Страница 6 из 9
Она была рада моей компании и сразу завязала разговор, сдобренный тяжелым немецким акцентом. В ее манерах сквозило природное кокетство, что ставило меня в несколько неловкое положение, поскольку я тогда как раз начал встречаться с женщиной, которая через пять лет стала моей женой. Мы еще не вступили в серьезные отношения, но я знал сердцем (хотя не говорил ей об этом), что хочу развивать их – с ее согласия – так далеко, как только возможно. При всем при этом «кобель» во мне – в каждом мужчине сидит такой «кобелек», особенно если он совершеннолетний, холост и свободен от каких-либо личных обязательств – был польщен проявленным к моей особе интересом. Тем не менее я был слишком верен дисциплине и своей работе, чтобы позволить ее флирту перерасти в открытые шуры-муры, угрожающие моему заданию. Эту линию я не собирался пересекать.
Я заказал ром с колой – мой первый алкогольный напиток при исполнении – и любезно включил в свой счет ее напиток. Я перевел разговор с моей персоны на тему наркотиков. Она предложила «замутить» (купить или свести меня с кем-то продающим наркотики) по марихуане или кокаину нам обоим, но развить эту тему нам помешали бурные овации, приветствовавшие Стоукли Кармайкла, символически воздетые кулаки и выкрики «Так держать, брат!» и «Черная сила!». Толпа была без ума от него. Я же, аплодируя, не мог сдержать смеха, наблюдая, как моя немочка со своим акцентом вопила «Черная сила!», воздевая белый кулак.
Речь Стоукли была типична для его репертуара. Он пересыпал ее ссылками на свои панафриканские философские воззрения – идеологию, требовавшую международного укрепления экономической, социальной и политической солидарности среди представителей африканской диаспоры. Это воззрение опиралось на общее историческое наследие, скрепленное общим врагом: белой расой. Вместе с его верой в марксистский революционный переворот в американской политической системе, послание Стоукли представляло большой интерес как для черных масс, так и для моего начальства.
Стоукли был полон энергии и завораживал публику. Чередуя напор и проникновенность, он то вводил людей в горячечное исступление, то успокаивал, словно они слушали ублажающую воскресную проповедь. Он, как виртуозный кукловод, тянул за ниточки наших эмоций и вел нас по пути, которым мы, по правде говоря, вряд ли хотели идти.
Я ловил себя – и не раз – на том, что тоже заражаюсь его экстатически излагаемыми доводами против того правительственного учреждения, которое я представлял, и всех белых людей, на которых я обычно смотрел с симпатией и дружелюбием. Когда я замечал, как радостно хлопаю и кричу «Так держать, брат!», то быстро напоминал себе, что мы с ним по разные стороны баррикады. Я искренне надеялся, что был достаточно хорошим «актером под прикрытием», чтобы мои коллеги из департамента, слушавшие меня по радиопередатчику, не распознали в моем голосе искреннего одобрения.
Моя карьера под прикрытием началась с расследования «Черных пантер», но теперь пришло время перевернуть монету другой стороной – меня позвал Клан.
Стоукли, держа всю публику – и меня в том числе – в плену своей риторики, разносил в пух и прах белого человека и белую расу, утверждая, что за всю свою историю они понимали исключительно хорошо только одно – силу огнестрельного оружия. После чего он стал призывать черные массы Америки вооружиться в преддверии «БОЛЬШОЙ» революции, которая была не за горами. На это утверждение толпа откликнулась, пожалуй, мощнейшим взрывом аплодисментов и лозунгов «Так держать, брат!» и «Черная сила!».
Закончив свое почти 45-минутное выступление, Стокули принимал овации и новые выкрики «черного одобрения» из толпы. Хозяева заведения организовали для него пространство, чтобы он мог пообщаться со своими почитателями и поприветствовать тех, кто хотел прикоснуться к живой, ходячей легенде современной черной истории. Я стоял в очереди и медленно приближался к нему. Когда я наконец оказался перед ним, меня поразило царственное величие его фигуры.
Он был ростом под два метра, с кожей безупречного цвета какао. Я протянул ему руку, и он одарил меня своей знаменитой теплой, заразительной улыбкой, показав самые ослепительные зубы из всех, какие я видел. Я подумал: «Вот это настоящий красавец».
Пока мы жали руки, я спросил, действительно ли он верит в неизбежность вооруженного конфликта между черной и белой расой. Он сжал мою руку крепче и, притянув меня ближе к себе, быстро огляделся и прошептал:
– Вооружись, брат, и будь готов, потому что революция грядет и нам придется убивать белочек. Верь мне, она грядет.
Затем он отстранился и поблагодарил меня за то, что я пришел послушать его речь. Он пожелал мне всего хорошего, как и я ему. Мое первое задание под прикрытием, увенчавшееся прикосновением к истории, подошло к концу.
Я покинул клуб и отправился в участок к своим – доложить о выполненном задании и рассказать, что творилось внутри. Им и так было все слышно, и они знали, что сказал Стоукли, но я говорил об атмосфере: насколько она была наэлектризованной, возбужденной, но не агрессивной, несмотря на содержание речи. Стоукли не призывал к немедленному насилию. Я написал необходимые отчеты и отправился домой в приподнятом настроении.
В тот момент мне казалось, что моя профессиональная жизнь удалась на все сто. Я выбился из патрульных в группу особого назначения и работал с бригадой по наркотикам. Через три месяца я официально стану детективом по наркотикам под прикрытием, первым черным в истории Департамента полиции Колорадо-Спрингс, и, как выяснилось позже, самым молодым.
Моя карьера под прикрытием началась с расследования «Черных пантер», но теперь пришло время перевернуть монету другой стороной – меня позвал Клан.
III. Я – голос, ты – лицо
В работе под прикрытием есть определенные вещи, которые следует соблюдать. Я же, во‑первых, нарушил базовое правило: не соваться в дело, не имея плана действий. Во-вторых, я использовал свое настоящее имя вместо служебной личности – а это смертный грех. В-третьих, я указал служебный адрес и телефон, не думая, что из этого хоть что-то выйдет.
Когда началось это дело, я служил в полиции уже четыре года, три из которых прошли за работой под прикрытием в бригаде по наркотикам и преступлениям против нравственности. Я был хорошо подкован в азах подобных расследований, но в этом конкретном случае изначально повел себя опрометчиво. Мое ложное предположение заставило меня совершить серьезную ошибку. К счастью, люди, с которыми я связался, были, как говорится, «не семи пядей во лбу» и мои ошибки не поставили расследование под угрозу. Коли на то пошло, именно эти изначальные промахи парадоксальным образом привели к успеху.
Положив трубку, я тут же связался со своим сержантом Кеном Траппом. Я сказал, что хочу подключить к делу Чака из бригады по наркотикам. Кен был занят приемом нового сотрудника, поэтому я позвонил Артуру, которого уже повысили до лейтенанта, и попросил у него разрешения привлечь Чака для задания под прикрытием на 9 ноября. Я сообщил ему детали и объяснил, чего жду от этого расследования.
Оно должно было стать информационным делом, цель которого – узнать как можно больше о растущей угрозе Клана в Колорадо-Спрингс и во всем штате Колорадо и предотвратить возможные террористические действия. В принципе, мы могли завершить его в любой момент, арестовав нескольких клановцев за мелкие правонарушения; однако моя задача состояла не в этом. Если бы оказалось, что эти люди замешаны в тяжких преступлениях, мы бы, конечно, прищучили их. Пока же до этого не дошло, я намеревался следовать стратегии сбора информации, чтобы узнать как можно больше об отделении Ку-Клукс-Клан в Колорадо-Спрингс.
Но Артур был детективом по наркотикам. Его расследования ставили целью арест подозреваемых и поиск доказательств для судебного разбирательства. Сбор информации был для него чем-то непонятным и ненужным.