Час Волка

Вот только Сивый считал иначе — или же боялся, что с него спустят шкуру, если он упустит шпиона, — и пыхтел за спиной всё ближе и ближе. Оборачиваться Доркас не решалась, боясь, что попросту растеряется и сбросит скорость, увидев совсем близко от себя оскаленную полуморду-полулицо. Заклятия больше не свистели в воздухе, мужчина в капюшоне не то отстал, не то не решался атаковать, пока на линии удара находился Сивый.

— А ну стой, сука! — взвыл тот прямо за спиной, и Доркас, не оборачиваясь, швырнула ему под ноги еще одно заклятие. Облетевшая листва покрылась инеем, лужи заледенели, и оборотень, поскользнувшись, рухнул на землю. Мимо, всего в паре дюймов от головы и то лишь по счастливой случайности, потому что в этот момент она вновь свернула в сторону, пронеслось еще одно заклинание. Дьявол. Он не отстал.

Петляя по саду, она выскочила прямо к воротам, но сворачивать в сторону уже было поздно, поэтому Доркас, не останавливаясь и не сбавляя скорости, подлетела к высоким створкам и прыгнула, хватаясь руками за кованые украшения. И те обожгли пальцы так, словно были раскаленными добела. Она закусила губу, чтобы не взвыть от боли, и перемахнула через ворота, ставя ногу на один из изгибов металла по другую сторону створки. И в этот раз мерзавец ее достал. В спину ударило заклинание, сбив ее с ограды, и Доркас мешком рухнула вниз, не успев сгруппироваться и покатившись по земле. Пальцы и спину жгло огнем, от удара об землю сбилось дыхание и заныл затылок, но за спиной заскрипели, открываясь, створки ворот, и Доркас усилием воли заставила себя вскочить на ноги и броситься в чащу. Граница антитрансгрессионных чар была где-то впереди, совсем близко, но если ей и дальше будут лететь в спину заклинания, то придется остановиться и дать бой. Трансгрессировать под свистящими над головой вспышками всё равно не получится.

Где-то позади, уже вдалеке, обиженно взвыл оборотень.

— Чего разлегся, сукин сын?! Ищи ее!

Видимо, мужчина хлестнул его заклинанием, вымещая злость. Доркас обернулась на мгновение, увидев, что погоня действительно отстала, и взмахнула палочкой, стирая остающиеся в грязи следы от ботинок. Если повезет, то они еще помучаются, пытаясь взять след.

Через несколько минут едва заметная в темноте тропинка вывела ее к поваленному дубу, обозначившему границу антитрансгрессионных чар. Доркас остановилась, напряженно прислушиваясь, немедленно различила топот где-то совсем недалеко, и, перемахнув через поваленное дерево, трансгрессировала с негромким хлопком.

***

Лондон, Министерство Магии, 05:53.

— Ты уверена, что это был Малфой? — спросил Аластор Грюм, откинувшись на спинку стула и неторопливо потягивая кофе из пластикового стаканчика.

— Да, — ответила Доркас, поднося волшебную палочку к виску и медленно вытягивая серебристые нити воспоминаний. — Я с этим мерзавцем на одном курсе училась, так что ни с кем его не спутаю, — она стряхнула «нити» в стоящий на столе Омут памяти, и на его поверхности немедленно закружилась картина заброшенного сада.

Забинтованные руки дрожали и плохо слушались. Перчатки из драконьей кожи защитили ладони, но пальцы сожгло чуть ли не до кости. Штабной целитель при виде них долго качал головой, внимательно осматривая ожоги, потом тщательно перевязал пропитанным бадьяном бинтом и велел не двигать пальцами как минимум час, чтобы не осталось шрамов. Доркас с трудом вытерпела полчаса, дожидаясь прихода непосредственного начальства, и немедленно понеслась к нему с докладом, стоило Грюму только появиться в дверях Аврората. Тот, узнав подробности, рвения не оценил, обозвав Медоуз беспечной идиоткой, решившей остаться без рук, но в Мунго гнать не стал. Доркас только отмахнулась. Если пальцы не отвалились сразу, значит, заклятие на это не было рассчитано, а уж пару-тройку шрамов она как-нибудь переживет. Что на руках, что на спине, через лопатки протянулся багровый рубец от чужого заклинания, немедленно начинавший ныть даже от малейшего движения. И это несмотря на предусмотрительно наложенные на куртку Щитовые Чары. Силён мерзавец, ничего не скажешь.

— А остальные двое? — спросил Грюм, рассматривая плавающую в Омуте картинку. Доркас покачала головой.

— Один всё время стоял спиной, рост средний, волосы темные, телосложение скорее плотное. Точнее не скажу, он был в мантии. Может, если Пруэтт посмотрит…

— Может быть, — согласился Аластор, не став уточнять, что при всех талантах Пруэтта тот не сможет найти в воспоминаниях Доркас что-то, чего она сама не видела. — А второй? У тебя есть идеи, кто это мог быть?

— Никаких, — честно ответила Доркас. — Ростом он выше среднего, худощавый. Но без хотя бы примерных черт лица… Да под такое описание полстраны подойдет. Но он хорош, Аластор. Даже слишком. Пробил мне защиту с первого же удара.

Грюм покивал, следя глазами за разворачивающимся в Омуте боем. Потом спросил:

— Почему без мундира?

— Потому что он синий, — честно ответила Доркас. Хороша бы она была, если бы заявилась в Эксмур в мундире кобальтового цвета и обнаружила, что Пожиратели развесили магическую подсветку по всему периметру. — Сам знаешь, на него ведь даже маскировочные чары не наложишь, он любую магию отталкивает.

— Знаю, — согласился Аластор. — Но наше замечательное руководство во главе с министром считает, что мракоборца должно быть видно издалека.

— Кому видно? — не поняла Доркас. — Противнику?

— Ты не поверишь, девочка, но я сказал то же самое. Мне ответили, что я ничего не понимаю.

— Чертовы бюрократы, — пробормотала Доркас себе под нос. Сами ни в одном бою не были, зато других чуть что, так под удар подставляют. Эти мундиры если кого и могут напугать, то одних лишь мелких воришек, а Пожирателям, наоборот, только целиться удобнее.

Грюм покивал с задумчивым видом. Потом сказал:

— Хиггинс не выходит на связь.

— Давно? — спросила Доркас.

— Должен был отрапортовать еще полтора часа назад. На попытки связаться с нашей стороны тоже не отвечает. Видимо, они поняли, что кто-то слил время и место встречи.

— Знать бы еще, зачем они там собирались, — пробормотала Доркас. Проклятые сигнальные чары испортили весь план. Впрочем, не будь их там, она бы удивилась сильнее. Сторонники Темного Лорда дураками не были. — Я виновата, Аластор, если бы они не заметили меня…

— Не болтай чепухи, девочка, — оборвал ее Грюм. — Парень знал, на что шел. И что с ним может случиться, если его раскроют. Так что он был к этому готов. И в любом случае теперь мы знаем, что там был Малфой. Это уже что-то.

— Неужели? — хмуро отозвалась Доркас. — И что мы можем ему предъявить? За разговоры с оборотнями в Азкабан не сажают.

— Для начала, — невозмутимо ответил Аластор, — достаточно и этого. Ладно, пусть Пруэтт посмотрит, тогда и будем думать дальше. Всё равно эти мерзавцы там уже всё подчистили. Хорошо еще, если сам дом не разнесли по кирпичу, чтобы замести следы.

Снаружи послышался звонкий цокот каблуков, и в дверь постучали.

— Войдите, — ответил Аластор и наложил на Омут памяти дезиллюминационное заклинание, скрыв его от посторонних глаз. Дверь приоткрылась, и в кабинет вошла светловолосая женщина в строгой блузе с бантом и короткой, на две ладони выше колена, синей юбке.

— Доброе утро, командор. Привет, Медоуз, — поздоровалась женщина и звонко поцеловала воздух в дюйме от щеки Доркас. Та быстро убрала руки за спину и с трудом удержалась, чтобы не поморщиться при виде бывшей однокурсницы, как всегда накрашенной и завившей длинные волосы в безукоризненные локоны. Джанет с ее светскими манерами и болтовней ни о чем раздражала Доркас еще в Хогвартсе, а после него выяснилось, что они работают в одном Департаменте. Лишь с той разницей, что лощеная красавица сидела в Отделе по борьбе с контрабандой. Но в Аврорат она наведывалась постоянно, поболтать с работавшей там кузиной и позлить всех остальных женщин своим безупречным макияжем и укладкой. Сейчас кузина была на седьмом месяце беременности и сидела дома, поэтому появление Джанет в Аврорате означало, что она в кои-то веки пришла по работе.