Страница 39 из 43
Но я продолжаю стоять в оцепенении. Мне стоило огромных усилий прийти сюда, но чтобы остаться сейчас, когда он прогоняет, надо ещё больше смелости. И тем, что до сих пор здесь, я уже открываюсь намного больше, чем кому-либо ещё.
Хотя, казалось бы, с чего такой вывод.
Я знаю одно: ничего подобного со мной ещё никогда не было. И таких противоречивых эмоций я не испытывала.
До этого момента я объясняла себе свои переживания от нашего разговора тем, что думала только его чувствах, пропитывалась ими. А потому решила, что моё состояние — результат этого.
Но теперь, когда будто физически не могу уйти, понимаю, что здесь и мои чувства играют немалую роль. Я могу продолжать намеренно думать лишь о том, что и как испытывал он. Но это ничего не исправит.
Раз я почему-то не хочу прощаться — пришла пора окунуться в свои чувства. И, что самое волнительное, позволить это сделать ему.
— Прежде чем я уйду, хотелось бы выговориться. Я выслушала тебя, теперь моя очередь, — наконец, решаюсь.
Если Стас и удивляется, ничем не выражает это. Только хмурится, смотрит на меня. Я с трудом не съёживаюсь под тяжестью этого взгляда.
— Хорошо.
Я глотаю ком в горле. Нервно улыбаюсь. Нужна небольшая пауза, чтобы собраться.
Накал самых разных эмоций ведёт к опустошению. Но я должна пропустить это через себя. Чтобы смогла максимально спокойно заговорить.
Расплакаться при нём совсем не хочется.
Стас не торопит. Я сажусь обратно.
— Я не помнила ни тебя, ни случившееся, — через некоторое время говорю я. — Если только очень смутно… Мне было совсем мало лет, и я не возвращалась к этому дню.
Стас словно хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает.
А я, заговорив, ухожу мыслями к самому началу. Теперь несложно рассказать, что чувствовала. Слова льются сами.
— Твоё внезапное вмешательство в мою жизнь было для меня совсем непонятным. С самого начала я чувствовала, что где-то тебя видела, но не думала, что всё настолько серьёзно.
Даже споря с ним за картину и испытывая искреннее негодование, я не могла отрицать: Стас воздействовал на меня и иначе. Неловкость, предчувствие чего-то необыкновенного и любопытство в тот вечер на аукционе руководили моими действиями не меньше.
— Я тебе уже говорила, что согласилась на твоё предложение, потому что мне надоела банальность жизни, а твоя сделка была неординарной. Но это не единственная причина, даже кроме желания получить картину. Я почему-то тогда подсознательно почувствовала, что могу тебе доверять.
Я не смотрю на Стаса, но чувствую его взгляд. Не решаюсь бросить ответный. Понимаю, что если опять увижу уже знакомый лёд — не смогу продолжить.
А если вдруг в глазах Стаса будет что-то другое, противоположное… Даже не знаю, что тогда. Рисковать не хочется. Одна мысль об этом ускоряет сердцебиение.
Стас не комментирует сказанное, но в этом нет нужды. Я уверена, что он и так это знал.
Усмехаюсь. Пора переходить к самой тяжёлой части монолога.
— Конечно, потом я начала осознавать, во что вляпалась. Ты ставил меня в самые идиотские ситуации, которые можно было только представить. Но и тогда я даже не могла предположить, что это что-то личное. Думала, что это своеобразное развлечение богача — играть моими эмоциями, манипулировать…
Я пытаюсь говорить максимально нейтрально, но в голове проносится пережитое. Сквозь слова невольно сочится обида.
Поступки Стаса в воспоминаниях всё обостряются: начиная с неловких ситуаций, в которые он ставил меня, заканчивая настоящим унижением и увольнением.
Перед глазами проносятся яркие картинки, становясь всё более ощутимыми. Я заново переживаю моменты.
Странно, но мне удаётся сохранять спокойствие.
— Мысли, что действительно знаю тебя, я прятала глубже…
Вот он забирает всё внимание моих друзей, заставив меня чувствовать себя лишней в кругу близких людей. Жадно и демонстративно целуется с Дашей на моих глазах, флиртует с разными девушками. А вот — расхаживает по моему дому в одном полотенце и смотрит фильм о любви, поглощая взглядом меня…
— Видимо, подсознательно чувствовала, что это не та часть жизни, которую хочу помнить, — машинально продолжаю, полностью поглощённая воспоминаниями.
Вот Стас устраивает мне лучший день рождения в жизни, за мгновение превратившись в чуть ли не самого близкого человека. А вот, в лучших традициях эмоциональных горок, отдаляется, а потом и вовсе топчет моё доверие.
— Я не понимала, до конца никогда не понимала, зачем ты всё это делаешь…
Иногда я ловила его совсем непривычные взгляды. Завораживающие, задумчивые, полные необъяснимой грустной нежности. Даже в начале нашего месяца. И сейчас передо мной вереницей проносятся взгляды Стаса, когда он смотрел на меня перед встречей с друзьями, во время просмотра фильма, когда я впервые надела платье… И это лишь то, что он себе позволял.
Были моменты, когда Стас бросал на меня совсем уж мимолётные взгляды, в которых я едва могла что-то уловить — они ускользали практически сразу. Но волновали не меньше остальных. Больше.
Да даже его холодная ярость после моей выходки с бывшим и последующий поцелуй ошеломляли. Я помню своё состояние в тот момент. Я сказала, что он пугал меня.
«Себя тоже», — ответил Стас тогда.
Воспоминания становятся не только всё более яркими и волнующими, но и осязаемыми.
Стас целовал так, будто не было ничего важнее, чем получить мой отклик. Эти поцелуи были личными в самом сокровенном смысле этого слова. Для обоих. Такое не сыграешь.