Страница 2 из 20
***
Войдя в дымный, душный зал, Джеймс огляделся. Увидев то, что и ожидал увидеть, он прошел в дальний угол, где причудливая игра теней скрывала его от любопытных глаз. Официант, молодой человек в небрежно заправленной белой рубашке, в малиновой жилетке и галстуке «бабочке», оказался у стола через минуту и, дежурно улыбнувшись, вопросительно взглянул на Джеймса.
— Вина. Только хорошего, — коротко бросил Повелитель, не поднимая головы.
Официант исчез, и Джеймс принялся разглядывать зал. Его внимание привлекла компания молодых людей, что-то отмечавшая за ближайшим столиком. Чуть-чуть покопавшись в их мыслях, он без труда понял, что компания отмечает день рождения одной из девушек по имени Джессика. Судя по громким выкрикам и достаточно развязанному поведению, вина уже выпито было немало и праздник был в самом разгаре.
Почти не заметив, как вернулся официант, Джеймс взял бокал, и расслабленно откинувшись на мягкую спинку стула, стал пристальней изучать лица. Кампания состояла из трех, порядком уже напившихся парней, чьи мысли были бессвязны и довольно примитивны на данный момент, и трех девушек: той самой Джессики — именинницы; некой Юлианы, хохотавшей до слез так, что тушь на ее ресницах потекла и размазалась по всему лицу, и еще одной девушки по имени Санта, которая, судя по ее мыслям, чувствовала себя неуютно среди шумного веселья и пьяных острот приятелей. Один из парней особо навязчиво пытался привлечь ее внимание, все время порывисто притягивая девушку за плечи и норовя по-хозяйски чмокнуть в щеку. Санта отстранялась, что еще более распаляло парня, который явно почувствовал себя альфа-самцом. В конце концов, его ухаживания превратились в откровенно грубые. Санта вскочила с явным намерением уйти. Тут-то Джеймс впервые смог как следует разглядеть ее.
Тоненькая, хрупкая, как весенний цветок, Санта напоминала принцессу эльфов из древних легенд. Золотые волосы свободным водопадом струились по ее плечам и доходили почти до пояса. Но самыми потрясающими в ее облике были глаза. Зеленые, как капли чистейшего изумруда, они сверкали сейчас негодованием и каким-то отчаяньем. Нежные, прекрасные, как у речной нимфы, черты лица не портило даже выражение справедливого гнева.
Далее всё происходило настолько стремительно, что Джеймс с трудом потом мог вспомнить. Пьяный ухажер схватил девушку за руку, пытаясь удержать, затем грубо пихнул её в объятья своего приятеля, который загоготав, плюхнул Санту к себе на колени. В следующее мгновение Джеймс уже был у их столика. Никто потом не мог объяснить, почему вдруг наступила тишина. Музыка резко смолкла, а танцующие пары словно оцепенели, не завершив своих па. Вокруг всё как будто застыло. Даже дым перестал клубиться в радужном свете ламп, неподвижно повиснув посреди зала. Никто из присутствующих не мог произнести ни слова, ни даже вздохнуть. Оставались подвижными только их глаза, которые в каком-то животном ужасе смотрели на Повелителя.
Джеймс же, обведя тёмным взглядом всю компанию, повернулся к Санте и протянул ей руку.
— Пойдём! — тихо шепнул он, и девушка увидела, как в глубине его черных зрачков взорвалась сама вселенная. — Пойдем со мной! — он осторожно потянул ее за руку. Санта поднялась и, медленно, словно во сне, пошла за ним к выходу.
Громкий звон выпавшего из рук официанта подноса и разбившейся посуды привел всех в чувство. Люди, хрипло дыша и затравленно озираясь, спешили прочь кто куда, интуитивно пытаясь укрыться от накатившего на них безотчетного страха.
Чернота ночи сгустилась настолько, что покинув ярко освещенный зал ресторана, Санта ничего не видела. Лишь ощущала, как сильные руки бережно поддерживая ее, увлекают все дальше в непроглядную тьму. Она пыталась спросить, куда они идут, но не могла. Голос не слушался, воля и разум отказывались подчиняться, а порывы безумного ветра, который вдруг обрушился на них, казалось, уносил с собой даже мысли.
Яростная вспышка молнии на миг озарила зловещую ночь и разорвала небеса безумным хохотом грома. Санта вскрикнула, и, в то же мгновение, почувствовала, как сильные руки подхватили ее. И вот, они уже не идут, а летят сквозь обезумевшую стихию, сквозь ливень и непроглядный мрак…
В это время Ирвин, наблюдая за тем, как за окнами разверзается настоящая пучина ада, с досадой мерил шагами комнату, останавливаясь, каждый раз, как только ночь вспарывала очередная неистовая канонада. Наконец, он почувствовал, как воздух в гостиной сгустился, и в углу замаячила призрачная тень.
— Говори! — нетерпеливо приказал он, резко обернувшись.
— Джеймс гулял по городу, — раздался глухой низкий голос. — Заходил в местный ресторан. Смотрел на людей, читал их мысли… Теперь он возвращается. Летит сюда, но не один.
— Что??? — Ирвин даже подскочил. — Что значит не один? С кем?
Но тень не ответила. Еще одна вспышка молнии и тень бесшумно растаяла в полумраке.
В следующую секунду дверь с шумом распахнулась, и в гостиную быстрым шагом вошел Джеймс, неся на руках насквозь промокшую, дрожащую девушку.
— Сир?!.. — только и смог выдохнуть Исполнитель, растерянно наблюдая, как Джеймс осторожно ставит ее на ноги и сдернув с кресла теплый плед, бережно укутывает в него девушку.
— Разожги камин! — не оборачиваясь, приказал Повелитель, помогая Санте усесться в свое кресло. — И принеси чего-нибудь горячего, она вся продрогла.
Ирвин все еще стоял, глядя на хозяина. Затем его взгляд упал на лицо Санты и Ирвин побелел как мел.
Девушка сидела молча, все еще находясь в состоянии шока, и ее огромные изумрудные глаза со страхом смотрели на Исполнителя.
— Ты не слышал, что я сказал? — наконец поняв, что Ирвин не собирается выполнять его указания, Джеймс вопросительно взглянул на слугу.
Тот вздрогнул, и с трудом оторвав взгляд от Санты, перевел его на Повелителя.
— В чем дело, Ирвин? Ты оглох?
— Нет, сир, — на этот раз голос Исполнителя прозвучал ровно и даже холодно. — Я вас слышал.
— Тогда почему ты стоишь?
— Потому что пытаюсь понять: вы окончательно спятили или нет?
— Не забывайся! — процедил Джеймс, мгновенно изменившись в лице и шагнув к Исполнителю. — Делай то, что я сказал и не зли меня, Ирвин!
Однако Исполнитель не двинулся с места. Его пепельные глаза, в ответ на разъяренный взгляд хозяина, наполнились тусклой расплавленной сталью.
Лицо Джеймса потемнело, зрачки угрожающе сузились.
— Ирвин, — совсем тихо повторил он, медленно приближаясь.
— Вы знаете закон, сир, — губы Исполнителя упрямо сжались и он процедил: — Этой девке нельзя быть рядом с вами! Вы должны убить ее!
— И ты знаешь закон, Ирвин, — Джеймс кивнул, вставая прямо перед Исполнителем. — Ты не смеешь лезть в мои дела! — рявкнул он и одним стремительным ударом сшиб слугу с ног и припечатал к полу с такой силой, что хрустнули кости. — Помни!.. Свое!.. Место!.. — раздельно произнес он, на каждом слове приподнимая Исполнителя за горло и вновь шарахая об пол. — А теперь вставай и делай то, что я говорю! — закончил он почти спокойно и, оставив Ирвина, демонстративно направился к Санте. Подойдя к почти умирающей от ужаса девушке, он легонько и нежно приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза.
— Ты в безопасности! — шепнул он, тайно любуясь чистым изумрудным омутом. — Не бойся! Никто в этой Вселенной не сможет причинить тебе зла… Я прав, Ирвин? — и он вновь обернулся к Исполнителю, который медленно поднимался на ноги.
Тот вздохнул и покорно склонил голову.
— Да, сир, — пробормотал он с какой-то обреченностью. — Жаль только, что теперь никто не может также просто гарантировать вашу безопасность…
— Сделай то, что я сказал и убирайся! — с досадой выдохнул Джеймс, с трудом удерживаясь от новой вспышки гнева, — Сегодня ты мне больше не нужен. Завтра поговорим!
— Как прикажете, Повелитель, — и вновь Ирвин покорно склонил голову, затем развернулся и скрылся в дверях.
Дождавшись, пока Исполнитель растопит камин, приготовит кофе и покинет дом, Джеймс задернул сиреневые гардины на окнах и зажег свечи. В гостиной сразу стало тише и уютней. Буря перестала рваться в окна, хотя ее отблески все еще появлялись в черных зрачках таинственного знакомого Санты. Выпив кофе и немного согревшись, девушка украдкой оглядела комнату, невольно оценив изящную и безусловно изысканную и богатую обстановку. Мебель была идеально подобрана, каждая вещь располагалась именно там, где и должна была располагаться, тем самым подчеркивая вкус и стиль хозяина дома.