Страница 13 из 44
по сторонам, и увидишь там кости,
что превращаются в прах придорожный,
их расспроси да слетевшихся в гости
воронов стаю, кричащих тревожно,
те много видели – те больше знают!
Вдруг великанище, с ложа вскочивший,
яростным взглядом в дорогу вгляделся
и, булаву над главой раскрутивши,
среди дороги как смерть зачернелся.
Кто приближается? Путник наш кроткий,
посох с распятьем, за поясом четки,
Лучше беги! Обратись-ка обратно!
Смерть поджидает на этой дороге.
Жизнь коротка, а судьба так превратна,
на роковом твоя участь пороге!
Оборотись, убегай что есть силы,
пока булава тебя тут не убила,
на части головушку не раскроила! —
Не слышит, не видит в печали глубокой,
бредет тихим шагом дорогой широкой,
навстречу концу продвигаясь уныло. —
«Стой, червь! Кто ты есть? И куда путь свой держишь?»
Встал путник, лицо побледнело сильней лишь:
«Я проклят, – ответил он чудищу тихо. —
Дорога мне в ад, в сатанинское лихо!»
«Хо-хо, прямо в пекло? – Которое лето,
что я сижу тут, и многое слыхивал,
и видывал много, но именно это
никто еще в уши мои не запихивал! —
Хо-хо, прямо в пекло! Тогда уж не двигайся,
я быстро домчу, не успеешь и охнуть,
когда ж мой черед подойдет адской милостью,
вместе закусим тогда в преисподней!» —
«Не поругаема милость Господня!
Раньше, чем я на свет Божий явился,
кровью своей мой отец поручился
сына взрастить для огня преисподней.
Но велика Божья милость, я верю,
сила креста сокрушит царство зверя!
И сатаны одолеет коварство!
Бога великая милость поможет,
и слабый путник, попав туда, сможет
стать победителем адского царства».
«Что ты несешь? Я за сорок годочков
душ в ад отправил без всякого счета,
но возвращенья не видывал что-то!
Слышь, червь, ты юн еще, с кожей цветочка,
тело твое повкусней, чем у зверя, —
славной закуской ты стал бы, я верю:
но отпущу тебя – дам тебе волю —
хоть никогда и никто из идущих
не миновал булавы моей бьющей! —
Иди себе, червь, только выслушай волю:
мне поклянись, что вернувшись, расскажешь,
что в пекле увидел сквозь пламя и сажу». —
И путник высоко свой посох возносит
с крестом наверху, и обет произносит:
«Во имя святого креста присягаю —
о пекле поведать тебе обещаю!»
Зима миновала, снег в горах тает,
долины наполнены талой водой;
журавль уж вернулся из дальнего края:
но где же сейчас странник наш молодой?
В зелень оделись деревья лесные,
воздух фиалок полн ароматом,
уж соловьи распевают шальные,
но нет известий о пекле проклятом.
Промчалась весна, а за нею и лето,
холодные ветры листву обрывают,
но вести из ада не прилетают,
да жив ли наш путник, блуждает ли где-то?
Или уж вороны тело склевали?
или же бесы в аду удержали?
У дуба лесное чудовище в гневе
все смотрит на запад, на тучи на небе;
сидит и бурчит: «Сколько шло их тут мимо,
не спасся никто от удара дубиной!
Лишь одному я поверил на слово,
этот один не воротится снова!» —
«Не обманул я!» – глас отозвался,
путник пред чудищем вдруг оказался;
фигура стройна, смотрит прямо и смело,
хладный покой на челе его белом,
бледен и светел лик благородный,
ясным сиянием солнцу подобный.
«Не обманул я! Присягой святою
пообещал, что увижусь с тобою;
грешный раб Божий, тебе я поклялся,
и на кресте клянусь снова и снова:
прямо из пекла принес тебе слово!»
И великан задрожал, испугался,
вверх подскочил и в дубину вцепился,
и, пораженный, остановился,
взглядом ответить на взгляд не решался.
«Сядь тут и слушай! Ужасную повесть
я расскажу, пусть пробудится совесть,
о Божьем гневе сейчас ты узнаешь
и милость Бога с почтеньем признаешь!»
Путник поведал, что в пекле увидел:
полчища бесов средь огненна моря;
если при жизни ты многих обидел,
смерть превращается в вечное горе.
Мрачный разбойник под дубом сидит,
ни слова не молвит, лишь в землю глядит.
Путник поведал, что в пекле услышал:
тщетные жалобы, крики, проклятья —
зовы о помощи – чертова братия
не утешает, огонь так и пышет,
вечные стоны и вечны несчастия! —
Мрачный разбойник под дубом сидит,
ни слова не молвит, лишь в землю глядит.
Путник поведал, как крестным знаменьем
велел Сатане отдать распоряженье,
чтоб бес, искусивший отца дать то слово,
ему возвратил ту расписку-проклятье,
но бес отказался так просто отдать ее,
отказ повторяя свой снова и снова.
Разгневался ада тогда повелитель:
«В адскую лаву его окуните!»
Беса схватили, согласно приказу,
в купель из огня окунули и мраза;
с одной стороны уголь адский пылает,
с другой стороны холод льда обжигает;
и чтоб увеличить без меры страданья,
тот лед обращают опять в ада пламя.
Бес страшно кричит, извиваясь змеею,
сознание теряет и никнет главою.
Кивнул Сатана тут, отдав повеленье,
чтоб беса пока прекратили мученья.
Как только в себя он пришел, раздышался,
расписку отца отдавать отказался. —
И приказал Сатана в жгучем гневе:
«Отдайте в объятья его адской деве!»
Та дева отлита была из металла,
руки раскинула в страстном желаньи,
беса к груди своей твердой прижала,
кости трещали, раздались стенанья,
бес дико кричал, извиваясь змеею,
сознание терял, поникая главою.
Кивнул Сатана, чтоб разжались объятья,
и бес с облегченьем взглянул на собратьев.
Но тут же главой с отрицаньем мотает,
расписку отца отдавать не желает. —
Тогда Сатана приказал в гневе диком:
«В Загоржево ложе его киньте мигом!»
«В ложе Загоржа? В Загоржево ложе?» —
голос разбойника дикий несется,
тело огромное страшно трясется,
пот покрывает лица его кожу.
«Ложе Загоржа! – Загорж – называла
так меня мать, когда хлопцем был малым,
бывало, учила меня плесть рогожи,
рогожами этими мох устилала,
шкурою волчьей меня прикрывала.
В пекле теперь то Загоржево ложе? —
Ну-ка, поведай мне ты, слуга Божий,
что ждет Загоржа на адовом ложе?»
«Божией мести рука знает меру,
только от смертных сокрыты решенья,
надо принять, что услышишь, на веру —
видно, огромны твои прегрешенья.
Знай же, тот бес, как услышал про ложе,
унять не сумел уж чудовищной дрожи, —
расписку он отдал без промедленья!»
Сосна вековая всех выше на склоне,
крону свою к небу гордо вздымает,
ударит топор – сосна голову клонит
и с тяжким стоном к земле припадает.
Тур лесной дикий в ярости скачет,
деревья с корнями в пути сокрушая,