Страница 32 из 43
С приглашением зайти тоже не возникает проблем. Как только Дарья Михайловна видит картину — меня впускают без объяснений.
И это объяснимо. Ведь художник и эта женщина слишком любили друг друга, чтобы однажды забыть. И картина была написана для неё. Наверняка Дарья Михайловна поняла это сразу, как увидела.
Мне было три годика, когда автор картины, Руслан Георгиевич, спас мне жизнь. Я плохо помню детали, да и мало что поняла тогда. Только, что в его загороднем доме разгорелся пожар и что я была на волосок от смерти.
Мама приехала к художнику вместе со мной, чтобы он написал мой портрет. Она оказалась придавлена внезапно обрушавшейся частью стены и не смогла сориентироваться. К счастью, всё же выбралась оттуда без серьёзных ранений. А меня к тому моменту уже вынес Руслан Георгиевич. Всё оказалось очень вовремя: через каких-то пару минут дом развалился.
После моего спасения художник стал своего рода другом семьи. Он часто виделся со мной. Некоторое время я приезжала к нему вместе с родителями, а когда немного выросла, меня стали отпускать одну — только подвозили и забирали.
Мне было четырнадцать, когда Руслан Георгиевич тяжело заболел. К тому моменту мы окончательно подружились.
Я тогда не только навещала — оставалась у него с матерью на несколько дней, чтобы помогать и заботиться. Ведь одинокий художник из-за сложного характера остался совсем без близких. Похоже, я была единственной, с кем Руслан Георгиевич вообще общался на тот период жизни. Мне он и рассказал перед смертью свою историю любви.
Дарья Михайловна оказалась женщиной его жизни. Их любовь была сильной и яркой, она вдохновляла его. Но решиться окончательно впустить её в свою жизнь художник не мог.n Ему нравилась некая трагедия их чувств. В этой драме он испытывал особенно сильные и головокружительные эмоции. Благодаря им хотелось творить бесконечно. Потому редкие встречи, взгляды, тайные свидания не заходили дальше, чем хотелось Дарье. Руслан никогда не стремился к семье, детям и домашнему уюту. Его душа жаждала свободы и творчества. Именно в их проявлении любовь к Дарье была вечной, яркой и глубокой.
Но эти бесконечные качели измотали её. Неопределённость сводила с ума. В конце концов, Дарья решила: без него ей невыносимо, но с ним — тяжелее. И всё чаще их встречи причиняли больше боли, чем радости. Ей нелегко далось принять окончательное решение, но она сделала это. Дарья просто исчезла из жизни Руслана. В один день, неожиданно и безвозвратно. Оборвала все связи. Переехала. Объяснение оставила в записке — слишком тяжело было бы говорить это, глядя ему в глаза. Письмо оставила в назначенном для встречи месте.
Руслан несколько раз порывался найти любимую и вернуть, но не решался. Знал, что как прежде уже не будет. И потому решил оставить её своей вечной Музой. Художник старательно пытался избавиться от всё более съедающей изнутри боли, выплёскивая эмоции в творчестве. Но, чем больше он подавлял это чувство, тем сильнее оно разрасталось. В конце концов, оно добило Руслана. Эта боль словно съела всё самое светлое в нём, оставив тёмную пустоту, которая терзала. Каждый день, час, минуту. Особенно по ночам.
Бороться с этим больше не было смысла. Да и желания тоже. Это уже давно перестали быть те эмоции, в которых можно найти вдохновение. Теперь они уничтожали.
Руслан решился. Он принялся писать свою последнюю и главную картину. В ней художник изображал себя с Дарьей. Их домик у моря, как она хотела. Семейный уют. Тихое счастье двоих уже немолодых, но всё так же влюблённых людей. Так он хотел показать ей, что творилось у него на душе. Без лишних слов дать понять, что давно передумал и хотел только быть с ней. Руслан планировал сделать эту картину своей последней — не для продажи. Написав её, он собирался приехать к Дарье и вручить ей. А потом, если она по-прежнему его любит и примет, никогда больше не разлучаться. Жить вместе и радоваться каждому мгновению. Нужды в работе у него больше не было: вдохновение угасло, дело не приносило радости, а состояние и без того накопилось немалое.
Эта картина должна была стать последней в его творчестве. По иронии судьбы, так и оказалось.
Художник ни о чём не просил меня, просто поделился историей. Но ещё тогда я решила разыскать Дарью Михайловну и передать ей картину. Хотелось, чтобы женщина знала, что её не забывали и всегда любили. Так просто должно было быть. Ведь Руслан Георгиевич писал картину как раз для Дарьи. И собирался ей отдать.
Но я не успела забрать картину. Пока моя семья была занята организацией похорон и поисками родственников, агентство, которое сотрудничало с художником при жизни, изъяло последнее его творение. И подкопаться было невозможно — всё законно и по документам. У меня не было шансов, и переговоры только подтвердили это.
Зато удалось узнать дальнейшую участь картины — первое время она должна была находиться в лондонском музее, а потом — продаваться на аукционе. К нему я и готовилась.
И вот сейчас я здесь, добилась своего. Вкратце рассказываю Дарье Михайловне о переживаниях художника, но в этом нет нужды. Картина говорит за себя.
— Я не переставала его любить, — после небольшой паузы признаётся женщина, — и, конечно, следила за его творчеством. Как ни пыталась прекратить и забыть, всё равно узнавала обо всех новинках. Радовалась его успехам… Его смерть стала для меня ударом. Но самое ужасное, я была готова к этому. Хоть и надеялась на чудесное выздоровление, чувствовала, к чему всё шло. Чувствовала почти сразу, как узнала о его болезни.
— Но почему вы тогда не вернулись к нему? — вырывается у меня.
Конечно, это бестактно и вряд ли уместно, но я не могу понять, что могло в такие минуты остановить от желания хотя бы увидеть и чем-то поддержать любимого человека. Ведь в критических ситуациях обостряются самые сильные чувства. И если это любовь, становится не до обиды или гордости.