Элемента.T

После недолгих споров вернуться Вики в Италию или остаться в Эмске, силы добра победили силы разума, и они остались в России. Остались вдвоём с Марго.

С трудом, но всё же удалось арендовать небольшой домик в коттеджном посёлке со всеми удобствами. У людей, которые строили здесь дома, была какая-то нездоровая привычка, если с удобствами, то это не меньше, чем трёхэтажный замок, если просто уютный одноэтажный домик, то обязательно удобства «во дворе».

Виктория не созналась, но у неё было две очень веских причины остаться именно здесь. Она должна попросить у Евы прощение. Это не связано больше ни с какими испытаниями, она просто чувствовала себя виноватой и хотела снять с души этот камень. А ещё она должна попросить у неё Неразлучники. Вики верила, что Ева её поймёт и даст Неразлучники. Это был номер раз.

А вторая причина. В ней Вики не могла честно сознаться даже себе. Она боялась вернуться в Тоскану. Там она так сильно любила своего ребёнка, что, даже вспоминая бабушкин дом, невольно прижимала руку к животу. К уже так сильно округлившемуся животу. Она боялась этого чувства, ведь она приняла решение стать пророчицей. О том, чтобы оставить ребёнка речь больше не шла.

Вики сидела на веранде в шезлонге и пыталась читать. Но мысли всё время отвлекали её. Малыш начал толкаться. Она подняла руку с подлокотника, но тут же опустила на место. Нет, нет, к нему нельзя привыкать!  

Марго ковырялась в грядках. Она нашла для себя новое интересное занятие — огород. И Вики была рада, что ба не видит её слёз. Какой бы здравомыслящей она себе не казалась, какие бы доводы в пользу правильности принятого решения не приводила, стоило ему начать толкаться, и Вики чувствовала себя убийцей.

Кровавый средневековый ритуал или простой современный аборт — всё это равнозначно. Родить и обречь его на муки или убить, не позволив родиться — это тоже были две стороны одной медали. И медаль эту выдали Виктории как «Почётному чудовищу».

Она вытерла слёзы. Если бы ей можно было умереть самой, она бы умерла. Сейчас, даже не задумываясь. Это была бы её жертва. Но принести в жертву кого-то — это неправильно, жестоко, бесчеловечно. «Убьёшь того, кого будешь больше всех любить» — эти пророчество вот-вот сбудется.

Дэн тоже был непреклонен. Он рвал и метал. Он обещал приставить к ней охрану, чтобы она не наделала глупостей. Но это было ни к чему. Интересно, если бы это был не его ребёнок, был бы он так же принципиален?

Солнце припекало. И, хотя сидеть в теньке под радостное щебетание птичек было приятно, пора было обедать.

— Говорят, если посеять сейчас редиску, то она ещё успеет вырасти к нашему отъезду, — сказала Марго, тыкая в соль перьями зелёного лука и заедая чёрным хлебом.

— Кто говорит, ба? — Виктория недовольно сморщила нос.

— Соседи, конечно, кто тебе ещё что ценного здесь скажет, — улыбнулась она, довольно хрустя. — Угощайся!

— Ты уже и с соседями успела познакомиться?

— А чего тут сложного? Вон они, целыми днями к солнцу задом к земле передом, как избушки на курьих ножках.

— Тебе, может сюда навсегда переехать, вместо того, что у себя на виноградниках редиску полоть?

— Не, здесь через пару недель комары начнутся, мошка какая-то, о которой всякие ужасы рассказывают. Да и тебе всё же там лучше будет рожать.

— Ба, ты опять?

— А что сразу ба? Что ба?

— Я не буду его рожать. И жить с тобой больше не смогу. Ты думаешь, у меня будет тело? Нет, ба, скорее всего я умру, как и все. Будешь навещать меня в Замке Кер. А потом когда-нибудь тоже умрёшь, и снова будем мы там вместе.

Вики сидела за накрытым столом, но кусок в горло не лез.

— Так я и думала, что что-то с арендой этого дома не чисто. Прощаешься со мной, да? — она тоже бросила есть, и вытерла руку о фартук, который она теперь носила как настоящая бабушка.

— Да, ба, меня предупреждали, что будет трудно. Но именно это самым трудным и оказалось — расстаться со всем родным. Со всем, что близко, дорого, важно.

— Ох, не нравится мне твоё настроение, девонька! Ох, не нравится! Может, не надо было его отпускать? Да, много глупостей ты наделала, но ведь любишь его. Любишь.

Марго, конечно, говорила о Дэне. Но Вики представляла малыша.

— Скажи, ба, если бы ты могла изменить прошлое, что в своей жизни ты бы изменила?

— Надо подумать.

— Я знаю, отец передумал бы меня делать. Вся его жизнь, все эти поиски бессмертия и волшебных лекарств, всё из-за того, что он проявил слабость.

— Глупенькая! Именно потому он и стал серьёзным учёным, что у него была личная заинтересованность. Может от чего другого, он и отказался бы, но только не от тебя, — она погладила Вики по голове и потянула короткие концы её волос вниз.

— Ай! — дёрнула головой Вики, освобождая волосы.

— Никак не могу привыкнуть к твоей новой причёске, — сказала ба, — Так и хочется вытянуть твои волосы, чтобы хоть немного стали подлиннее. Не жалеешь, что подстриглась?

— Вот об этом точно не жалею. А о том, что дала перед богами клятву, жалею. Я бы изменила именно этот день.

— Знаешь, что я тебе скажу. Если бы у меня было такое право, я бы лишила нас этой возможности что-то менять. Все эти правила: «Один оборот луны», «Что знают двое». Они оказывают нам медвежью услугу. Что бы мы ни делали, мы всё надеемся изменить, переделать, поправить. И делаем только больше ошибок и больше. Потому что мы сами не знаем, что для нас хуже, а что лучше. Жизнь — это такая сложная комбинация случайностей, и что бы ни выбрал, может обернуться плохо. И ты думаешь, если я тогда повернул направо, а не налево, то всё сложилось бы иначе. И мы возвращаемся и поворачиваем налево, но на этой дороге свои камни. Другие, но они тоже есть.