Страница 91 из 142
Феликс вспомнил, что про него рассказывали. Это Страж. И про Лысых Сестёр тоже. Четыре девушки вошли и скромно встали в сторонке. Феликс чувствовал непреодолимое желание слиться с толпой, если бы она здесь была. Он видел, что все четыре пары монашеских глаз смотрят именно на него. А ему, казалось, он дано уже привык к женскому вниманию.
— Лея! — громко сказала Вики.
— Виктория! — так же громко ответило ей Дерево.
— Я пришла, чтобы по праву крови занять своё место.
— Я подтверждаю твоё право. Я нарекаю тебя Вещей. Какое имя ты хочешь взять?
— Имя данное мне при рождении. Осквернённое и втоптанное в грязь, замаранное жестоким ритуалом и стыдливо забытое. В честь той, что посмела не смириться, в честь той, что бросила вызов богам, не сдалась, не предала, не отступила. Я беру себе имя Оста.
Густая тишина, что воцарилась в зале, ощущалась кожей. Дерево молчало всего несколько секунд, но секунды не шли в этой тишине, они плыли и плыли так медленно, словно время и вовсе остановилось.
— Я принимаю твоё имя, Вещая Оста. Какой цвет ты обозначишь своим.
— Цвет проклятья, который нёс веками наш род. Бирюзовый.
— Я принимаю твой цвет. Каким ритуалом ты обозначишь свой приход?
— По праву сильнейшей.
— Каким ритуалом ты обозначишь мой уход?
— По праву сильнейшей.
— По праву сильнейшей, Вещая Оста, я вручаю тебе свою жизнь. Ты вправе убить меня или использовать в своих целях.
Повисла пауза. Вики молчала, обдумывая свой ответ, так долго, что даже Феликс стал переживать, какую участь она ей готовит.
— По праву сильнейшей, Вещая Лея, я благодарю тебя за службу и отпускаю тебя. Ты свободна, и вправе сама выбрать свою судьбу.
Глубокий вдох раздался в тишине. Словно кто-то долго-долго плыл под водой и наконец, вынырнул на поверхность.
— Ах! — а это уже хор монашек.
И Феликс её увидел. Она была едва заметной белой дымкой. Её связывали со стволом дерева белые всполохи. И чем тоньше становилась эта связь, тем ярче вырисовывался её силуэт. Стройный женский силуэт с поднятыми вверх руками, как раскидистые ветви дерева. Она опустила руки и тряхнула головой, и Феликс в жизни не видел девушки необычней.
Она была из другого времени, где носили длинные белые платья, зашнурованные по спине грубой верёвкой ниже копчика. Где талии были такими тонкими, что он мог бы обхватить её пальцами. Где светлые волосы ещё росли такими густыми, что они не просто рассыпались по плечам, а лежали на них мягкой шапкой. Они отливали блеском, но не противным мутным оловом седины, а настоящим холодным металлическим серебром.
Она осмотрела зал, и Феликс готов был поклясться, что слышал звук рассекаемого мечом воздуха. Её глаза застыли не на новой Пророчице, а на Феликсе, и он видел, как тонкая плёнка амальгамы, которой была покрыта радужная оболочка её глаз, постепенно испарилась, и они стали просто серыми. Нет, не просто серыми. А мягкими, как два пушистых серых котёнка под густыми чёрными ресницами.
Она окончательно пришла в себя под взглядами немногочисленных зрителей и упала к ногам Вики.
— Благодарю тебя!
Но Вики протянула руку и подняла её с колен.
— Неужели ты действительно думала, что я тебя убью? — спросила её Вики. Девушка невинно пожала плечами:
— Не знаю. Я свою убила.
Она осмотрелась по сторонам и заметила сбившихся в кучку растроганных сестёр. Она радостно раскинула в стороны руки для объятий, но они не смели подойти.
— Да, ладно! Агата! Беата! Вилла! — она обнимала их всех по очереди, — Заира!
И все они были вроде ничего, улыбались, радовались. Но одна стояла какая-то пришибленная. И смотрела по очереди то на Феликса, то на Эмму. Феликс пристально посмотрел на свою сестру. Вот за что она ему нравилась, так это за то, что редко плакала. Ева бы сейчас всхлипывала, тёрла покрасневшие глаза, сдавлено вздыхала, а Эмма стоит и ничего.
— Поздравляю, Мудрейшая Оста, — подошёл к ней страж и по-братски пожал ей руку. — И хочу напомнить, что у тебя есть право первого желания.
Звучало это совершенно неприлично. Как право первой ночи. И бесенята, что резвились в глубине глаз Стража, разделяли чувства Феликса.
Нет, Вики, не растерялась. Она словно всегда знала, что нужно делать.
— Дамы! — Страж поклонился Феликсу. — И господа! Ещё минуточку внимания.
— Армариус, мне ни к чему лишнее внимание, — отказывалась она от зрителей.
— Для вас просто Баз, — церемонно откланялся он.
И всё равно уже все собрались.
Вики подошла к кубу и положила руки на стекло.
— Я, Вещая Оста, заняв свой пост по праву сильнейшей, перед лицом богов заявляю своё право на первое желание.
— Ах! — эти немые клуши ахали так громко, словно были говорящими.
Шары скатились к центру, а потом снова заняли свои места, нарисовав светящийся «лист клевера». Кажется, так это называется, если по-простому, хотя в голову упрямо лезло «удлиненная гипоциклоида».
— Я отменяю наложенное на весь наш род проклятье Бирюзовой Чумы. Мой ребёнок, и его дети, и дети всех его детей во всех поколениях отныне и во веки веков не будут страдать от этой болезни.
И как она не хотела, а сорвала бурные аплодисменты.
Она всегда ему казалась особенной, не похожей ни на одну другую девушку. Смелая, даже дерзкая, упрямая, целеустремлённая, она всё же сделала то, что не смогла сделать ни одна до неё. Она стала истинной пророчицей, и она отстояла своему ребёнку право на жизнь.
По праву сильнейшей.