Страница 60 из 189
- Могу не доставаться, - бурчу я, незаметно убирая флакончик с маслом из-под руки камеристки. – И почему обесчещенная-то?
- Но он же вас поцеловал!
- И что?
Камеристка смотрит на меня, и в её глазах крупными буквами читается: «Ужас-ужас!». С тремя восклицательными знаками.
- Но вы же теперь не будете больше благоволить к лорду Дамиану? Да? Правда, Ваше Высочество? – и заглядывает мне в глаза.
- Э-э-э… Ну… Нет, - задумчиво отвечаю я. А что? Подлец – думать надо было, кого целует, и что для меня это значит.
- Прекрасно! – улыбается камеристка. – Я ему так и сказала, когда он на рассвете пришёл и вас спрашивал.
- Пришёл? Дамиан приходил?
- Да, Ваше Высочество, почти сразу как вы вернулись. Но мы ему ничего не сказали! Только булочками с маком накормили, свежими, повариха очень настаивала. «Какой-то ты бледный, - сказал она ему, - не иначе заболел». А я бы сказала, что не бледный, а заторможенный. Он точно вас только поцеловал? Да? Странно. И ещё грустный очень был. Оставил целый мешок мармелада, сказал, что для вас. Но мы тот мармелад выбросили, потому как вдруг там приворотное зелье? Ещё просил передать, что ему очень жаль. И всё. В смысле, всё, больше ничего не просил.
- Ясно, - выдыхаю я, пытаясь уложить всё это в голове. Когда слова обрушиваются на тебя со скоростью пулемёта, понять и осмыслить их одновременно – задача непосильная.
- Ваше Высочество, - добивает меня камеристка, - а раз вы лорду Дамиану больше не благоволите, то вы не расстроитесь, если, ну, когда он ещё придёт, я его… ну… утешу? – И смотрит на меня щенячьими глазами. – Вам же он больше не нужен.
- Слушай, ты правда такая дура или притворяешься? – не выдерживаю я.
- В-ваше Высочество?
У меня никогда не складывалось с парнями – оно и понятно, женщин любят глазами. Но для меня всегда было загадкой, почему у меня не складывалось с девчонками. А точнее, почему они все такие зацикленные идиотки? Зацикленные на себе, на своей внешности, чувствах, на парнях… Но больше всего, естественно, на себе. Неужели и я такая же?
- Иди, - отмахиваюсь я. – Сама оденусь.
- Но причёска… Ваше Высочество…
- Никакая причёска мне не поможет. Иди. И да, надеюсь, те булочки, которые вы вместе с Дамианом кушали, ещё остались?
- Да…
- Отлично, - я отворачиваюсь к зеркалу. Оттуда на меня глядит лягушка и, слева, красавица-блондинка – это моя камеристка.
- Ваше Высочество, простите, я же не хотела… Вы меня только не отсылайте, а то я за практику «неуд» получу и на следующий бал не попаду, - лепечет камеристка. – А я так замуж хочу! Это же нечестно, что вы не хотите, а выходите. А я хочу и не выхожу. Правда, Ваше Высочество, это же совсем-совсем несправедливо. Лорд Дамиан такой… такой… А он ведь вам совсем не нужен…
- А тебе он нужен? – вырывается у меня, пока я хмуро изучаю контраст между лягушкой и красавицей.
- Ну… Он, конечно, без титула… И наследство у него отберут… Но я ведь тоже безродная, а значит, если мы просто время хорошо проведём, никто не будет про нас сплетни пускать. Вы поймите, Ваше Высочество…
Дура. И правда дура. А на дураков обижаться глупо.
- Фелиция. Уйди. Сейчас.
- Но, Ваше Высочество…
- Уйди. А то я не только отправлю тебя обратно в твою школу с «неудом», я про тебя такую сплетню пущу, что ты ни в один нормальный дом больше на работу не устроишься. Никогда. Это я тебе обещаю.
Глупо обижаться, да. Но и терпеть их выходки тоже не слишком умно. От дураков вообще лучше держаться подальше… Но их так много, что это просто невозможно.
Красавица-будущая-Золушка прижимает ладонь ко рту и выбегает из спальни. Вместо неё через пять минут заглядывает невозмутимый Габриэль.
- Воюете с прислугой, Ваше Высочество? Тоже не очень умно. Вы же без неё к следующему балу не оденетесь.
- А ты опять подслушивал? – фыркаю я. – Какой бал, ты что! Я туда больше ни ногой… Ну, чего стоишь? Веди меня в тюрьму. В смысле, в школу.
- А завтрак, Ваше Высочество?
- А я злая и обиженная. Буду ещё и голодной. Очень гармонично.
Габриэль в ответ только пожимает плечами. Позже, уже в школе – за контрольными работами – я узнаю, что он взял для меня целый пакет булочек. И кувшин молока. И даже мармеладки – те, что повариха с камеристкой якобы выбросили («В них не было яда, Ваше Высочество, и я взял на себя смелость вам их вернуть»).