Рассказы

- О чем же вы хотели спросить? - говорит она.

- Что на этой фабрике - или чего там, позади трейлеров, где огни горят, делают?

- Золото добывают, - говорит и улыбнулась.

- Что-что? - спрашиваю.

- Золото, - говорит негритянка и улыбнулась; да она, почитай, все время, что я у них пробыл, улыбалась. - Здесь добывают золото.

- Вон там вон добывают золото? - говорю и указал пальцем.

- Каждую ночь и каждый день, - и улыбнулась; видать, рада этому радешенька.

- Ваш муж там работает? - спрашиваю.

- Он пробирщик, - говорит она. - За качеством следит. Работает три месяца в году, остальное время мы живем дома, в Рокфорде. Нам этой работы долгонько пришлось дожидаться. Мы рады были, что внучек живет у нас, но, по правде сказать, я не против, чтобы он уехал. Нам сейчас самое время начать жизнь по-новой, - и она улыбнулась во весь рот мне, потом Террелу - тот ненавистно зыркнул на нее с пола. - Вы говорили, у вас есть дочь. Как ее зовут?

- Ирма Черил, - говорю. - По моей матери.

- Славно-то как. И она у вас ко всему еще и здоровенькая. По вас сразу видно. - Она жалостливо посмотрела на Террела-младшего.

- Мне, похоже, повезло.

- До поры до времени. От детей, от них как радость, так и горе. Мы, покуда муж не получил работу здесь, на золотом руднике, бедовали. А теперь, когда Террел уедет в школу, мы помолодеем. - Она встала. - Как бы вам такси не упустить, мистер Мидлтон, - говорит и пошла к двери, но не для того, чтобы меня выпроводить. Учливости ей было не занимать. - Если нам вашу машину не видно, таксисту и подавно.

- Ваша правда. - Я встал, хоть и не хотелось мне вставать с этого кресла, до того в нем было покойно. - Мы еще не ели, а ваше варево так пахнет, что враз чуешь, как оголодал.

- В городе есть хорошие рестораны, их легко найти, - говорит негритянка. Жаль, что вы не познакомились с моим мужем. Он у меня замечательный. В нем вся моя жизнь.

- Передайте ему большое спасибо за телефон, - говорю. - Вы меня выручили.

- Вас выручить было нетрудно, - говорит она. - Для чего же еще мы на земле живем, как не затем, чтобы выручать друг дружку. От судьбы не уйдешь, а я вам всего только и помогла, что пойти дальше.

- Давайте надеяться, что все будет хорошо, - говорю и попятился в темноту.

- Я буду надеяться, мистер Мидлтон. Мы с Террелом оба будем надеяться.

Я все махал ей рукой, пока не ушел в темень к укрытой в ночи машине.

Когда я добрался до нее, такси уже пришло. Видны были красно-зеленые огоньки на крыше: они просвечивали сквозь высохшее белье, и я забеспокоился не наговорила ли Эдна чего-нибудь такого, из-за чего нам не поздоровится, чего-нибудь о машине или о том, откуда мы, мало ли чего. Вот тогда я и подумал, что никогда не умел ничего толком замыслить. Вечно у меня между тем, что я замыслил, и тем, что случалось, был зазор, и мне приходилось применяться к обстоятельствам и надеяться, что я не влипну. Для закона я нарушитель. Но думал-то я по-другому, не как нарушитель, и я не хотел ничего нарушать святая истинная правда. Но как-то я прочел надпись на салфетке: от замысла до поступка путь не близкий. Мне мои поступки обходились дорого: частенько поступки мои были поступки нарушителя, а замыслы мои были - чистое золото, не хуже того, что добывали там, где горели и сверкали огни.

- Папк, мы тебя ждем, - говорит Черил; я уже пересек дорогу. - Такси здесь.

- Вижу, - говорю и схватил Черил в охапку.

Шофер сидел на водительском месте, покуривал; свет в салоне не выключен. Эдна в ковбойской шляпе стояла, опершись промеж хвостовых фар о багажник.

- Что ты ему рассказала? - спрашиваю; я уже подошел к ней.

- Ничего, - говорит. - Было б о чем рассказывать.

- Он видел машину?

Она скосила глаза туда, где за деревьями был спрятан "мерседес". В темнотище ни зги не видно, слышно только, как Дючонок копошится в подросте, чего-то ищет, да ошейник его бренчит.

- Куда путь держим? - говорит. - Я такая голодная - того и гляди сомлею.

- Эдна злится, - говорит Черил. - Она на меня огрызалась.

- Все мы устали, детка, - говорю. - Так что ты уж постарайся быть поласковее.

- Она-то не больно ласковая, - говорит Черил.

- Сбегай за Дючонком, - говорю. - И мигом назад.

- Мои вопросы здесь, похоже, мимо ушей пропускают, так надо понимать? говорит Эдна.

Я обнял ее.

- Вот уж нет.

- Небось подыскал себе в трейлерах бабу и решил с ней остаться? То-то тебя так долго не было.

- Это ты зря, - говорю. - Я должен был так держаться, чтоб комар носа не подточил и мы в тюрьму не загремели.

- Чтоб ты не загремел. - Эдна хихикнула, и мне этот ее смешок не понравился.

- Правда твоя. Чтоб я не загремел, - говорю. - За решетку упрячут меня. Я посмотрел на большое, ярко освещенное скопище белых домов и белых огней позади трейлерного парка, на перья белого дыма, уносящиеся в бездушное вайомингское небо, - эта куча домов впритирку смахивала на небывалый привидевшийся в диком сне замок, где стоит такой гул, что можно оглохнуть. Знаешь, что там за дома? - говорю Эдне, а она стоит, где стояла, и, похоже, готова тут хоть весь век простоять.

- Нет. Но это не мотель и не ресторан, так что мне без разницы.

- Золотой рудник - вот это что, - говорю и посмотрел на золотой рудник, а он, это я теперь понял, подальше будет, чем поначалу казалось, хоть в холодном небе он и рисовался громадным, близким и высоченным. Я подумал, что его бы надо обнести стеной и сторожей поставить, а то кругом одни огни, забора и того нет. Похоже, первый встречный-поперечный может туда войти и взять что угодно точь-в-точь как я вошел в трейлер к той женщине и позвонил с ее телефона хотя, ясное дело, все обстояло не так.

И тут Эдна как закатится. И не злорадным смехом, от которого меня коробило, а участливым смехом, смехом от всего сердца - так смеются, когда шутке радуются, так она смеялась, когда я впервые увидал ее в Мизуле, в баре "У восточных ворот" в 1979-м, так мы с ней смеялись, когда Черил еще жила с матерью, а я не крал машин, не сбывал поддельных чеков, а имел постоянную работу на бегах. Времечко было получше, как ни погляди. Я услышал ее смех и поди пойми почему - тоже засмеялся; мы стояли за машиной в темноте и смеялись-потешались над золотым рудником посреди пустыни, я одной рукой обнимал Эдну, Черил нашаривала в темноте Дючонка, таксист покуривал в машине, у нашего краденого "мерседес-бенца" - а уж какие надежды у меня были на него там, во Флориде, - колеса ушли в песок, и больше я его не увижу - мне здесь не бывать.