Страница 74 из 142
Эмма увлеклась одной историей, которую прочитала в старых документах.
— Помнишь, как-то Арсений читал вам с Изабеллой легенду о брате Алонсо? — спросила Эмма, когда они с Евой спустились с холма в противоположную от городка сторону.
— Алонсо Красная Шапочка? — вспомнила Ева.
— Да, и если верить документам, то недалеко от замка действительно был бенедиктинский монастырь. Монастырь святого Алонсо.
Неужели память о нём дошла даже до ваших дней? — оживился Баз.
— Его построили недалеко от замка и даже по меркам того времени он был мал, — продолжала рассказывать Эмма. — Хотя у стен монастыря росли виноградники, и имелась своя конюшня, прославился он не этим. В лесу, который по распоряжению епископа отдали в пользование монастыря, водились очень редкие бабочки, настолько красивые и крупные, что настоятель монастыря не позволил рубить лес на хозяйственные нужды, чтобы не тревожить редких насекомых.
— Ты, думаешь, что эти бабочки до сих пор там живут? — удивилась Ева.
— Конечно, нет! Но недалеко от Берна есть Папилиорама или Сад бабочек, это тропическая оранжерея, где их, я надеюсь, сохранили.
Этих садов бабочек здесь хоть… не один в-общем, — хмыкнул Баз.
— Тогда зачем мы идём к этому монастырю?
— Я не знаю, — ответила Эмма. — Просто с ним связана такая трогательная история. История любви монаха и знатной девушки.
Прямо уж и знатной, — снова вмешался Баз.
Но Эмма его не слышала, а Ева не стала передавать его слова. Пусть болтает, пока не надоел. Она действительно по нему соскучилась.
— История умалчивает, как оказался в этом замке монах. Но повествует о том, как появилась там девчонка. Она была просватана хозяину замка из каких-то дальних земель в жёны.
Дайте-ка подумать… как-то знакомо звучит!
— К несчастью, к тому времени пока она доехала, рыцарь этот заболел, да так и помер, не успев жениться. Но его невесту не отправили назад к отцу, а решили упрятать с глаз долой в монастырь. Ставшей пленницей, девушке только и осталось, что ждать своей участи, да молиться. Так во время молитвы в местной церкви и увидела она юного монаха.
— Бедняжка, так он, значит, умер, — расстроилась Ева. — Монахи эти, Алонсо и его наставник, приехали как раз, чтобы захворавшему рыцарю помочь. Да и мы, то есть Дэн принял в этом участие.
Что же это будет за легенда, если там никто не скопытится? — возмутился Баз. — Выжил он, не переживай! Слушай дальше!
— В легенде написано умер, — развела руками Эмма. — В-общем, полюбили они друг друга, но он монах, а она просватана, да за знатного господина. И им бы объясниться, да сбежать. Но не те были времена.
— Эх! — вздохнула Ева. — Это точно!
Точно, не точно, но эта ваша Стаська в Алонсо втрескалась не на шутку.
— Только и оставалось им скрывать свои чувства, страдать, да иногда встречаться глазами в церкви. Страдали они молча, и люди не подозревали ничего, пока в один прекрасный день не залетела в церковь во время вечерней молитвы бабочка. Огромная чёрная бабочка. Пролетела у всех над головами и села монашеку на голову, сложив крылья. И рад бы он её смахнуть, да руки заняты — помогает святому отцу текст писания держать. Священник бубнит, а люди глаз с головы юного монаха не сводят.
До чего ж люди до зрелищ жадные! Хоть бабочка, а уже развлеченье. Представляю, если им там голые сиськи показать!
— «Прими наше Тебе посвящение. Будь с нами на путях веры, надежды и любви» — прочитал священник, и в этот миг бабочка раскрыла свои крылья, и зал ахнул, потому что оказалась она ярко-красной.
Не верю! Сразу должно быть видно, что она красная!
— Ты что запомнила эту молитву? — удивилась Ева.
— Приблизительно, конечно. Так, самую малость, — ответила Эмма и на развилке дороги уверенно свернула направо. Голос её донёсся именно оттуда. — Нам сюда!
— А дальше? — Еве не терпелось узнать продолжение истории.
— «… да наступит обращение сердец» — ободрённый людским вниманием громче читает священник. А бабочка вспорхнула и под одобрительный гул толпы села на плечо девушки. «И да восторжествует добро и любовь!» — закончил свою пламенную речь святой отец. И теперь все увидели не бабочку, а взгляды, которыми смотрели друг на друга девушка и парень в монашеской рясе.
Во чешет! — толи возмутился, толи восхитился Баз.
А Эмма замолчала.
— Неужели это всё? — не выдержала Ева.
— А дальше девушку сослали в самый дальний и бедный женский монастырь, в котором она всю жизнь и прожила до смерти. Она дала обет молчания, никто не знал её печали, но в округе не знали вышивальщицы искуснее. И на всех её работах был один и тот же рисунок — черная бабочка с ярко-красным рисунком на крыльях.
О, вот это совсем ложь! Стаська ваша иголку то с ниткой в руках держать не умела, только копьё да охотничий нож. Топором махать умела. Но с вышивкой возиться. Не, это не про неё.
— А монах этот? Что стало с ним? — Ева радовалась за Стаську, но и историю хотелось дослушать до конца.
— А монашек и стал настоятелем того монастыря, и может в память о девушке, а может просто так, разводил в своём лесу огромных ярко-красных бабочек.
Эмма замолчала, а потом её голос зазвучал где-то у Евы за спиной.
— Видишь вон ту скалу? Именно к ней и жался своими стенами монастырь святого Алонсо.