Страница 4 из 13
К актуальным исследованиям следует отнести также работы Б.М. Пудалова «Борьба за Нижегородский край в первой трети XV в. // Поволжье в Средние века»; Б.В. Кричевского «Митрополичья власть в средневековой Руси (XIV в.)»;
A. А. Горского Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV – сер. XV в. // Средневековая Русь»; Н.Г. Пашкина «Византия в европейской политике первой половины XV в. (1402—1438)»; Б.Н. Флори «Православный мир Восточной Европы перед историческим выбором (XIV—XV вв.) // Флоря Б.Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское Средневековье»;
B. А. Лапшина «Тверь в XIII—XV вв.»; С.Ю. Тарабрина «Тверские князья и русские митрополиты (вторая половина XIII—XV вв.): Эволюция отношений»; «История Русской православной церкви: В 2 т. / Отв. ред. Р.И. Авдеев; науч. ред. Т.Ю. Тимофеева. Т. 1. История Русской Церкви от начала распространения Христианства на Руси до учреждения Патриаршества в Москве (1589)»; «История русского православного зарубежья. Т. I. Русское православное зарубежье до 1917 г. Кн. 1. Русское православное присутствие на христианском Востоке X – нач. XX в.» – академическое обобщающее исследование, посвященное роли России в мировой истории и ее вкладу во всемирное духовное наследие36.
Заслуживает упоминания в этом ряду и такое издание, как «Православная энциклопедия» (35 томов), создание которой началось еще в 2000 г. по благословению патриарха Алексия II, а затем было продолжено под руководством патриарха Московского и всея Руси Кирилла. В работе над энциклопедией участвовали Московские Духовная академия и семинария, институты Российской академии наук, Московский, Санкт-Петербургский и ряд региональных университетов, а также научные центры США, Греции, Италии. В каждом томе представлена обширная информация о церкви, церковных иерархах, святынях и проч., важная и для изучения русско-византийских дипломатических контактов XIV— XV столетий.
Также следует отметить труд известного британского историка-византиниста С. Рансимена «Великая церковь в пленении. История Константинопольской церкви от падения Константинополя в 1453 г. до 1821 г.», который касается древней истории, богословия и внутренней организации византийской церкви (первая часть книги) и положения Константинопольского патриархата («Великой Церкви») после падения Константинополя в 1453 г. Особое место в исследовании уделено напряженным отношениям Константинопольского патриархата с Русской церковью37.
Для реконструкции событий церковно-политической истории Тверского, Нижегородского княжества и местного епископата изучалась существующая научная литература38. Знакомство с ней показало, что благодаря усилиям не одного поколения исследователей по истории удельных княжеств
Северо-Восточной Руси накоплен большой фактический материал. Большинство авторов изучали, прежде всего, их политическую историю, основой которой была борьба за лидерство над землями Великого Владимирского княжения, а затем его преемника – Великого княжества Московского. В результате такого подхода до настоящего времени все еще слабо разработанными остаются вопросы церковно-политической жизни Северо-Восточной Руси XIV—XV вв., в частности, ее связи с Константинопольским патриархатом.
Одним из центральных международных и политических событий средневековой Европы XV столетия, оказавших глубокое влияние на историю Руси, Византии и остального мира, стал Ферраро-Флорентийский собор 1438—1439 гг., который привлек наше внимание в контексте изучения международных отношений того времени (попытка европейцев и Рима создать европейскую блокаду в борьбе с усиливающимися турками-османами и использовать Русь как противовес с Востока), внешнеполитической активности княжеств Северо-Восточной Руси и их связей с Константинополем. Одновременно участие в соборе представителей Русской церкви было первым (если не считать Базельский собор 1431 г., в котором участвовал митрополит Исидор) официальным присутствием Московской Руси на таком крупном международном собрании. Итогом собора явилось подписание унии между Православной и Римско-католической церквями. Однако уже вскоре после того, как великий князь Московский Василий Васильевич II (Темный) и большинство православного клира – на Руси и во главе с Марком Эфесским – в Византии решения собора отвергли, стало очевидно, что союз между церквями не состоялся. Опыт Византии, ослабевшей под ударами турок-османов и спасовавшей перед напором католического Рима, для Московской Руси, сила которой благодаря процессам централизации, напротив, нарастала, оказался неприемлем.
В историографии изучению политического, идеологического и конфессионального значения Ферраро-Флорентийского собора 1438—1439 гг. посвящен значительный комплекс научных работ. Первые исследования по истории собора появились в отечественной историографии еще в XIX столетии. У истоков пробуждения интереса к указанному вопросу стояли такие видные специалисты, как Н.С. Тихонравов, И.Н. Остроумов, Е.Е. Голубинский, митрополит Макарий (Булгаков) и др.39
Следующий этап научного осмысления Ферраро-Флорентийского собора и его итогов открыл комплекс работ советских и зарубежных специалистов уже XX столетия. В этот период заметно расширилась источниковая база исследования этого важного международного события. Еще в 1940—1950-х гг. XX в. представителями западной историографии были предприняты попытки собрать и издать все касающиеся деятельности собора латинские и греческие источники. Удачным обобщением результатов проделанной работы стал фундаментальный труд профессора Оксфордского университета иезуита Джозефа Джилла, изданный в Риме Папским институтом восточных исследований «Ориенталиа Кристиана», в котором главные аспекты деятельности собора получили всестороннее освещение40.
В 1960-х годах были опубликованы регесты (или росписи документов) византийских императорских актов. (Подробнее см. Терминологический словарь настоящей работы. – Е. М.) Соответствующее издание было осуществлено Францем Дёльгером. Материалы, относящиеся к первой половине XV в., содержатся в пятом, последнем, томе этого издания41. Регесты фиксируют все документы дипломатических контактов, инициированных византийским императором, сведения о которых сохранились как в первичных, так и во вторичных источниках. Постепенное и последовательное возрождение интереса к истории начиная с 1950—1970-х и особенно интенсивно с середины 80-х гг. XX столетия привлекло внимание отечественных специалистов и к международным аспектам заключения унии, и к судьбам непосредственных участников собора. Рост научного интереса сопровождался не только новыми публикациями источников, но и значительным расширением спектра основных направлений научных исследований42.
Опираясь на достижения историографии прошлого, представители отечественной и зарубежной науки провели большую работу по изучению и систематизации фактов о ходе самого Ферраро-Флорентийского собора, его документальных источников и литературного наследия; сути богословских расхождений относительно «филиокве» (добавлении, сделанном Римской церковью к Символу веры об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но «…и от Сына»); исторических персоналий и участников (Марк Эфесский, Виссарион Никейский, Исидор, Авраамий Суздальский, Неизвестный Суздалец и др.). Ключевую роль в актуализации изучения факторов дипломатического и внешнеполитического курса великих князей Московских и Русской православной церкви сыграли издания и публикации, подготовленные А.В. Карташевым, Н.А. Казаковой, Н.И. Прокофьевым, Н.В. Синицыной, Б.Н. Флорей и др.43
В последнее время эта наметившаяся в историографии тенденция стабильно и динамично развивается: уния, как результат двустороннего компромисса и одновременно инструмент конфессиональной и внешнеполитической борьбы Запада и Востока в международных отношениях, все чаще становится центральным объектом научного исторического изучения. Многое современными исследователями уже сделано44, но отдельные нюансы дипломатического и внешнеполитического курса Великого княжества Московского и его князей по отношению к собору и его результатам так и не прояснены и заслуживают внимания исследователей. В частности, до сих пор нет четкого представления о том, как проблема церковной унии была связана с политической сферой, внешнеполитическими тенденциями русской и общеевропейской политики.