Пятеро. Сердце Луны

Рон объяснил, что Акроснах при желании может проходить сквозь стены, но в остальное время остаётся плотным.

— Ну всё, дружок, иди назад.

Мастер огня сжал камень, и Астори показалось, будто нажали кнопку «отмотать»: Акроснаха потянуло назад, и он, съёживаясь и размываясь, вернулся в амулет небольшим энергетическим сгустком.

— Здорово! — не удержалась она. — Поскорее бы мне научиться.

— Научишься, — усмехнулся Рон, — это не так сложно, как кажется. Правда, при долгом использовании начинаешь уставать.

Он забарабанил пальцами по столу.

— Ну… Ты так и не общаешься с Джеем?

Она опустила глаза.

— Нет. Я… не могу…

— Астори… — Рон помолчал. Не стоит говорить ей, что Джей обезумел от ревности. — Он не хотел причинить тебе боль. Это… вышло случайно.

— Знаю. — Астори невольно дотронулась до поцарапанной руки. — И я не за это на него сержусь. Но, Рон, он напал на невинного человека! На человека, которого мы должны защищать! Я не знаю, что на него нашло. Он словно… словно сошёл с ума. Я не могу больше общаться с ним, Рон. Я боюсь его.

Астори поднялась с кресла и подошла к окну. Прильнув к холодному стеклу лбом, она посмотрела на горящий огнями город.

— Хоть мне его и не хватает.

У Рона сжалось сердце.

— Ему тебя тоже, Астори.

Она вздохнула и с натянутой улыбкой повернулась к другу.

— Ладно, разберёмся как-нибудь… Ещё сока?

— Нет, спасибо, мне пора. Увидимся.

Он перевоплотился и вышел на балкон. В комнату ворвался поток морозного воздуха, загудели машины.

— До встречи.

— Пока-пока, — улыбнулась Астори.

Рон подмигнул подруге и вскочил на перила. Раскинув руки, словно крылья, он со смехом рухнул вниз. Астори вскрикнула, ринувшись вперёд, но на груди Мастера огня вспыхнул алый цветок, и через мгновение Акроснах вынес его из бездны.

— Ненормальный! — закричала Астори, не зная, плакать ей или смеяться. — А если бы ты упал?

— Если бы упал, вам бы пришлось искать другого такого же классного Мастера огня, и сомневаюсь, что вы бы его нашли. — Рон послал ей воздушный поцелуй. — Не волнуйся, принцесса, всё в порядке.

Он хлопнул Ремула по плечу, и тот умчался в даль — сначала огненным силуэтом, потом вспыхивающей точкой, а затем и вовсе исчез в ночи. Астори улыбнулась.

— Дурачок…

***

Спустя несколько дней Декс сообщил ей, что Эд тоже сумел вызвать хранителя. По описанию Мастера воздуха, это был изящный тонкорогий олень, словно сделанный из малахитово-зелёной дымки. Астори не могла дождаться звонка Эда, чтобы поздравить его. Наконец поздно ночью, когда над Эл-Сайджем сияла половинка луны в окружении обрывистых облаков, на компьютере высветилась иконка входящего вызова.

Астори ещё не спала — зачиталась новой интересной книгой, найденной в библиотеке друга отца. Необычайно поздний (или, скорее, ранний) звонок удивил её — не такой человек Эд, чтобы названивать по ночам без уважительной причины. Тем не менее, она радостно приняла вызов и, опустив на стол кружку с чаем, воскликнула:

— Привет, как дела? Кстати, поздравляю с обретением Акроснаха!

Но лицо на экране в обрамлении смешных кудряшек было предельно собрано:

— Астори, Рон сбежал.

========== Снег и огонь ==========

Давно перевалило за полночь, когда семейство Цукенгов вернулось домой с приёма. Переодевшись в домашний костюм, совсем чуть-чуть уступавший парадному, Тариен уселся в глубокое роскошное кресло с ручной резьбой, обитое блестящим бархатом. Взяв в одну руку газету «Вальтрам Арафол Люимб», печатавшую новости прямо из столицы Райвенлока, а в другую — туго набитую трубку, мужчина полностью погрузился в чтение, время от времени пуская идеальные кольца.

Сыновья в его внимании не нуждались. Сегодня был один из тех редких дней, когда между братьями наступало временное затишье. Дэрвинг шутливо трепал Рона по голове и щёлкал по носу, а тот в ответ щипал его за ногу. Она даже затеяли несерьёзную возню, но их прервал ледяной голос отца:

— Дэрвинг, Рониус, немедленно прекратите неподобающее поведение и займитесь своими делами.

— Да, отец, — ответил старший брат, поднимаясь и поправляя брюки. Рон нахмурился. Отец никогда не даёт ему повеселиться. Ему вечно нужно всё испортить… Всю его жизнь…

Что-то странно ударило в голову, и с языка сорвались непозволительные слова.

— Я хочу увидеться с родственниками мамы! — громко произнёс Рон, и внутри у него всё замерло, ожидая расправы. Тема матери и её семьи была запрещённой в их доме, а говорить с отцом на повышенных тонах считалось ужаснейшей провинностью. По представлениям Цукенгов, дети должны быть безгласными покорными существами. Так было, пока в семье не родился один рыженький малыш.

Тариен сложил газету, поставил её на ручку кресла и повернулся к сыну. Стальные глаза встретились со светло-карими.

— Этого не будет.

— Почему?

— Потому что я так сказал, Рониус. — Отец снова развернул газету. — И хватит об этом.

— Нет, не хватит! — вспылил Рон, вскакивая с дивана. — Не хватит! Разве я не имею права общаться с моими родными? Кто ты такой, чтобы запрещать мне это?!

Стало так тихо, что можно было услышать потрескивание камина. Дэрвинг непонимающе смотрел то на отца, то на брата, Рон тяжело дышал, как загнанный зверь, которому терять нечего, а Тариен напоминал каменное изваяние — на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я твой отец, — медленно произнёс мужчина, поднимаясь. Спина Рона похолодела от нехорошего предчувствия. — Я глава нашей семьи, я одеваю и кормлю тебя, даю всё, что понадобится — деньги, одежду, элитную школу, оплачиваю твои занятия по музыке, позволяю дурачиться и позорить нашу семью. Ты — никто без моей помощи, ясно? Если бы не я, ты бы давно гнил в каком-нибудь приюте. Радуйся, что я не отказался от тебя сразу же после смерти Елены.

Рон дёрнулся: в устах отца имя матери звучало как оскорбление. Тариен навис над сыном.

— Ты — позор нашего рода. Презренный щенок.

Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы сдержать энергию, мечущуюся, как разъярённый лев на цепи. Какой соблазн, подумать только — одно движение руки, одно слово… Камень ведь лежит в кармане… Несколько мгновений — и не будет Тариена Прота Цукенга. Словно не было никогда. Рон тяжело сглотнул: ему стало страшно от мысли, что он желает смерти собственному отцу.

Тариен брезгливо поднялся:

— Иногда мне кажется, что ты не мой сын.

«Может, так было бы лучше».

Стояла мёртвая тишина. Никто из братьев не осмеливался нарушить завораживающее молчание. Вновь усевшись в кресло с газетой, старший Цукенг неторопливо произнёс:

— И советую забыть о матери, потому что скоро у тебя появится новая.

Слова обожгли, как удар бича.

— Что?!

Тариен повернулся к сыну, безразлично смотря в пустоту:

— Я женюсь.

— На ком, отец? — изумлённо спросил Дэрвинг.

— На Варре Кайнкене. Она майнлардская дворянка в седьмом поколении, у неё есть родовой замок и приличный капитал в банке. Это идеальная партия.

Старший брат замолк. Ему-то что — у него своя жизнь в Райвенлоке. Глядишь, через годик-другой отец женит и его. Слава Мастеру, что до младшего, не имеющего прав на наследство сына никому нет дела.

Пять шагов — и он уже на выходе из комнаты.

— Я только одного не понимаю, — процедил Рон, стоя уже в дверях. — Зачем ты женился на моей матери? У неё не было ни денег, ни связей, ничего. Так зачем ты сломал ей жизнь?

Стальные глаза на секунду затуманились.

— Я… любил её…

— Чушь, — фыркнул Рон. — Ты просто чудовище. Ты не умеешь любить.

Он закусил губу и так быстро, что они не увидели выражения его лица, отправился в свою комнату. Запершись на замок, он соскользнул вниз, прильнув к холодному дереву. Если зажмурить глаза, можно было на миг представить, что это мама.

— Почему это происходит? — тихо проговорил Рон. На губах оставался давно забытый солоноватый вкус. — Они чудовища… Чудовища…