Страница 5 из 6
– Так и не отдавай, – молвил Серый Волк.
– А как не отдам, царь Кусман обесчестит меня во всех государствах. Пошто я его коня златогривого пытался угнать!
И Серый Волк сказал вот что:
– Ладно. Служил я тебе много, Иван-царевич, и ещё сослужу. Слушай. Я сделаюсь прекрасной королевной Еленой, и ты отведи меня к царю Кусману. И возьми коня златогривого. Понял?
– Понял, как не понять, – отвечал Иван-царевич.
– И когда ты сядешь на коня златогривого и уедешь далеко, тогда я выпрошусь у царя Кусмана в чистое поле погулять. И как он меня отпустит в чистое поле с мамушками, нянюшками, ты про меня вспомяни – и я опять у тебя буду.
Серый Волк вымолвил эти речи, ударился о сыру землю – и стал прекрасною королевною Еленой. Так что и узнать нельзя, что это не она была.
Стоят две королевны, одна другой краше. Иван-царевич даже растерялся: какую Елену оставлять, а какую – на коня обменивать.
Кое-как он разобрался, кого сдавать, взял Елену Прекрасную номер два и пошёл во дворец к царю Кусману. А Прекрасной Елене номер один он велел его за городом дожидаться под зелёным дубом.
Он знал, что никуда она не уйдёт. Во-первых, идти было некуда, а во-вторых, она тоже полюбила Ивана-царевича, пока вместе с ним в обнимку ехала.
Царь Кусман вельми[1] обрадовался в сердце своём, как увидел Прекрасную Елену (номер два).
– Вот сокровище, которого я давно желал!!!
(Ничего себе сокровище – волк в овечьей шкуре!)
Он обнял Ивана-царевича как родного и сказал:
– Ай да Иван-царевич, а я в твою толковость и в твою честность уже и верить перестал. А теперь вижу, каков молодец. Видно, я тебя недооценил.
(Это уж точно! Недооценил он Ивана-царевича. Но ничего, скоро дооценит! Немного ждать осталось.)
Он отдал Ивану-царевичу коня златогривого и стал к свадьбе готовиться.
(Вообще-то ему надо было бы для начала спросить, а согласна ли королевна Елена Прекрасная на свадьбу? Но в те времена ни Елен, ни Катерин, ни Марусь, ни Фёкл всяких ни о чём не спрашивали. Делай, как родители или цари говорят. И всё тут.)
Иван-царевич коня за золотую узду ухватил и скорее из города отправился.
Доскакал он до зелёного дуба, подхватил Елену Прекрасную на седло и к своему царству помчался, только пыль столбом.
Отъехал он много, вёрст двести, наверное, и стал о Волке вспоминать:
– Где там мой верный товарищ тамбовский Серый Волк? Где там мой Серый товарищ тамбовский, верный Волк?
Как раз в это время царь Кусман задумал с Прекрасной Еленой целоваться.
Только-только он руки развёл, и губы приготовил, и глаза от счастья закрыл – его невеста вдруг лохматой стала на ощупь, как медвежья шкура. И зубищи у неё появились – каждый с лапоть среднего размера. И зарычала она страшным голосом:
– Ры-ры-ры!
Бедный царь Кусман закричал от страха и в обморок грохнулся. Еле-еле откачали его. И жениться с тех пор он ни на ком не хотел, сколько его ни уговаривали.
А перед Иваном-царевичем вдруг ниоткуда Серый Волк появился. Стал он перед Иваном-царевичем и сказал ему:
– Садись, Иван-царевич, на меня, на Серого Волка. А прекрасная королевна пусть едет на коне златогривом.
Иван-царевич сел на Серого Волка, и поехали они в царство царя Долмата (он же царь Афрон).
Долго ли, коротко ехали и, доехав до того государства, за три версты от города остановились. Иван-царевич начал просить Серого Волка:
– Слушай, друг ты мой любезный, Серый Волк! Сослужил ты мне много служб, сослужи мне и последнюю. Оборотись ты конём златогривым наместо коня моего. Потому что расстаться мне с ним ну никаких силов нет. Если можно, а?
Серый Волк несколько удивился его повышенной скромности и его такому желанию и сказал:
– Ты, Иван-царевич, столько себе в обе руки забираешь, что и удержать будет трудно.
На что Иван-царевич отвечал:
– Удержать не добывать. Удержать впятеро можно против того, что добыть надобно!
Серый Волк возникать и спорить не стал. Ударился он вдруг о сыру землю и стал конём златогривым.
Иван-царевич оставил Елену Прекрасную на зелёном лугу (скорее, на жёлтом, осень ведь на дворе), сел на Серого Волка златогривого и поехал во дворец к царю Долмату-Афрону. А настоящий конь на лугу пастись остался.
Дальше всё как по нотам пошло. Царь Долмат обрадовался, обнял Ивана-царевича и похвалил:
– Ой ты гой еси, добрый юноша, угодил ты мне, старику!
(Хотя какой там старик, сорока ещё нет! Только в то время люди, которым под сорок было, за стариков почитались.)
– А я было тебя за совсем бестолкового держал! Ох, не дооценивал я твои способности!
(Что верно, то верно, скоро он ещё оценит Ивана-царевича и его способности!)
Он вручил Ивану-царевичу клетку с жар-птицей, продуктов дал для птицы на дорогу, а сам отправился коня златогривого объезжать.
Иван-царевич клетку подхватил и даже обедать не остался. Скорым шагом пошёл он к зелёному лугу, где его верный конь дожидался и королевна Елена Прекрасная.
Царь Долмат тем временем к своему коню златогривому подошёл, стал его травой угощать и сеном. Только конь почему-то и траву и сено выплёвывает. Еле-еле он кусок хлеба с солью сжевал. И то незаметно выплюнул. Сел царь Долмат-Афрон на коня и скомандовал:
– Вперёд, мой конь! – и шпорами его.
А Серый Волк отродясь шпор и хлыстов не любил. И как его разъярили, он сбросил с себя царя Долмата, зарычал звериным рыком, оборотился Серым Волком и одним прыжком через забор перелетел.
Хорошо, что не съел никого.
Говорят, что царь Долмат с тех пор слегка заикаться начал. И куда-либо в гости только в каретах ездил.
Иван-царевич и Елена Прекрасная были счастливы. Они к дому ехали. Иван-царевич на Сером Волке, Елена Прекрасная на златогривом коне.
Как скоро довёз Серый Волк Ивана-царевича до тех мест, где его коня из конюшен царя-папы разорвал, он остановился и сказал:
– Ну, Иван-царевич, послужил я тебе довольно. Вот на сём месте разорвал я твоего коня надвое, сюда тебя и доставил. Слезай с меня, поезжай, куда тебе надобно, я тебе больше не слуга.
Сказал это Серый Волк и побежал в сторону, по-деловому, без всяких там объятий и поцелуев.
Иван-царевич заплакал горько, но коротко, в последний раз по Серому Волку:
– На кого ж ты меня покинул, друг мой? Как же я теперь без тебя жить буду самостоятельно? – И поехал в путь со своей прекрасною королевною.
Не доехав до своего государства за двадцать вёрст, остановился он, слез с коня и вместе с прекрасною королевною лёг отдохнуть от долгой дороги под деревом.
Коня златогривого он привязал к тому же дереву, а клетку с птицей поставил подле себя. Солнышко греет, ветерок шуршит листочками, чудо-птица перьями позванивает – хорошо!
Лежа на мягкой траве и ведя разговоры полюбовные, они крепко уснули. А зря!
В то самое время братишки его Пётр и Данила-царевичи без всякой радости домой возвращались. Промотались они по всем тридесятым и тридвадцатым царствам, намучились, наголодались и никакой тебе птицы не встретили.
Едут они – один злее другого. Ясно, что папуля-царь их не похвалит, а то и вовсе из дома выставит дальние границы охранять.
И нечаянно наехали они на своего сонного брата Ивана-царевича. Увидели они и коня златогривого, и Елену Прекрасную, и эту проклятую жар-птицу в золотой клетке, которая им столько хлопот принесла. И весьма они на них прельстились. И вздумали своего брата Ивана-царевича убить до смерти.
Иван-царевич и сам был не подарок в смысле честности и благородства… А уж эти братья снаружи были царевичи, а внутри – негодяи настоящие злобные. Просто-таки разбойники. Данила-царевич вынул из ножен меч свой, быстро заколол Ивана-царевича, как барана, и разрубил его на несколько частей, для надёжности. Чтобы всё убедительней выглядело. Потом разбудил Елену Прекрасную и спрашивает:
1
Вельми́ (церк.) – весьма, сильно, очень, чрезвычайно. (Прим. ред.)