Достойная пара

«Западные узнали, что лишились целой группы людишек и шакалов». —монотонно ответил тот без особого участия, хотя нота восхищения в его словах звучала.

Альба с ужасом оглянулась на Сверра, пытаться объяснить то его путешествие больше не было нужды. Тут же случайные южные слушатели всполошились больше нужного: парням тоже не понадобилось много времени понять, кто именно истребил группу. С их стороны посыпались неприятные высказывания — мало кто из других кланов доверял хранителю — и светлую волчицу они мало-помалу начинали раздражать, но вкрадчивое рычание с угрозой исходящее от северного волка остановило поток грубостей, и тогда девушка пристыдила себя за нерасторопность.

«Идут», — оповестил Сверр, не поворачивая головы, и все разом лицезрели выходящих из своих укрытий западников, они как полчище муравьёв непонятно откуда набирали массивное количество волков, однако их численность всё равно не превышала союзников Кристофера. — «Альбиннен, я сказал тебе оставаться там», — повторил он без фанатизма, сознавая что силком супругу упрятать не получится.

Сина не заставил ждать своего появления, он не стал начинать бой, значит, как и Сверр чего-то ждал.

«Вы не слишком торопились, я ждал вас раньше. Ваш друг ждал», — волк без удовольствия принялся делать именно то, что ранее пророчил Кристофер.

Понять Сину было трудно, по крайней мере для Альбиннен, он отпустил их, а теперь решил вновь поймать?

«Возможно, именно вы поторопились. С выводами. Проверьте свои скудные отряды, будет неудобно недосчитаться нескольких бойцов в самый неподходящий момент», — белый волк горделиво расправил грудь, смешливо поглядывая на отступивших на шаг охотников. Сверр столько раз подтверждал эти свои слова, что теперь у Сины был целый разброс в догадках на что именно он намекает, хотя люди, да и некоторые волки, впрочем, заметно присмирели.

Кристофер снова ничего не говорил, но все точно знали, что он выжидает определённого момента, быть иначе не могло: хранитель отнюдь не был хоть сколько-нибудь трусливым. Он с трепетом и диким рвением сдерживал желание разорвать поскорее глотку не только всем врагам, но Сине и доктору в особенности, а эту его охоту с энтузиазмом поддерживали все его последователи.

Шум приближающихся зверей, нет, треск и раскатистый гул в лесу говорил не о нескольких волках, а о целой подмоге. Воздух дребезжал, накалённый острыми взглядами противников. На морде Сверра показался победный оскал, и враги, и свои перевели взгляд на лес и застыли в минутном помутнении, кто гордости, кто отчаянии: на самой кромке леса, у самого его начала стал коренастый статный волк с блёклой проседью в шерсти кое-где, а за ним несомненно шли восточные подчинённые Гуннара. Он появился ничуть не раньше и не позже нужного, в самый раз для того, чтобы покончить все разговоры.

«Так вот чего ты ждал? Мы тоже позвали своих друзей», — серый волк совершенно точно на мгновение сверкнул хитрым взглядом, и спустя пару мгновений силы сравнялись; почти что сравнялись, учитывая, что запад принял в качестве союзников сумасшедший рой шакалов-одиночек и ничем не отличающихся от них охотников. — «Мы довольно померились силами, начнём бой как во времена предков: первыми выйдут два бойца от каждой стороны, у нас как раз есть подходящая кандидатура», — казалось, прозвучал такой выстрел, какой звучит в начале каких-нибудь соревнований, как начало отсчёта, потому что на мгновение звук точно пропал, а время замедлилось.

Западные вывели черного, побуревшего от крови и грязи крупного волка в ошейнике. Они вытащили его как какую-то забитую собаку на всеобщее обозрение. Он стоял едва живой, покачиваясь на израненных и искалеченных лапах, едва ли мог что-то понимать помутневшим разумом. Гуннара вывели с задурманенными от сумасшествия глазами и избитой мордой — жалкое зрелище. Всего секунда и время с бешеной скоростью стало набирать обороты, вой, визг, рычание и всеобщий шум буквально второй раз оглушили. Альба не успела заметить, когда на месте, где только что стоял поражённый Сверр, поднялся в воздух столб пыли, и та же вереница ринулась вслед за ним, оскорбившись не менее, чем хранитель и искренне поддерживая его ярость.

Вот тогда и началось самое безумие. Мирные некогда улицы Южного клана ныне раздирало от непонятной возни, суеты, грязи, стало не различить кто есть кто: здесь северные с позволения Сверра безжалостно рвали людей, а те ничуть не отставали и палили без разбору по всем волкам; те, кто пришёл с Хауком, сокрушительной волной присоединились к потоку союзников и страшным ревущим цунами хлынули на врага. Искать кого-либо в этой сутолоке оказалось невозможно, изредка мелькала широкая белая спина Сверра в момент, когда он снова и снова вступал в схватку. Он и сам мало что видел, и это было не потому, что кровь застилала глаза — его целиком поглотила ненависть, волк не способен был теперь на всякую адекватную реакцию, а разве это не была самая что ни на есть адекватная реакция в подобной ситуации? Поступок западных являл себя невероятно чрезмерным, а Сверр мог и хотел указать им на то, что по-настоящему может быть чрезмерным.

«Как ты мог довести до такого?!» — кажется, без конца вопрошал Хаук, с каждым разом всё более растравливая сына собственными словами.

Всюду творилось сумасшествие, в какой-то момент Альба даже увидела Рагну: худосочная старушка со свисающими на лицо волосами и обезумевшими глазами вышла чуть ли не в самый разгар бойни, держа в руках двустволку, она что-то громко кричала и пыталась выстрелить, но тщетно, зато все заметили, враги, в том числе. Девушка отчаянно взвыла и попыталась ринуться на помощь бабушке, но бежать было далеко, а путь был отнюдь не свободен, тогда сотрясающаяся в агонии волчица громко взвыла, зная, что обязательно окажется замеченной.

Запуганная стрельбой, испачканная и взмыленная Альба добежала до неуклюжей старухи, которую поспешно уводил в сторону северный волк. Рагна ничего не понимала, а только хваталась корявыми пальцами за шерсть зверя, пока тот не уступил умалишённую подбежавшей волчице.

— Альба! Это ты?! — старая волчица принялась шарить ладонями по уже серой морде Альбиннен.

«Конечно, идём», — было тяжело уводить её, не зная где находятся Цирцея с девочками или хотя бы Герда.

Со всех сторон, казалось, вот-вот налетит разъярённый западник или выживший охотник с большой щедрости изрешетит пулями; а Рагна только и делала, что стонала и лепетала что-то несвязное про своих кур и оставленный дом, в то время как ясное небо неожиданно заволокло багровыми тучами. И разве что предвещало такую погоду? Ведомая исключительно изрезанным мелким сором носом Альбиннен пришла к небольшому сараю, стоящему на окраине, но не слишком далеко от бойни, это место выбрали, очевидно, чтобы удобнее притаскивать раненых было. Окосевшая дощатая коробка тихонько посвистывала на ветру зияющими щелями, дверь слетела с верхних петель и повисла на самодельном крепеже, уже разваливается, но стянута широким прочным, хоть и старым ремнём.

— Мама! — со слезами на глазах Герда бросилась на шею Рагне, сжимая покрасневшую от нервов руку.

Внутри горело несколько ламп, Цирцея с девочками компактно уместились между хламом сарая и ранеными со всеми необходимыми инъекциями и примочками. Помимо них здесь были и воины, они сторожили девушек, либо же помогали собирать обессиленных волков.

«Много их, раненых? Нужна здесь помощь?» — она была необходима.

— Мы собираем их только по периферии, к центру чёрта с два нас кто пустит! — оскалилась Цирцея, контролируя и регулируя действия помощниц.

Руки невеликой брюнетки одеревенели и двигались теперь по инерции, видимо, по изученному порядку действий, Элеонор тряслась как маленький грызун, её сил не хватало на крепкую перевязку ран, но она с тяжкими потугами напрягалась, как могла, и утягивала кровоточащие раны. Ильва выглядела чуть активнее, хотя взгляд её был не менее ошалелым:

— Тяни сильнее слабачка! Он же умрёт из-за тебя! — она вопила, но нервничала наравне с подругой. Зубы девчонки громко стучали, и, не забывая прикрикивать на Элеонор, Ильва помогала ей со стягиванием, подгоняя и пихая в бок от тревоги.