Страница 3 из 6
— Рон, проводи нашего гостя домой, — властно сказала она.
Рон колебался. Он всегда ее побаивался, и со временем ничего не изменилось.
— Слишком поздно, — заявил Гарри. — Сейчас под моим домом наверняка расположилась одна очень разочарованная блондинка, и вы не можете меня бросить волчице. Так что, хочешь ты этого или нет, Гермиона, но тебе придется приютить меня на ночь под своей крышей.
Гарри совершенно намеренно придал двусмысленное звучание своим словам. Поднявшись, он направился к Гермионе, будучи совершенно уверенным, что она убежит, потому что знает, что он собирался сделать. Но она не двинулась с места. Возможно, была слишком горда, а возможно, не хотела убегать. Подойдя вплотную, Гарри обнял ее. Гермиона вскинула голову, чтобы посмотреть на него, и в ее глазах Гарри заметил мелькнувший страх. В этот момент у него было только два желания: поцеловать ее или сделать ей больно. И он поцеловал ее. Жадно, умело, как поцеловал бы, если бы Рона и вовсе не было бы в комнате. Гермиона замерла и, когда Гарри отстранился, молча смотрела на него. Но теперь он все понял. Он хорошо знал ее: напряженность ее тела была прелюдией к расслаблению, а бледность на лице — началом страсти. Радости Гарри не было предела. Он взглянул на Рона, но был слишком полон другими эмоциями, чтобы почувствовать жалость к нему.
— Спокойной ночи, — сказал Гарри. — Оставляю вас вдвоем. Дорогу я помню, так что можете не беспокоиться, — он дошел до дверей и обернулся к Рону: — Теперь у тебя есть пища для снов, приятель. И расскажи мне утром, как там все обернулось.
*
Спал Гарри очень крепко. Теперь, когда он во всем разобрался, его сну ничто не могло помешать. Поэтому проснувшись посреди ночи, он не мог понять, что его разбудило. Он выплывал из сна медленно, постепенно осознавая, где находится. А потом почувствовал знакомый легкий, едва уловимый запах. И услышал чье-то тихое дыхание. Открыв глаза, Гарри сразу заметил свет — дверь его спальни была приоткрыта, и в этом свете, льющемся из холла, он увидел очертания Гермионы. Запах духов окутывал как невидимый туман, то усиливаясь, то почти полностью исчезая. Но это были не те духи, которыми Гермиона пользовалась этим вечером. Это был запах из прошлого, тот, который еще до сих пор витал в тех местах, которые знали только Гарри и Гермиона.
— Гарри, — прошептала она.
Он сел на кровати, немея от возбуждения. На Гермионе был белый прозрачный пеньюар, тот самый, который когда-то подарил ей Гарри. И он каким-то образом сохранился у нее после свадьбы? Она ждала?
— Гарри, — повторила она.
Он поднялся и медленно двинулся к ней. Гермиона не пошевелилась, Гарри отчетливо видел на ее лице страх. Ему и самому было страшно. Одно дело — пререкаться и язвить с женой друга в его доме, а другое — переспать с ней. Таясь, кусая губы, чтобы не застонать в голос, сдерживая резкие движения, чтобы не производить много шума. Гарри моргнул, прогоняя наваждение.
— Ты понимаешь, что делаешь? — спросил он у Гермионы.
— Да, — ее голос дрожал, как и вся она.
Гарри обнял ее, закрывая глаза, вдыхая любимый запах. Но когда он открыл глаза, то увидел стоящего в холле Рона. Палочка в его руке была нацелена на Гарри.
— Ты же хотел этого, — быстро сказал Гарри, выпрямляясь и отстраняясь от Гермионы. — Ты подстроил все так, чтобы это случилось…
Палочка судорожно дернулась в руке Рона, и Гарри ослепила зеленая вспышка. Он лишь успел шире распахнуть глаза, не веря в происходящее, когда почувствовал сотрясающий удар. Последнее, что он понял, — его руки скользнули по прохладной ткани пеньюара, а потом и Гермиона, и комната, и боль — все растворилось в черноте. Полной, окончательной, бесконечной темноте.
*
Но всему приходит конец. Даже бесконечности снов. И Гарри просто умер во сне.
Серость осеннего рассвета заполняла комнату, и сырой ветер скользнул в приоткрытое окно. Было семь часов, но даже в это время, живой и при дневном свете, Гарри испытывал желание закричать. Он уткнулся носом в подушку, и этот порыв изошел в тихом приглушенном стоне. Кошмары уже давно не мучили Гарри, и он успел от них отвыкнуть. Тем более от таких живых и правдоподобных. Гарри медленно сел в кровати, решив, что разговоры Рона о сне так подействовали на его воображение. Или он слишком много выпил. Или и то, и другое. Приняв горячий успокаивающий душ, Гарри оделся и вышел из комнаты, стараясь не очень присматриваться к окружающей обстановке. Но это был все тот же холл, в который вышел Рон и убил его.
Гермиона и Рон сидели в столовой. Оба были очень напряжены и выглядели уставшими, словно просидели здесь всю ночь. Рон был бледен, Гермиона, по-видимому, плакала.
— Доброе утро, — как мог беспечно произнес Гарри.
Рон ответил, Гермиона постаралась улыбнуться. Эльф в чистой белоснежной накидке быстро поставил перед Гарри чашку с кофе и тарелку. Все делали вид, что заняты едой, атмосфера за столом была невыносимо натянутой, и когда Гарри задел ложкой чашку, звонкий звук заставил всех вздрогнуть.
— Извините, — машинально сказал Гарри.
— За что ты извиняешься? — вдруг резко бросил Рон.
— За свою неуклюжесть, — начиная раздражаться, ответил Гарри.
— А я думал, за то, что ты вчера поцеловал мою жену.
После этого все перестали усердно пялиться в тарелки. Гарри поднял голову и увидел, что Гермиона смотрит на него. Она была в ужасном напряжении, возможно, даже напугана, но смотрела на него с нескрываемой любовью.
— Совершенно не жалею, что поцеловал твою жену, — сказал Гарри Рону.
Тот неотрывно смотрел куда-то в центр стола и медленно глубоко дышал.
— Понятно.
— Или это Гермиона хочет извинений? — с вызовом спросил Гарри и снова посмотрел на нее. И опять убедился, что не ошибся. Рон тоже смотрел на нее. Что видел он? Правда была буквально написана на ее лице, ее невозможно было не заметить. Разве что Рон не хотел ее замечать. Они ждали ответа Гермионы, но она промолчала. Гарри едва сдерживал радостную улыбку.
И Рон, похоже, наконец-то все понял.
— Вчера вы насмехались над моими снами, над предсказыванием будущего, — заговорил он. — Что вы скажете теперь?
Гарри, окрыленный уверенностью в отношении Гермионы, совсем забыл об осторожности.
— Ты был прав, — сказал он.
Рон посмотрел на него холодно и самодовольно. Гарри ожидал, что он, как всегда, взорвется, начнет орать, хлопнет дверью, но Рон был необычайно спокоен.
— Значит, теперь вы согласны с тем, что сон верен? Что Гермиона прямо сейчас готова уйти от меня и вернуться к тебе?
Гарри напрягся и коротко глянул на бледную Гермиону.
— Думаю, могла бы. По крайней мере мы выяснили, что ей не следовало выходить за тебя.
Рон хмыкнул.
— Сегодня мне опять приснился сон.
— Что там было? — сразу же спросила Гермиона, взглянув на Гарри.
— Что-то вроде продолжения. Это был тот же сон, но он длился дольше.
Гермиона побледнела еще сильнее, с испугом глядя на Рона. Гарри вдруг почувствовал, что тоже начинает испытывать страх.
— Вечером я был здорово разозлен, — ответил ей Рон, не глядя на нее. — Видеть вас целующимися было малоприятно. И я знал, что ночью будет именно этот сон. Я не хотел его видеть, боролся, пытался бодрствовать всю ночь, но он оказался сильнее. Заснув, я сразу окунулся в этот кошмар. И я увидел настоящее. Гарри был в нашем доме, он поцеловал тебя.
Гарри ощутил, как по спине пробежались мурашки. Здесь уже что-то явно не так. Может, с этим домом что-то не то…
— Потом мы разошлись по комнатам, и я так же проснулся посреди ночи с осознанием, что ты ушла. Я зашел в твою комнату, увидел пустую кровать. Раньше сон на этом заканчивался, но сегодня он пошел дальше. Гарри был в нашем доме, и я знал, где ты, Гермиона. Я прошел через холл и увидел, что дверь в комнату Гарри открыта…
— Я тоже видел этот сон, — с натугой проговорил Гарри. Гермиона должна была это знать.
Руки Рона, лежащие на столе, сжались в кулаки, а в глазах появилось ненормальное выражение триумфа.