Страница 4 из 6
За что, так или иначе, ей приходилось расплачиваться до сих пор.
Ее одежда была мокрой, и Кайли начала дрожать. Отбросив горькие мысли, она заставила себя встать и направилась в ванную в надежде, что тонкая струйка теплой воды хоть немного согреет ее кожу. Больше помогло растирание жестким полотенцем и чашка горячего чая. Переодевшись в свою рабочую форму, Кайли услышала стук в дверь.
Круг ее общения был невелик из-за режима ее работы, к тому же она редко кого-то к себе приглашала. Кайли не хотела, чтобы люди удивлялись, как единственная дочь миллионера и актрисы, чье лицо часто появлялось на экранах в сериалах, могла оказаться в такой обшарпанной комнатушке.
Стук повторился, и она подошла к двери и открыла ее. Ее сердце пропустило удар. На пороге стоял Аристон. Мокрые волосы облепили его голову, словно черный шлем, плащ в каплях дождя. Кайли хотелось приказать ему убираться и захлопнуть дверь, но властная сила его ауры и песня сирен вновь предавшего ее тела не позволили ей это сделать. Все же он был чертовски хорош – мускулистое тело, тонкий греческий нос с небольшой горбинкой…
– Зачем вы здесь? – холодно спросила Кайли. – Вспомнили еще пару оскорблений?
Его губы скривились в подобии улыбки.
– Я подумал, что это вы оставили.
Только сейчас она заметила в его руках бежевый шарф. Этот шарф принадлежал ее матери – тонкий шелк с мелкими розовыми цветочками. Теперь рисунок поблек, но эта вещь была ей дорога. Она напоминала Кайли о женщине, которой когда-то была ее мать.
– Как вы узнали, где я живу? – поинтересовалась она.
– Это было нетрудно. Вы ведь записались в книге посетителей галереи, помните?
– Но зачем утруждать себя? Разве вы не могли делегировать это поручение кому-то из ваших многочисленных слуг?
– Мог. Но есть еще одна вещь, которую я предпочел бы не делегировать. И кроме того, я не думаю, что мы закончили наш разговор, не так ли?
Да, они не закончили, и многое осталось несказанным. Что, возможно, и к лучшему. И все же что-то не давало Кайли захлопнуть перед ним дверь. Аристон проделал этот путь, говорила она себе, чтобы принести шарф ее матери, и он промок. Почувствовал ли он, что она колеблется?
– Вы не пригласите меня войти? – мягко спросил он.
– Что ж, проходите, – кивнула Кайли и направилась в гостиную.
Ее сердце колотилось как бешеное. Она услышала стук закрывшейся двери. А когда повернулась и увидела его перед собой, такого властного и сильного, кровь прилила к ее лицу. Почему он? – думала она в отчаянии. Почему именно Аристону Кавакосу было суждено стать мужчиной, который обострял все ее чувства?
Кайли обратилась к нему с натянутой улыбкой:
– Если вы хотите еще раз попытаться оправдать ваше желание всех контролировать, то не стоит беспокоиться.
– Что вы имеете в виду?
– Увидев со мной вашего брата, вы тут же отправили его куда-то под предлогом неотложных дел. Разве это не странно?
На его скулах заиграли желваки.
– Я уже говорил вам. У него есть невеста. Молодая женщина, недавно закончившая университет. Между ней и вами разница в миллион световых лет. Тем не менее даже вам должно быть известно, что вести дела в заливе сейчас очень непросто – вы льстите себе, когда думаете, что я стал бы изобретать какую-то катастрофу, чтобы избавить его от вашей компании. Но я не собираюсь вам лгать. Не буду отрицать, я рад, что он уехал.
Кайли понимала его озабоченность. Контраст между ней и девушкой Павлоса в его представлении вряд ли мог быть более разительным. Квалифицированный врач – полная противоположность той, что едва ли была способна правильно написать свое имя – вот какой он видел ее в своем упрощенном шовинистическом свете. Если бы Аристон просто попросил, тогда она могла бы ему уступить. Кайли могла бы дать слово больше не видеться с Павлосом, что, вероятно, и так случилось бы рано или поздно. Но ведь он же не попросил ее, верно? Он приказал. И даже не презрение к ней бесило Кайли, а полное отсутствие признания ее как личности. Словно она не значила ровным счетом ничего. И все, что ей оставалось, это провести остаток жизни, расплачиваясь за ошибку молодости.
Кайли расправила плечи и подняла голову.
– Если вы думаете, что можете диктовать мне условия, то вы ошибаетесь, – сказала она.
Аристон замер. Ее сопротивление его заводило, а этого он не хотел. Он пришел отдать ей шарф, но, вероятно, в глубине души он просто хотел увидеть ее снова. В машине Аристон даже на мгновение поднес шарф к лицу, чтобы вдохнуть его легкий цветочный аромат. А может, Кайли сделала это специально, чтобы Павлос побегал за ней, когда вернулся бы в Англию? Не могло ли это быть ее изощренным планом? Не почувствовала ли она мягкость младшего Кавакоса и властную силу своей сексуальности, способной разрушить самые идеальные отношения?
Аристон вспомнил, как близки были Кайли и Павлос в то лето. Их всюду видели вместе. Прошлое над всеми имеет особую власть, а она знала его брата, когда он был молод и впечатлителен. Задолго до того, как он пошел работать в трастовый фонд, что изменило отношение людей к нему, как всегда это делают деньги. Могло ли случиться так, что Павлос увидел нечто большее в этой сексуальной блондинке, чем там действительно было, и махнул рукой на свое безопасное и устроенное будущее? А если Кайли Тернер поняла, что все, что ей надо сделать, это просто найти к нему правильный подход, и тогда в ее руках окажется целое состояние?
Аристон с удивлением обвел взглядом комнату. Он представлял себе нечто вроде богемного интерьера с павлиньими перьями и нитками стекляруса на зеркалах, с фотографиями ее матери во времена ее дешевой славы на стенах… но ничего этого не было. Аккуратность и чистота. Он нахмурился. Не было ли это хорошо продуманным планом показать, какой замечательной хозяйкой она может стать, если только какой-нибудь состоятельный мужчина даст ей шанс?
Все это время Аристон старался не смотреть на нее, но сейчас вдруг заметил, что одета она во что-то похожее на униформу. Он нахмурился. Медсестра? К бесформенному синему платью с голубой отделкой был приколот маленький бейджик с мультяшным солнцем и парой скрещенных куриных ножек. «Супер сэйв». Его губы скривились. Даже не медсестра.
– Вы работаете в магазине? – спросил он.
Он заметил тень смущения в ее взгляде, и затем она с вызовом вздернула подбородок:
– Да, я работаю в магазине.
– Почему?
– А почему бы и нет? Кто-то ведь должен. Как еще могли бы появляться продукты на полках? О, да вы наверняка там и не были никогда.
– Так вы мерчендайзер? – без улыбки спросил Аристон.
Кайли вздохнула. Если бы это был кто-то другой, она, возможно, и рассказала бы и о матери, и обо всем остальном, что не позволило ей найти другое место работы, как и о том, что в конце концов супермаркет «Супер сэйв» оказался ее единственным спасательным кругом. Кайли могла бы объяснить, что делала все, чтобы восполнить потерянные годы цыганских скитаний, занимаясь на онлайн-курсах и пытаясь получить образование. Она могла бы признаться в чувстве отчаяния и безнадежности, которое испытывала, навещая свою мать. Глядя на застывшую маску, в которую превратилось ее когда-то подвижное лицо, и прозрачные голубые глаза, уставившиеся в пространство, не замечавшие ничего вокруг. Даже собственную дочь.
Кайли на мгновение зажмурилась, вспомнив свой недавний разговор с менеджером хосписа. Он сказал, что цены растут и они будут вынуждены поднять плату. Или придется переместить ее мать в другой хоспис – ужасную дыру, еще дальше от ее дома. Когда же Кайли попыталась протестовать, он только пожал плечами и сказал, что не может спорить с экономикой.
Но с какой стати? У Аристона Кавакоса холодное, равнодушное сердце. Этот помешанный на контроле человек предпочитает считать ее средоточием самых низких пороков, и вряд ли ее рассказ изменил бы его отношение к ней. Кайли почувствовала жалость к Павлосу. Как ужасно, когда ты сам даже не можешь выбирать себе друзей! Греческий бог… этот греческий бог оказался просто властолюбивым маньяком!