заставила замолкнуть навсегда.

Надир вывел своих людей в поле.

В ту ночь Кирьян и Алена Гончар, проживавшие в крайнем слева доме на дальней от реки стороне улицы, не спали. Под вечер закапризничала дочь Варвара. Ей было всего два года. До того хворь обходила ее стороной, теперь зацепила. Да так, что к полуночи начался сильный жар. Тельце ребенка горело как печь. Девочка с трудом дышала, ее бил озноб.

В семье было два ребенка. Пятилетний первенец Ванька спал на лавке у печки.

Кирьяну исполнилось двадцать два года, красавице Алене шел двадцать первый. Поженились они рано, когда Кирьяну было шестнадцать, а Алене – пятнадцать лет. В то время в этом не было ничего странного. Жили хорошо, дружно, любили друг друга.

Брат Алены Нестор Копарь служил десятником в дружине Бабаева. Третьего дня всей семьей к нему в гости ездили. Там Нестор неожиданно предложил Кирьяну переехать в город и пойти на ратную службу. Он обещал договориться об этом с воеводой Ермолаем Никитичем. Дом у Нестора большой, на первое время места всем хватит. Потом Кирьян с Аленой свое жилье подымут. Народ поможет.

Кирьян задумался об этом. Все же город не деревня, затерянная в лесах. С другой стороны, он и Алена привыкли к своей избе, пусть малой. К реке, где Кирьян ловил рыбу, к лесам, в которых он охотился.

Всю ночь после разговора они обсуждали предложение Нестора. Прикидывали и порешили перебраться в город, если воевода возьмет Кирьяна в дружину. Но сомнений в том почти не было. Десятника своего воевода послушает, против не пойдет. К тому же ратники были нужны. Сотня воинов могла защитить Бабаев от нападения незначительных сил, а вот против крупного отряда не устоит. Особой надежды на чью-то помощь не было.

В общем, порешили они и с этой мыслью вернулись в деревню. Разговор со старостой вышел непростой. Тому тоже нужны были молодые, сильные мужики. Но удержать семью он не смог.

Кирьян и Алена начали собирать скарб для переезда. Свой запаханный надел они передали деревенскому сходу. Утром должны были выехать, и тут на тебе. Захворала Варвара.

Пришлось Кирьяну будить местного знахаря деда Семена Рынду.

Тот пришел, осмотрел девочку, покачал головой и сказал:

– Застудилась дочь ваша. Вы ее во двор выносили надолго?

– Было такое, дед, – ответила Алена. – Соседка Лукерья приходила, сукно, что с ярмарки еще год назад привезли, приносила. Ей не сподобилось, предложила мне. А куда я без дитя-то? С Варей и вышла во двор.

– А вечером ветер дул северный, говорили же вы с Лукерьей долго.

– Да не сказать, дед Семен.

– Знаю я вас, баб. Дай только встретиться, потом не растащишь.

– Но не гнать же соседку!

– В общем, Алена, застудила ты дочь. Теперь лечить не меньше недели придется.

– Ей бы жар снять.

– Это сделаю. Я говорю о лечении. Неделя, никак не меньше.

– А мы в Бабаев собрались, – сказал Кирьян.

Старик кивнул.

– Знаю. Но коли поедешь, то можешь и не довезти дочь.

– Да какой теперь переезд, – воскликнула Алена. – Лечить надо. Говори, как и чем, дед Семен.

Знахарь вздохнул, положил на стол суму, принесенную с собой, стал выкладывать из нее пучки разных засушенных растений, кореньев, объясняя, что есть что. Из этой травы отвар сделать, другую в мелкий порошок покрошить да давать с козьим молоком, третью к телу прикладывать. Ушел дед за полночь, когда благодаря его деяниям жар спал и девочка наконец-то заснула.

Проводив знахаря, Кирьян присел на лавку. Рядом устроилась Алена, положила голову с распущенными густыми волосами на его крепкое плечо.

– Ты прости меня, Кирьян, что за дочерью не усмотрела. Теперь из-за моей глупости сидеть нам на деревне неделю.

– Ничего, Алена. Значит, так Господу угодно было. Нам надо пройти чрез это испытание.

– Но воевода нас нынче ждать будет.

– Я позже съезжу в Бабаев, объяснюсь. Ермолай Никитич – человек строгий, но незаносчивый. Поймет. Да и надобности особой для дружины покуда во мне нет. Татар давно не было. С нас взять нечего. Их большие поселения влекут. Там всякого добра хватает. Бог милостив. Покуда беды обходили нас стороной.

Алена под тихий голос мужа задремала. Кирьян аккуратно встал, поддержал ее, уложил на лавку, накрыл одеялом, подсунул подушку. Пусть поспит.

Потом он подошел к люльке. Голова дочурки на подушке, тельце покрыто дерюжкой. Спит, посапывает. Это хорошо, значит, легче ей стало. Помогли снадобья знахаря. Дал же Господь ему дар людей избавлять от разной хвори. Всю деревню лечит. И отец его знахарем был, и дед.

На дворе посветлело. Кирьян поправил одеяло на лавке сына, вышел во внутренний двор, посмотрел на небо. Облака рваные, восток алеет. Значит, день будет сухим и теплым.

Кирьян опять поглядел на восток и увидел за пашней нескольких всадников.

– А это еще кто такие?

Он зажмурился, потом открыл глаза. Может, померещилось? Но нет, всадники мелькали за пашней. Поднял лай пес Булат, но отчего-то сразу смолк. Нехорошее предчувствие хищной змеей вползло под рубаху.

Кирьян посмотрел вправо. Там тоже были всадники. Куда ближе.

– Господи, да это же татары! – Он метнулся в избу. – Алена, очнись!

– А?! Что?

– Очнись, Алена! Кажись, басурмане к нам пожаловали.

Молодая женщина вскочила со скамьи, бросилась к люльке, взяла на руки Варвару. Видать, знахарь дал ей сонного снадобья. Девочка не проснулась.

– Ванька! – окрикнул Кирьян сына.

Тот сел на скамье, протер глаза.

– Чего? Пора вставать?

– Пора, Ванька. Быстро одевайся!

– А чего быстро-то? Рано еще!

– Татары у деревни.

Услышав это, малец соскочил со скамьи, быстро надел портки, рубаху, обулся в лапти.

– Ступайте в клеть. Там укройтесь.

– А ты, Кирьян? – спросила Алена и посмотрела на мужа, который снял со стены саблю, доставшуюся ему от отца.

– Пойду подымать народ. Биться с басурманами придется. А вы не мешкайте, прячьтесь. Коли татары подойдут к клети, ты знаешь, где лаз. Но высовываться не торопись. Пусть сперва Ванька все посмотрит.

– А ты? – вновь воскликнула Алена.

– Не хорониться же мне с вами! Мужик должен биться за семью, за деревню, за народ. Давайте, родные, живее.

Алена с детьми бросилась в клеть, а Кирьян выскочил на улицу. Он хотел добежать до столба, на перекладине которого висел колокол, ударить в набат, но едва не столкнулся со всадником. Конь отскочил в сторону.

Кирьян заметил, что татары были уже во всей деревне. Из дальних изб доносились крики, рядом раздавалась чужая речь.

Всадник был близко.

– Хватай уруса, – крикнул он.

Кирьян не стал ждать, понял, что здесь, на улице, ему одному никак не отбиться, и ломанулся обратно в избу. Сбоку в бревно вонзилась стрела. Хорошо еще, что не подожженная. Он метнулся через сени во внутренний двор, но и там были всадники.

– Ах, чтоб вас, антихристы проклятые!

Ему пришлось забираться в избу. Кирьян опрокинул стол, дабы не мешал, поднял лавку, на которой спал с Аленой, встал в правом углу под образами, крепко держа рукоятку острой сабли.