Страница 40 из 99
— Говори, пожалуйста, говори, Агафья Петровна.
— Вот намедни, в тот день, как вы от причастия приехали и ты меня своих проведать отпущала... Вот и приходит ко мне поп Иван и так сладко, так сладко поёт: «Тебе, говорит, Агафья Петровна, Бог за твою добродетель такое счастие послал, что ты княжну-то вылечила... а у меня на твой товар и купец есть...» Варька-то моя так и вспыхнула, услыхав это, а я ей мигнула: «Не смей, говорю...» — «Только ты, говорит мне поп Иван, попроси кого-нибудь из князей в посажёные». А я ему: «Нет, говорю, батюшка, власть твоя, а я этого просить не смею...» — «Ну ничего, говорит, коль ты не смеешь, я сам попрошу, чай, тебе после такого проишествия не откажут». — «Нет, говорю, батюшка, и ты не проси: кабы ты мне это прежде, до проишествия сказал, ну так я точно, для счастия дочери, попросила бы княгинюшку в посажёные и подарок бы от неё приняла; не впервые, говорю, а теперь и подумать стыдно, даже для счастия дочки язык не повернётся, как только подумаю об этом, так вся и раскраснеюсь, и такая чепуха в голове сделается...
— Видишь ли, какая ты, Агафьюшка, а ещё говоришь, что любишь меня. Ну, Бог с тобой! Коль меня в свахи не хочешь, так я тебе свата нашла; авось ему отец Иван не откажет.
— Какого свата?
— Дедушку.
— Дедушку?.. Да полно, княгинюшка, уж лучше ты сама как-нибудь... я сквозь землю провалюсь, если только он узнает об этом.
— Ну так проваливайся сквозь землю: он всё знает и велел позвать тебя к себе. Пойдём-ка на расправу: там, кстати, и отец Савватий... Вот, дедушка, — продолжала Марфочка, войдя с Агафьей в кабинет, — веду вам вашу хвалёную Агафью Петровну. Вообразите, она хочет дочь свою насильно выдать за кривого приказчика, а дочь по уши влюблена в сына отца Ивана... Я весь роман знаю, напрашивалась в свахи, да Агафья Петровна и слышать не хочет, говорит, я почище найду, я самого князя Василия Васильевича попрошу...
— Что ты, княгинюшка? — прервала Агафья. — Не грех ли шутить даже...
Князь Василий Васильевич позвонил.
— Пошли к отцу Ивану, — сказал он вошедшему дворецкому, — и вели сейчас же попросить его ко мне... А ты, Агафья Петровна, поезжай покуда домой и привези сюда невесту. Хочу видеть товар лицом... Еленка спит?
— Почивает, батюшка князь, и князь Михаил Алексеевич над ней сидит, съездить успею... Как мне благодарить тебя и княгинюшку за ваши милости...
— После свадьбы поблагодаришь, коль, Бог даст, уладится, а теперь ступай скорее за невестой.
Через полчаса приехал отец Иван, и вскоре после него возвратилась и Агафья с дочерью.
— Поди сюда, моя красавица, — сказал князь Василий Васильевич Варваре, — не бойся... Вот отец Иван сватает тебя за своего сына Андрея, твоя мать согласна, коль и ты согласна, так по рукам.
Варвара неловко, застенчиво поклонилась в ноги.
— Спасибо, батюшка князь, — сказала она, — мы, спросту, не знаем, как благодарить тебя за твою милость... А коль матушка согласна, так моё дело не выходить у неё из повиновения...
— Слово в слово узнаю тебя в ответе твоей дочери, Агафья Петровна, — сказал князь Василий Васильевич, — то-то вы так долго и не ехали: учились, как отвечать и как благодарить... А вот в землю кланяться не хорошо: ведь я не посажёный, а только сват, и не с образом сижу... Я очень люблю, — прибавил князь Василий Васильевич, обращаясь к отцу Ивану, — что они же благодарят меня после того, что Агафья Петровна для нас сделала.
— Милосердие Божие велико над ней, — отвечал отец Иван.
— Вот, Варвара, — продолжал князь Василий Васильевич, показывая на лежащие на столе три мешка, — вот тебе шестьсот червонцев на обзаведение. О приданом княгиня Марфа Максимовна сама позаботится. Этого она никому не уступит; тебе дарить мы можем, Варвара, не ты вылечила нашу Елену, а вот матушка твоя... Посмотри, Варвара, как твоя матушка остолбенела... Да не благодари же, Агафья Петровна, поверь, что бы мы ни сделали для твоего семейства, всё-таки же мы у тебя останемся в долгу... А не говорила тебе княгинюшка о своей новой просьбе? Не откажи ей, Агафья Петровна.
— Батюшка князь! Всё, что прикажешь, исполню, — отвечала Агафья, — хоть в няньки к Алёнушке пойду. Теперь семья обеспечена...
— Не в няньки приглашаем мы тебя, Агафья Петровна, — отвечал князь Василий Васильевич, — а вот в чём княгинюшкина и моя просьба: ты знаешь, мы через двенадцать дней едем, вещей всех из дому не заберёшь; так помоги нам сложить их вот в этих трёх комнатах, то есть здесь в кабинете, в столовой да в гостиной, и в отсутствие нашем присмотри за вещами. В эти три комнаты не пускай без нас никого, они пусть так и считаются нашими; может, не мне, так сыновьям моим или внучатам придётся побывать здесь... А остальные все комнаты займи со своим семейством, свадьбу здесь сыграй, и молодые пусть поселятся здесь же, вместе с тобой.
— Где нам, батюшка князь, в таких хоромах селиться! За домом и за добром вашим, изволь, присмотрю, а жить в нём...
— Вот и не дело, Агафья Петровна, — сказала Марфочка, — ты сейчас сама сказала: «Что прикажет дедушка, то и исполню», а теперь говоришь: «Нельзя...»
— Нельзя и есть, княгинюшка, — отвечала Агафья, — коль мы поселимся здесь, так ребята мои так те хоромы отделают, что в неделю не узнаешь их.
— А разве лучше будет, — сказала Марфочка, — если все вещи наши переломают или растаскают? Или ты, может быть, намерена караулить их издали, за две версты? Или стрражу, может быть, приставишь к нашему дому? Видишь ли, Агафья Петровна, что как ты себе ни отговаривайся, а не минуешь сделать по-нашему. Ведь соглашалась ты сейчас же идти в няньки к Елене. Отчего г же не поступить тебе домоправительницей к дедушке?
Сметливая Агафья очень хорошо понимала, что, нимало не стесняя семейства князя Василия Васильевича, которому переселение её в его дом оказывало даже некоторым образом услугу, она, кроме тёплого, просторного и удобного помещения, приобретёт для себя и для своего семейства много других неминуемых при этом переселении и ничуть не убыточных для князя Василия Васильевича выгод. В её положении, хотя и очень понравившемся сделанным Варваре подарком, отказываться от этих удобств и выгод казалось ей глупо; согласиться же на них, хоть немножко не поспорив, казалось ей неприлично. Поэтому, сделав ещё два-три возражения, легко опровергнутые Марфочкой, она вдруг приняла весёлый вид и покорилась воле батюшки князя.
— И впрямь, — сказала она, — чего я лукавлю? Чего прекословлю? Уж больно хорошо здесь нам будет! Дьячок мой ряхнётся от радости: не думали не гадали мы жить когда-нибудь в таком дворце! Далеконько от церкви немножко, ну на то лошадь есть!
Решено было для семейства дьячка оставить на княжеской конюшне пару лошадей и несколько саней, телег и кибиток, которые забирать с собой в Москву не было никакой причины. На содержание лошадей и на отопление и освещение дома назначено было выдавать Агафье по червонцу в день.
— Видишь ли, Агафьюшка, — сказал князь Василий Васильевич, — что всё это делается вовсе не с тем, чтобы заплатить тебе за твои попечения о моей правнучке. Какой управитель мог бы обойтись мне дешевле червонца в день? А уж, верно, никакой не успокоил бы нас так, как ты успокоишь: оставляя дом на твои руки, мы уверены, что если возвратимся в него, то всё найдём в порядке... Итак, нынче же начинай исподволь переноситься... а сыновей своих снаряжай в дальний путь; годика через три-четыре не узнаешь их, коль приедут... княгинюшка их очень полюбила, значит, в них прок будет.
— Да, батюшка князь, Ванька мой парень хоть куда, да и Захарка ничего, только вели подучить их да вели им, когда выучатся, почаще присылать грамотки матери...
Неделю спустя князь Василий Васильевич, только что оправившийся от недуга, который продержал его три дня в постели и который чуть было не заставил его отложить сборы в дорогу до летнего пути, ходил по кабинету, перебирая свои бумаги, укладывая иные из них в портфели и бросая другие в топящийся камин. Княгиня Марфа, тоже очень занятая укладкой, часто, однако, оставляла свои чемоданы и приходила к деду.