Страница 40 из 103
В Старой Баварии не все знали, что такое Рур. Многие думали, что это неприятная болезнь. Газетам было нелегко разъяснить баварцам, что это река, протекающая через богатую германскую промышленную область, и что они имеют полное основание возмущаться происходящим. Зато, поняв, они возмутились чрезвычайно бурно.
Притоку новых людей "истинные германцы" были обязаны оккупации Рура. Всякие искатели приключений и ландскнехты, которые после окончания войны без дела и без заработка слонялись по стране и которым в последнее время нечем становилось кормиться, вздохнули с облегчением. Всюду снова заговорили об "ударе, который необходимо нанести Франции", об "освободительной войне". Сплотились воедино военизированные добровольческие корпуса и организации: "Гражданская оборона", "Союзы по поддержанию порядка", "Вервольф", "Орка", "Оргеш" и как их там еще звали. По стране разъезжали вербовщики, зазывая и заманивая в ряды добровольческих корпусов безработных или отлынивавших от работы людей. Целые отряды, сформированные таким путем, перевозились по всей стране, фигурируя в глазах властей под названием "рурских беженцев". Они позволяли себе всевозможные шутки над железнодорожными чиновниками. У одного вооруженного отряда, следовавшего в экстренном поезде, была сопроводительная бумага такого содержания: "Четыреста тридцать душ детей старше десяти лет".
"Истинные германцы" утопали в деньгах. Крупная промышленность, для которой движение "патриотов" служило не только удобным тыловым прикрытием против требований рабочих, но и средством давления на врагов, не скупилась на подачки. Кроме того, немало денег поступало и от некоторых разгневанных "патриотов", сочувственно относившихся к этому движению. Слуга одного из Виттельсбахов, укравший большую сумму, показал на суде, что значительную часть украденного он внес в партийную кассу "патриотов". Поступали деньги и из-за границы. Во Франции не без удовольствия наблюдали за вспышкой этой дикой жажды реванша. Разве она не подтверждала необходимость гарантий, продолжения оккупации?
Руперт Кутцнер заявлял в своих речах, что провозглашенный имперским правительством "единый фронт всего народа" - гнусный и мерзкий обман. Только решительные действия могут повести к победе. Время, остающееся до выступления против французов, нужно использовать для борьбы с внутренним врагом. Стоит только уничтожить его - и Германия мигом станет вновь мировой державой. Главная задача - это расправа с "ноябрьской сволочью". Эту расправу нужно произвести без сентиментальностей, с неукротимой яростью. Довольно полумер. Пассивное сопротивление - бессмыслица. Нужна "сицилийская вечерня"! (*44) Долой говорильни революции! Нужно установить народные трибуналы, которые выносили бы лишь два приговора: оправдание или смерть. Нужно ввести всеобщую воинскую повинность. Штабы контрольных комиссий врага нужно задержать в качестве заложников. Предстоит великое национальное обновление. Раньше, чем покроются цветом деревья, придет его пора. Да восстанет народ, да грянет буря!
Подручные вождя в своих речах шли еще дальше. Министерские головы, говорили они, скатятся на песок. "Истинные германцы" не сложат оружия, пока на каждом фонаре не будет болтаться одна из "красных ноябрьских свиней". С капустой сожрут они головы берлинского еврейского правительства.
Открыто, с большой пышностью, под звуки песен и музыки проводили уличные шествия "истинные германцы". Правда, в свои ударные части они принимали и немало совсем молодых людей, даже двенадцатилетних школьников. Правда, в их рядах было немало всякого темного сброда, и власти под давлением министра Мессершмидта, несмотря на свои симпатии к "истинным германцам", бывали вынуждены задерживать и осуждать то одного, то другого из них за тяжкие преступления против собственности. Однако в отношении численности и снаряжения военные силы Кутцнера представляли собой значительную величину. Вождь принимал парады. Прислонившись к своему автомобилю, он безучастным взором следил за отрядами, проходившими мимо него парадным маршем. Он стоял, скрестив на груди руки, в той самой позе, в какой актер Конрад Штольцинг когда-то изображал Наполеона, героя комедии "Приказ императора", написанной французским драматургом Скрибом.
Грозно по всей стране звучали слова: "Раньше, чем покроются цветом деревья!" На улицах города Мюнхена появлялось все больше людей с зелеными мешками, так называемыми рюкзаками, за спиной и в шляпах с торчавшими сзади кисточками из меха серны, напоминавшими кисточки для бритья, крестьяне из окрестностей, мечтавшие устроить второе "освобождение Мюнхена". На Штахусе часто собирались группы людей, горячо о чем-то споривших. "Раньше, чем покроются цветом деревья!" - вопили "патриоты" и избивали без разбора всякого, кого считали своим противником. По проезжей дороге от Шлирзее в Мисбах брели двое молодых ремесленников и пели: "Алые бутоны нам счастье принесут". - "Пока не покроются цветом деревья!" завопили шедшие навстречу "патриоты" и накинулись на них. Им послышалось: "Алые знамена спартаковцы несут..." (*45)
Противники тоже не все сносили безответно. Время от времени, несмотря на превосходство вооружения "патриотов", избивали и кое-кого из них. В Австрии рабочие подвергли обыску поезд, в котором Феземан ехал на свидание со своими венскими единомышленниками, и генералу, укрывшемуся в уборной при своем купе, пришлось пережить несколько неприятных часов. В рейхстаге, в баварском ландтаге, в своих партийных организациях социал-демократы выражали возмущение творящимися беззакониями, но ощутительных результатов их выступления не имели. Один только Мессершмидт время от времени добивался проведения более крутых мер по отношению к бесчинствовавшим "патриотам". Кабинет не верил: Кутцнер столько раз уже возвещал о путче. До того, как "покроются цветом деревья", было еще далеко, а пока что он был лучшим орудием против "красных".