Страница 45 из 64
Я находилась на грани отчаяния. Если бы не поддержка девочек, не знаю, что бы делала. Они поили меня успокаивающими снадобьями, заставляли поесть и доказывали, что выход даже в моей, казалось бы, безвыходной ситуации есть.
– Тиль, за время обучения ты узнала столько всего нового! – успокаивала Изет. – В любом случае твои деньги не пропали даром.
– Именно! Еще ты удачно не заплатила за вторую половину обучения! – поддакивала ей Вейла. – Поэтому можешь спокойно дождаться весенних выборов…
– Подкопить денег и восстановиться в академии после избрания нового декана!
– Или чтобы не терять времени, устроиться подмастерьем.
Идея Вейлы мне понравилась, но я сомневалась, что меня кто-то возьмет.
– Я же не парень, – произнесла уныло.
– Ну хватит киснуть! В самом худшем случае, в самом-самом, я знаю одного противного старого мастера со скверным прескверным характером и скипучим голосом…
– Ты про одну зловредную старуху? – перебила Изет Вейлу.
– Именно!
– Ну, если только в самом безвыходном случае! Она Тильку живьем съест.
– Она людоедка? – испугалась я.
– Мозгкрутка! – выпалила Изет.
– И симулянтка! – добавила Вейла. – Хватит лежать, смотреть в потолок. Вставай и иди в ремесленный квартал. Поспрашивай, может, кому-то нужен подмастерье? Там и жилье будет.
Вот насчет жилья я могла пока не переживать. Кухня Олли – не самая роскошная спальня, но теплая, безопасная и что самое главное – бесплатная! Поэтому, если декан думал, что я приползу к нему сдаваться на милость – ошибается! Но ящерку жаль. Чтоб ему икалось, сквалыге!
На сходку «подхалимов – ваятелей жестяных тыкв» я ходить перестала. Не получалось по времени, да и смысла не видела. Не нужна я там. А после слухов, что сам декан на меня зуб точит – и подавно. Поэтому, что уж они там сотворили, понятия не имела. Об одном лишь жалела: сразу не забрала своих бабочек, а когда нашла время забежать в кузню, моя полка была пустой.
Я съехала из общежития и перерывы между лекциями коротала в библиотеке. Хотя бы там на меня не ворчали.
Лейк видел, как я расстраиваюсь, и советовал обратиться к ректору.
– Нейл же твое забрал. Как не поверни – это воровство!
– Милый, – вздыхала Олли, – ты еще такой наивный. Это нам, простакам брать чужого нельзя, а господа не чураются.
Я тоже чувствовала, что Эндус не заступится за меня. Если только выдам семейные тайны. Но об этом и речи не могло идти. Никогда не предам папу. Да и умом понимаю: стоит этим обманщикам вызнать гномьи секреты, они избавятся от меня. Из-за случайного свидетеля, разболтавшего о произошедшем между мной и деканом факультета, гордость Нейла пострадала особенно сильно. Поэтому ничто не заставит его изменить отношение ко мне.
Из общежития пришлось съехать, и теперь в свободное время я коротала в библиотеке.
Сегодня тоже сидела в ней. Хотелось спать, и, растянувшись за партой, я лениво перелистывала страницы, пока не настало время идти на лекцию.
Сдав книги, вышла в коридор, подошла к парадной лестнице и столкнулась нос к носу с ректором. Он сначала сделал вид, что не видит меня, потом передумал, остановился и, не поворачивая головы, процедил сквозь зубы:
– Вы слишком о себе большого мнения. Декан Нейл достопочтенный семьянин, и вы оскорбили его. Советую извиниться.
От такого лицемерия у меня дух перехватило! Хотелось крикнуть Эндусу, что его достопочтенный декан – как говорит Олли, редкостный козлина (прости меня мама), еще и вор! Но пока выбирала приемлемые слова, он ушел.
Зато в трактире, раскатывая тесто, я представляла, как скалкой бью по противным, потным лапам достопочтенного семьянина Нейла. Ух, чтоб ему!
Приближался день города, и Эльверд преображался на глазах. На центральной площади рабочие сколачивали помосты, торговые рядки, развешивали городские флаги, елочные гирлянды, перевязанные яркими лентами. Все ожидали чуда и веселья, и только я хмурилась и всеми силами хотела избежать любых упоминаний о грядущей ярмарке. До этого они казались мне счастливыми, радостными днями, а на этой я буду одинокой, несчастной и вдали от семьи.
День города всегда выпадал на выходные, поэтому его я встретила на кухне Олли. Мы ожидали наплыва посетителей, и я с раннего утра хозяйничала на кухне: чистила, варила, жарила, пекла… Это у других праздник, а у меня работа.
Пока еще было затишье, Лейк убежал на площадь, чтобы с ребятами из группы посмотреть тыквенную скульптуру. Олли отпустила бы и меня, но я отказалась. Чего там интересного в огромной, скучной тыкве?
Вдруг хлопнула дверь, и раздался возбужденный голос Лейка:
– Тилька! – в два шага он добежал до кухни, прямо в куртке, и застыл на пороге. – Знаешь, что я видел? Твою ящерицу и бабочек!
– Где?!
– Не поверишь! На тыкве! Той самой тыкве!
– Да быть не может! – не поверила я.
– Да там она! И, знаешь, на этой громадине ящерка смотрится еще лучше, чем на ладони. К ней подходят люди и пытаются, если не утащить на память, так погладить. Она блестит на свету, и кажется, что вот-вот вильнет хвостом и убежит, спрятавшись под большим листом. А к твоим бабочкам прикасаться не разрешают. Я пытался!
– А… откуда… она там?
– Вестимо, от самого Нейла. Он же не дурак. Зато мэр доволен, улыбается! А бабочек, скорее всего, он забрал у олухов и заставил их добавить стебли с цветами и еще одной тыковкой. Так что еще есть шанс, что Нейл простит тебя.