Страница 31 из 99
— Мне самой чрезвычайно жаль, матушка; но может быть, ещё это как-нибудь устрроится: говоррят, новые святцы печатаются в Петеррбуррге...
Камердинер князя Василия Васильевича пришёл доложить, что князь встал и просит княгинь кушать чай в свой кабинет.
— А ты так и не успела рассказать мне, — проговорила княгиня Мария Исаевна.
— Поздравляю, Марфа, — сказал князь Василий Васильевич внучке, — дождались мы наконец мужа! Посмотри, свекровь, как мы расцвели, как мы рады твоему сыну!
— А вот и не посмотрри, дедушка, — отвечала Марфа, — вы ошиблись: свекрровь говоррит: муж мужем, а ещё есть что-то. Отгадайте, что есть ещё, дедушка.
— Отгадать и испортить сюрприз, приготовленный мужем? Изволь, я отгадаю. Государь при...
Марфочка замахала руками:
— Нет, нет, дедушка! Рради Бога, не говоррите; муж не велел.
— Муж не велел тебе, — сказала княгиня Мария Исаевна, — а батюшке, кажется, он приказаний и запрещений давать не думает. Что же вы отгадали о государе, батюшка?
— Я не отгадал, а узнал наверное, что Пётр, обнародовав свой брак со своей лифляндкой, намерен обеих дочерей её[35] признать царевнами... Чему ж ты так рада, Марфа?
— Я не этому ррада, дедушка, то есть я не только этому ррада, впрочем, я и этому очень ррада, — прибавила Марфочка, спохватясь, и вдруг остановилась, не зная, как объяснить, чему именно она рада.
Княгиня Мария Исаевна приняла мину безвинно обижаемой жертвы, мину, предшествующую обыкновенно дискантовой гамме; и не будь тут свёкра, задала бы она невестке за такое наглое притворство!.. Но надо сказать, что в присутствии князя Василия Васильевича дискант не был в употреблении; раз как-то, лет пятнадцать тому назад, княгиня Мария Исаевна попробовала было его, но он оборвался у неё на первой ноте, то есть при первом взгляде князя Василия Васильевича, и с тех пор уже не возобновлялся.
— Как же И: не радоваться, — сказал князь Василий Васильевич, — как не радоваться возвышению такой женщины, как Екатерина Скавронская! Говорят, царь, — уже лет пять, — тайно обвенчан с ней, и это очень вероятно. Много кричали мы против неё, но она показала себя: такое присутствие духа в простой пасторской дочери удивительно: без неё погиб бы Пётр, несмотря на всю свою гениальность.
— Как, батюшка, неужели вы тоже считаете Петра гениальным, — спросила княгиня Мария Исаевна, — конечно, я человек тёмный, необразованный, я могу ошибаться, но я не вижу большой гениальности в том, чтобы от живой, законной жены жениться Бог знает на ком.
— Не за это и считают его гениальным... Один мир с Портой чего стоит! Так быстро решиться отдать Азов и срыть Таганрог; так верно прозреть в будущее и увидеть, что Азовское море ненадолго отнимется у России; так легко уступать завоёванные города и вместе с тем так упорно дорожить жизнью своего, вместе с ним, побеждённого союзника[36]. Разве это не доказывает великую, необыкновенную душу? Давно ли он погибал? А теперь вся Европа кадит ему; английская королева извиняется перед ним и даёт ему титул императора[37]; Англия, эта вечная соперница наша, желает союза с нами, а знаете ли вы, что значат Россия и Англия, соединённые прочным союзом? Лев и кит, соединённые узами дружбы искренней, основанной на взаимных выгодах?.. Что такое? — спросил князь Василий Васильевич у вошедшего камердинера.
— Градоначальник желает иметь честь засвидетельствовать вашему сиятельству своё почтение, — отвечал камердинер.
— Спроси его: он только за этим или надо ему видеть меня по службе?
Камердинер возвратился с ответом, что Спиридон Панкратьевич и семейство его приехали не по службе, а единственно для того, чтобы поздравить князей и княгинь с приездом князя Михаила Алексеевича.
— И Анна Павловна со своим пострелёнком приехала? — спросил князь Василий Васильевич. — Пожалуйста, княгиня Мария Исаевна, пойди прими их в гостиной; да, если можно, долго их не задерживай, сейчас возвратятся наши охотники, и мы узнаем привезённые твоим сыном новости.
— Ну, Марфа, — продолжал князь Василий Васильевич по уходе княгини Марии Исаевны, — муж не велел тебе выдавать свою тайну, а хочешь ли, я тебе открою её? Укладывайся в дорогу: после Пасхи, Бог даст, выедем...
— И вы говоррите это так рравнодушно, дедушка? Да откуда вы узнали?..
— Узнал из твоих сияющих глаз. Никто, кроме твоего мужа, возившего письма, никто не знал, что с приезда твоего сюда я уже два раза писал царю. В первый раз твой муж не был до него допущен, поэтому и теперь я не хотел давать вам напрасную, может быть, надежду. Я боялся огорчить тебя неудачей. А ты говоришь, что я рравнодушен к происшедшей в нашей жизни перемене; нет, я не равнодушен к ней: довольно натосковалась ты в этой глуши, моя бедная Марфа. Пора узнать тебе лучшую жизнь.
— Что значит моя тоска в сравнении[38] с вашими страданиями, дедушка? Да я и не тоскую, нимало не тоскую, я бы век прожила здесь, все так добры ко мне. Муж любит меня очень. Батюшка и дядя тоже любят, о вас и говорить нечего. Бог дал мне ангела — Еленку, которую я обожаю. Чего ж мне нужно ещё? В такой обстановке можно быть счастливой везде, даже в Пинеге, и если я рада, что мы переедем в Петербург, то рада за вас, а не за себя, дедушка.
— Я пожил, Марфа, я отжил, а ты только начинаешь жить. Будь ты постарше, то я, первый, советовал бы тебе предпочитать твой теперешний семейный круг той жизни, которая ожидает тебя при дворе. Я прожил восемьдесят... Итак, Марфа, мы говорили: будь ты постарше; будь ты хоть пятью годами старше, то я бы и не хлопотал очень о позволении уехать отсюда. Мне всё равно, здесь ли умереть или в Петербурге; но если б я умер здесь, то что сделалось бы со всеми вами? Каково было бы тебе смотреть на этот кабинет, в котором ты, в продолжение пяти месяцев, была моим ангелом-утешителем? Конечно, после моей смерти вы долго здесь не остались бы: сыновьям моим позволили бы переехать в Москву; их простили бы, простили бы, как преступников. Но разве это можно? Разве они это заслужили? Нет! В письмах моих царю я просил не прощения, а правосудия; двадцать пять лет я добиваюсь правосудия, и царь наконец внял моей просьбе. Пора!.. Пора, однако ж, нам идти в гостиную; Сумароковы, видно, решились дожидаться меня до поздней ночи; пойдём на выручку свекррови...
Напрасно князь Василий Васильевич так беспокоился о княгине Марии Исаевне: она очень приятно проводила время за чайным столом, вокруг которого рассадила своих гостей. Чай, в особенности хороший чай, был в то время диковинкой, и Сумароковы всякий раз, как он при них подавался, пили его скорее с любопытством, чем с удовольствием. Желудкам, привыкшим к сбитню с имбирём и с перцем, пресный, безвкусный, хотя и душистый, чай нравился столько же, сколько могут нравиться бордосские с тонким букетом вина желудку, привыкшему к померанцевой горькой настойке.
На чайном столе расставлено было несколько блюд с закусками, пряниками и разными сластями; между блюдами стояли бутылки с наливками; но Спиридон Панкратьевич, недавно ещё переживший такой испуг от лишней выпитой им чарки, не смел даже смотреть на наливки: обжёгшись на молоке, он дул на воду. Зато Петя, дуя в свою чашку с горячим чаем, искоса с большой нежностию поглядывал на малиновку и на пряники. Покуда тятенька и маменька слушали рассказы княгини Марии Исаевны, лакомка успел уже уплесть шесть пирожков, не дотронувшись до тех, которые дала ему сама княгиня и которые чинно лежали перед ним на блюдечке. Чувствуя резь в животе и замечая, что тятенька всё больше и больше углубляется в рассказы княгини, Петя вздумал полечиться давно рекомендованным ему самим тятенькой лекарством: он приподнялся со стула и протянул уже руку к наливке; но в эту самую минуту сильный толчок ногой из-под стола отшатнул его назад и усадил на оставленный им стул. Петя, почёсываясь одной рукой, другой поднёс чашку ко рту и залпом выпил остававшийся в ней чай.
35
Анну Петровну, родившуюся 27 января 1708 года, выданную 13 ноября 1724-го за герцога Карла Фридриха Ульриха Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, скончавшуюся 4 мая 1728 года, и Елизавету Петровну, родившуюся 18 декабря 1709 года, скончавшуюся 25 декабря 1761 года.
36
Перед заключением Фальчского (в Молдавии) мира (10 (21) июля 1711 года) великий визирь Мехмет потребовал у царя Петра выдачи молдавского господаря Кантемира, вступившего в союз с царём против султана, своего верховного владельца.
Пётр отвечал, что потерянные области можно, с помощью Божией, опять завоевать, но что потерянной чести не возвратить.
37
Пётр Великий принял императорский титул только в 1721 году, но ещё в 1710-м английская королева Анна I называла царя Петра императором.
38
Картавость княгини Марфы не будет больше обозначаться всякий раз удвоением буквы «р».