Страница 2 из 14
Три главных события в жизни человеческой объединяли жителей села: рождение, бракосочетание и смерть. Именно на эти три части и были разделены записи в церковных метрических книгах. В тот период времени во многих семьях дети появлялись на свет чуть ли не каждый год. Рождение ребенка воспринималось как воля Господня, противиться которой мало кому приходило в голову. Больше детей – значит больше работников в семье, а отсюда и больше достаток. Исходя из этого, предпочтительнее было появление мальчиков. Девочку растишь – растишь, а она в чужую семью уходит. Но и это, в конце концов, не беда: невесты из других дворов заменяли рабочие руки выданных на сторону дочерей. Рождение ребенка всегда было праздником в семье, поэтому-то и освещалось оно одним из главных христианских таинств – крещением. Родители, вместе с крёстными отцом и матерью, несли ребенка в церковь. Священник монотонно читал молитву, после этого погружал младенца в купель, надевал крестик, как правило, деревянный, на простой веревочке. Возвратившись домой, устраивали крестины – обед, на который созывали родню. Детей обычно крестили в самый день их появления на свет Божий или в ближайшие три дня. Имя священник давал чаще всего, используя святцы в честь святого, в день которого родился младенец.
Предположительно, в 1862 году, у работяги Аслана Пиросманашвили и его жены Текле родился мальчик, которого, в честь Святителя Николая Чудотворца, нарекли Николаем, или, говоря по-простому, Нико.
Рос мальчик мечтателем и фантазёром. Бывало, мать просила отцу в поле обед отнести, а он по дороге задумается, зайдёт не туда, а отец голодным останется. Или, позабыв обо всём на свете, запрокинет голову и наблюдает за перелетающими с ветки на ветку птицами, прислушиваясь к тихому умиротворению живой природы.
Однажды, когда началась пора сбора винограда и всё село собралось вместе – каждая пара рук была не лишней – мальчик улёгся под куст и стал мечтать:
– Эх, вот было бы хорошо, если бы каждая лоза была размером вон с тот тополь. Тогда бы соком от трёх её гроздей можно было бы наполнить большой квеври.
Вот так и сегодня, до самого заката мальчуган был погружён в свои наивные детские мечты. А придя домой, увидел мать, которая вышла подоить корову. Та упрекнула сына:
– Ты, сынок, хотя-бы делом каким-то занялся. А то поработал месяц подпаском и загрустил. Что толку-то от твоих воздушных замков? Смотри, даже детишки не тратят время впустую, как могут родителям своим подсобляют. Мечта – не молоко, из неё ни масла не собьёшь, ни сыру не сделаешь. Глянь по сторонам, повсюду люди работают. Им мечтать некогда!
Мальчик не поверил матери.
– Почему? – с удивлением спросил он. – Что плохого в том, чтобы мечтать?
– Это мешает работе, сынок, и делает человека бедным и несчастным. Потому мы, взрослые, уже и забыли, когда мечтали-то последний раз…
– Разве такое возможно, чтобы взрослые не мечтали? Этого не может быть! Вот старый дед, когда сажал этот виноградник своими натруженными руками, разве не мечтал он, как будет детей и внуков сладким виноградом угощать?
Ноги сами привели мальчика на другой конец села. Стало ему интересно, неужели только дети мечтают? Неужели единственным полезным занятием в жизни является работа, а мечтать просто вредно?
– Гамарджоба ар ици, бичо!? – по дороге шёл крестьянин, согнувшись в три погибели под грузом большой бочки на спине.
– Гамарджоба, Абесалом-бидзия! – вежливо поздоровался задумчивый мальчик. И тут же, воспользовавшись случаем, спросил бедняка:
– О чём ты мечтаешь?
– О чём мне мечтать, швило? – вздохнул тот и вытер рукавом морщинистое лицо, по которому текли ручьи пота, берущие своё начало из-под кахетинской вязаной шапки, что грела зимой и охлаждала летом. – Мечтаю вот, чтобы путь мой был покороче, а бочка эта проклятая – полегче. А большего мне и не надо. – и пошел дальше, кряхтя под грузом тяжкой своей участи.
Идёт Нико дальше и видит, как, расположившись на траве, под старым орешником, пируют три князя в длинных до колен чёрных чохах, из-под которых виднелись шёлковые ахалухи. Приблизился он к ним, снял шапку и низко поклонился:
– Почтенные князья. О чём вы мечтаете?
Рассмеялись они добродушно над его вопросом. Один из них, крайний справа, поднял наполненный до самых краёв красным вином буйволиный рог и произнёс:
– О чём мечтаю, спрашиваешь? Хм.., – он погладил свои усы и закатил глаза, – желаю я, видишь ли, добыть на охоте благородного оленя, и чтобы все жители нашего села сказали:
«Вай! Какой молодец наш князь! Какого красавца оленя добыл! Честь ему и хвала!». Вот сейчас допью это доброе вино, встану, положу в газыри патроны и велю слуге моё большое ружьё из мехового чехла вынуть и принести…
– Да что там олень? – вмешался второй князь, что сидел в середине. – Вот я, малец, мечтаю, чтобы в наших краях, как в старину, появился могучий лев, и чтоб я его победил! И чтоб все воскликнули: «Вай! Какой храбрец наш дорогой князь! Какой смельчак! В одиночку такого зверя одолел!». Вот отдохну, возьму свой острый кинжал и пойду этого льва искать!
– А я, – бахвалился третий, – мечтаю красавицу Тину в жёны взять! Чтобы все жители нашего края возгласили: «Вай-вай-вай! Молодец наш князь-джан! Такую красивую молодую жену в дом привёл!». Вот сейчас допью этот кувшин, облачусь в белую чоху, вышитую золотыми и шёлковыми нитками, возьму музыкантов вместе с их доли, пандури и саламури, и пойду к ней свататься!
– А не откажет? – спросил первый князь.
– Почему это она должна отказать? Она что, дура что-ли? Пусть посмотрит на меня – красивый, высокий, богатый! Дом есть, слуги есть, земля есть! Сабля есть! Что женщине ещё нужно? Побежит как миленькая, ещё умолять будет! – хвастал тот, даже не заметив, как мальчик отвернулся и пошел от них прочь своей дорогой.
Весь день Нико бродил по селу и его окрестностям. Всех встречных и поперечных спрашивал, а те не гнали его, отвечая на его вопрос – кто с улыбкой, а кто серьёзно. Рыбак поведал:
– Мечтаю поймать самую большую рыбу, чтобы за деньги, что за неё выручу, смог и крышу в доме дырявую залатать, жене новое платье справить, и детям гостинцев купить. Да ещё чтоб на рубаху осталось…
Дворник у княжеского имения мечтал, чтобы всегда были только весна и лето, объяснив при этом, что осенью листья спадают с деревьев и подметай–не подметай, всё толку нет, руки от работы отваливаются…
Встретил наш Нико и мальчика на худющем ослике, навьюченном огромными бидонами с водой. Тот предложил подвезти его, но Нико отказался. Ему показалось, что бедное животное взмолилось:
– Если бы ты знал, малец, как я мечтаю, чтобы мой хозяин поскорее вырос и пересел на коня… вот тогда я бы, наверное, смог передохнуть немного…
Проходя мимо поля, заметил Нико двух бедняков, которые, устав от полевых работ, лежали на мягкой травке и вели разговор о том – о сём. Подойдя к ним со спины и спрятавшись за одно из редких деревьев, стал он свидетелем такого разговора. Один из бедняков, окинув взглядом поле, говорит другому:
– Эх, было бы это поле моим, а не нашего жадного князя, развёл бы я на нём ослов!
– Зачем тебе эти упрямые животные? Нашёл кого разводить! Вот я бы хотел иметь столько овец, сколько на небе звёзд! – размечтался другой.
– Бичо, где же ты такую тьму овец пасти будешь? На моём, что ли, поле? Моих ослов без травы оставишь? – озадаченно спросил первый.
– Выходит, твоим ослам надо пастись, а моим овцам – нет? – обиделся второй.
– Не позволю тебе пасти овец на моём поле! – закричал первый.
– Не позволишь? – силой сгоню и тебя, и твоих ослов!
Слово за слово – разгорелся между ними спор. Пошли в ход кулаки, колотят друг друга нещадно. Пожалел их Нико, вышел из-за дерева и подошёл к ним:
– Уважаемые. Что вы не поделили?
Рассказали приятели, из-за чего заспорили. Пусть, мол, ребёнок их рассудит. А Нико им говорит:
– Зачем же драться? Поле, ослы и овцы – это ведь только мечта!