Тиргартен

– (С содроганием.) Какой же кошмар. На всё Божья воля, сэр.

– Безумно жаль, что и на подобные вещи в том числе. Бедного ребёнка не удалось спасти, а муж и жена выжили, но горе так подкосило их, что они впоследствии развелись. Девятнадцатилетняя Сара Ломэнн, следующий объект атаки Дровосека, находилась дома одна. Он снова проник в жилище без препятствий, открыв окно. Сара спала в кровати, маньяк нанёс ей удары по черепу, лишил бедняжку четырёх зубов – окровавленный топор констебль потом обнаружил на газоне. Невероятно, но и она не видела лица нападающего… В этом вообще загвоздка. Семь человек погибли, семеро выжили… И НИКТО не рассказал о Дровосеке. Он словно привидение, понимаете? Появляется, убивает и снова уходит в ночь. Существо без лица. Мы не имеем описания, не знаем внешности, даже цвета волос.

– (Допивая виски.) Моя жена и сейчас молится, ложась спать. Нет, это не стандартная молитва – если я умру во сне, пусть Господь возьмёт мою душу, – а о спасении от Дровосека. Как вы полагаете, мистер капитан, он ещё вернётся?

– Последнее убийство совершено двадцать седьмого октября тысяча девятьсот девятнадцатого года. Маньяк зарубил Майка Пепитоуна, но не тронул жену покойного, хотя спокойно вышел из спальни прямо перед ней, в крови с ног до головы. Расправлялся парень с Пепитоуном основательно – все стены и даже потолок оказались в красных потёках. И, чёрт возьми, снова – жена Майка, мать шестерых детей, не дала нам информации о лице Дровосека. Честное слово, в самом-то деле подумаешь: он настоящий демон, пришедший к нам из преисподней. Его видели с полдюжины людей, но все они не способны дать описание внешности этого ублюдка. Да, я думаю, он ещё вернётся. Но не знаю, когда именно.

– Как следователь, что вы можете рассказать о характере Дровосека?

– Он просто любит убивать и откровенно наслаждается вниманием прессы. Может, парень вообще затеял всё ради статей в газетах. Я знаю из прошлого опыта – серийные убийцы тщеславны. Они не пропустят ни одной публикации, им интересны рассуждения, мнения и даже оскорбления в их адрес. У меня в голове давно сложился образ Дровосека. Возможно, он профессиональный взломщик или бывший полицейский, поскольку без проблем проникает в запертые здания – ранее работал с замками и в курсе, как правильно их вскрывать. Внешность Дровосека настолько типична, что вы встретите за день сотню подобных людей и не обратите на них внимания, – ведь имей он на физиономии шрам или другую отличительную особенность, она бы врезалась в память. Такие люди комфортно чувствуют себя в тени. Им приятно видеть своё имя в газетах, однако они не обладают лицом дамского любимчика. Редко случается, чтобы серийный убийца был смазливым красавцем. Кстати, вам принести ещё виски? Сложно беседовать без выпивки.

– (В смущении.) Мне стыдно попросить, я всего лишь гость.

– Мистер Фрейзер, не надо скромничать. (Звук льющейся жидкости.) Пожалуйста.

– Спасибо. Так вот, и в нашем, и в другом издании было напечатано более сотни версий, кем на самом деле является Дровосек, свои мнения высказывали психологи, специалисты по криминалу и, прошу прощения, отставные полицейские вроде вас. Некоторые даже пытались набросать карандашом портрет убийцы, но шли на поводу клише, рисуя здоровенного двухметрового громилу с бородой и огромными бицепсами… Таким, вероятно, и должен выглядеть дровосек в лесах на границе с Канадой. Каким представляете маньяка лично вы, сэр?

– (Глоток.) Хм. Вопрос не из простых. Наверное, имей я перед глазами точное описание, Дровосек уже сидел бы за решёткой или дымился на электрическом стуле. Я не зря упомянул о копировании преступлений Джека-потрошителя. Этот знаменитый серийный убийца явно получил высшее образование – скорее всего, медицинское, о чём свидетельствует техничная разделка тел уличных проституток в Лондоне. Тем не менее он старался запутать полицию, посылая в Скотланд-Ярд письма с грубыми грамматическими ошибками, написанные очень красивым, изящным почерком аристократа. Тут то же самое. Дровосек – образованный человек, с хорошим вкусом, знающий толк в хорошей музыке. Он не будет слушать простое бренчанье на гитаре или дурной саксофон.

– Вы намекаете на тот самый «джазовый вечер», сэр?

– Именно, мистер Фрейзер. Тринадцатого марта девятнадцатого года Дровосек разослал одно и то же письмо во все газеты Нью-Орлеана, обещая, что следующую жертву он убьёт девятнадцатого числа, через четверть часа после полуночи. «Я тот, кого новоорлеанцы и ваша глупая полиция называют Дровосеком. Я не человек, а дух из самых горячих глубин преисподней. Пусть они никогда не узнают, кто я такой, иначе лучше бы им не родиться на свет ввиду гнева Дровосека. Несомненно, новоорлеанцы считают меня ужасным убийцей, им я и являюсь, однако могу быть и куда хуже, если захочу. Я буду приходить к вам каждую ночь и унесу с собой жизни тысяч ваших лучших граждан, благо я в близких отношениях с Ангелом Смерти. Я обожаю джаз, и клянусь всеми дьяволами: тот из вас, кто будет слушать дома или в баре эту музыку, останется в живых, а те, кто не захочет: к ним я точно явлюсь с топором. Я худшее, что может представить ваша фантазия»[21]. Помните это?

– (Содрогнувшись.) Ещё бы. В ту проклятую ночь я заплатил взятку в десять долларов, чтобы попасть в скромный бар, где средних способностей музыканты дрожащими руками играли джаз. Помещения были набиты битком, люди сидели прямо на полу. Каждое убогое кафе с тремя столиками трещало от наплыва посетителей, из каждого угла звучал джаз. Многие, кому не хватило места, играли музыку на улице, на тротуарах, – и профессионалы, и любители. Весь Нью-Орлеан был насыщен джазом, его звуки витали в воздухе. Я заливал страх бурбоном и трясся: боже, боже мой, что же будет. Это был вечер по-настоящему убийственного джаза, хотя Дровосек так и не вышел на охоту.

– Цинично, мистер Фрейзер, однако я тоже ценитель джаза. И если бы не кровавые убийства, тот вечер был бы лучшим в моей жизни. Звуки музыки неслись отовсюду.

– (Прикрывая мечтательно глаза.) О-о-о…

– Пожалуй, ещё порция виски не повредит. Вы как?

– С удовольствием, сэр.

– Достану ещё бутылочку, спрятана на нижней полке шкафа – супруга бдит, знаете ли. (Кроткая усмешка.) Но я ещё старого поколения, мой завтрак начинался с глотка бурбона.

– Искренне благодарю. Вам помочь?

– Нет, спасибо, я справлюсь сам.

(Через пару секунд слышится сильный удар. Падение тела. Хряск, бульканье. Подушки дивана сминаются под тяжестью человека, присевшего с полным стаканом виски в руке – отметить грамотно завершённое дело.)

– Капитан Дюбуа, спасибо вам за компанию, интересную беседу и угощение. Виски прекрасен – не зря доносились слухи, будто вы большой знаток и ценитель бурбона. Я знаю, сейчас вы не можете мне ответить. Да и позже вряд ли удастся. У вас даже рта нет – перестарался с ударом, от лица, в сущности, ничего не осталось. Сэр, вы совершенно правы. Я и в самом деле обожаю джаз – когда слышу чарующие звуки саксофона, таю, как масло на горячем пироге. Извините, не смог не заглянуть к вам для заключительного аккорда. Ваше тело, как и труп журналиста Фрейзера, чьё удостоверение я временно позаимствовал, завтра наверняка найдут. Полицейские всё же до изумления глупы – вы мельком взглянули на фото пресс-аккредитации, а я совершенно не похож на Фрейзера. Ничуть не удивлён, что вы меня не поймали.

(Подходит к старому поцарапанному граммофону, ставит пластинку и долго наслаждается джазом, положив окровавленный топор, разминая пальцы в такт… Глаза прикрыты, губы что-то шепчут… Костюм и ботинки в крови… Это продолжается минут двадцать, после чего убийца останавливает запись.)

– Ухожу. Поспите в обществе моего топора, господин полицейский. Выглядите вы неважно, но ничего – похоронят в закрытом гробу. И возможно, даже под джаз.

(Слышны размеренные шаги, затем – звук захлопнувшейся двери.)

21

Это письмо прекрасно сохранилось, оно большое и наполнено рассуждениями. В послании нет ни одной грамматической ошибки, что заставило полицию думать о высшем образовании Дровосека. Убийца так и не был найден.