Страница 69 из 189
Мы снова идём по коридорам, только теперь с Ромионом никто не пробует заговорить. Все смотрят на меня. И шепчутся. Только что пальцами не показывают.
- Теперь ты – знаменитость нашего общежития, - усмехается принц.
О боже, они тут все – странные…
- Почему?
- Потому что мой дорогой братец решил начать подготовку к новому эксперименту, для которого ему понадобилась девственница и дохлая кошка. Дохлую кошку он раздобыл…
- А на роль девственницы подошла я?
- Именно. Теперь все удивляются, как ты выжила.
Я смеюсь. Но это правда смешно! Дамиан? Девственницу?
- Он же пошутил, да? Серьёзно, Ромион, он же шутил!
- Сомневаюсь…
Угу. Дамиан, робкий, милый, нерешительный Дамиан – даже не представляю, чем он собирался заниматься с девственницей!
Я смеюсь, и Ромион оглядывается. Кажется, он тоже считает меня странной.
- Держи. - Отдаю ему вторую ленту. – Виола просила передать. Цени, она специально для тебя научилась плести. - И это почти правда! – Между прочим, сегодня вечером можешь её не ждать. Она будет высыпаться. - Ну серьёзно, сколько можно! Я скоро буду спать стоя. – И тебе того же советует… А спорим, мой Дамиан тебя сделает?
Ромион мгновение просто смотрит на меня, почти как вчера ночью. Потом смеётся.
- Сомневаюсь. Но он постарается.
И, уже у учебного корпуса, сдавая меня с рук на руки Габриэлю, вдруг говорит:
- Розалинда. Спасибо.
- За ленту? Пожалуйста. Это для сестры. Ты ей, кстати, тоже нравишься. Только не говори, что я тебе сказала…
- За Дамиана.
…- Какая они странная семья, - говорю я Габриэлю уже в карете. – Нет бы жить долго и счастливо. А они сначала дерутся, а потом выясняется, что за глаза друг о друге заботятся.
Габриэль молчит. Кажется, он думает о чём-то своём. Ну и ладно!
К турниру я готовлюсь тщательно: высыпаюсь, одеваюсь ярко, беру пуховки, мастерю транспарант с именем Дамиана, запасаюсь орешками, жаренными в пряностях. Это мой первый турнир, буду смотреть с удобством.
Мелисса действительно занимает мне место (другая девушка, слева от меня, косится удивлённо, но вроде не пытается отодвинуться). С орешками почти сразу предстоит попрощаться – почему-то никто, кроме меня, ничего подобного взять не додумался. Зато вырядились, как на бал. И дружно обсуждают, явится ли на турнир прекрасная незнакомка, которая, кстати, была на балу. И «ах, наверное, она и прекрасная незнакомка принца Ромиона – одно лицо». И косятся на меня.
- Тебе, наверное, неприятно это слушать? – шепчет мне Мелисса. – Хочешь, я попрошу их замолчать?
- Да нет, всё в порядке, - беззаботно откликаюсь я. Не неприятно. Просто странно. Как будто у меня действительно раздвоение личности.
Потом на арену выходит распорядитель и что-то кричит. Я сравниваю его с юркой ящерицей и мечтаю, чтобы он, наконец, заткнулся.
И он затыкается. Потому что проваливается в огромную воронку.
Трибуны замирают.
- Ух ты, - в полной тишине говорю я, доедая остатки орешек. – Крутые у вас спецэффекты.
И тут от воронки, под землёй, под трибуны начинает тыкаться и извиваться не то червь, не то что-то очень на него похожее и громадное (может, очередной демон?). Мой браслет сияет, трибуны орут.
А я падаю.
Ну а что – и впрямь крутые спецэффекты.
Ловит меня не Габриэль, которому вообще-то это по должностным обязанностям положено, а смутно знакомый зелёный хмырь верхом на бронированном черве. Хмырь тоже бронированный – по самые уши – и его совершенно не смущает, что сверху на него (и червя) падают комья земли, веера и мои орешки. Он обнимает меня – очень нежно, точно боится раздавить. И визгливо восклицает (прямо в ухо!):
- Розалинда, любовь моя, наконец-то!
Тут-то я его и узнаю. По голосу. Точно, это он немелодично ругался, когда мы с Роз в него горшки с геранью кидали.