Элемента.T

После сгустившихся над Эмском сумерек попасть в яркое солнечное утро было неожиданно. А после упоминаний Изабеллой гостиницы, Ева рассчитывала на тихий гостиничный уют, а оказалась на окраине леса. Лес шёл от просёлочной дороги резко вверх, вниз расстилались луга. После искусственного света гостиной, в которой они только что находились, яркость, что была повсюду, резала глаза. Невыносимое синее небо, слепящее оранжевое солнце, ядовитых оттенков зелень и в довершение ко всему — пронзительно-красный маленький автомобиль, возле которого они оказались.

— Господи, меня сейчас стошнит от этого буйства красок, — сказала Ева, прикрывая рукой глаза.

— Надеюсь, не на меня, — голос Арсения раздался совсем рядом. — Рад тебя слышать!

— Взаимно, — убрала она руку, рассматривая парня. В этой кепке, футболке-поло и летних брюках он был похож на гольфиста. К тому же опирался одной рукой в перчатке на что-то похожее на клюшку для гольфа, — Это что у тебя в руке?

— Лопата, — показал он, поднимая предмет, который действительно был небольшой складной лопатой, сверкавшей своей полированной и нетронутой металлической чистотой. — Это всё, что здесь удалось прикупить из инвентаря.

— Да, — почесала Ева макушку. — Чувствую, раскопки затянутся.

Он аккуратно прислонил своё орудие труда к машине.

— А вот теперь я тебя вижу и с удовольствием обниму. Рад, что ты вернулась! Здорово, что присоединишься к нам.

— Честно говоря, я больше хотела присоединиться к своему телу, — улыбнулась ему Ева, понимая, что до этого они находились в разных измерениях.

— Эмма уже наверху, хотя идти, скажу тебе честно, ей пришлось прилично. Нас отец сразу притащил на развалины. А она поднималась сама.

— Да, да, и она уже ждёт не дождётся, что ты, наконец, освободишь её от этого бренного тела, и её перестанут мучить мозоли, которые она уже успела натереть, — сказала Изабелла, вылезая из машины с упаковкой лейкопластырей в руках.   

— Тебе с этим инвентарём тоже придётся топать в гору, — напомнила Изабелла Арсению.

— Ничего, если мне надоест, я его тупо брошу, — пообещал он.

— Тогда, до встречи! — сказала девушка и взяла Еву за руку.

 

Эти заросшие мхом и плющом камни действительно были похожи на развалины. На очень древние развалины. Если эти останки каменных стен и были видны снизу с дороги, то только зимой, когда на деревьях нет листвы и только высоко задрав голову. Всё, что сохранилось от когда-то огромного величественного замка Гарденштайн — это густо заросшие лесом, беспорядочно расположенные, разрушенные почти до основания небольшие постройки, которые Еве напоминали что угодно, только не замок: заброшенную стройку, старое бобмоубежище, декорации для игры в пейнтбол.

 На карте, которую начертил Арсений, всё было так просто, но сейчас, глядя на этот лес, Ева не представляла себе, как здесь что-то можно найти.

— Эмма! — крикнула Изабелла.

— Я здесь, здесь, — Затрещали где-то справа от них ветки. — Идите сюда!

— Проклятье! — Изабелла наступила на подушку листвы и ухнула в яму по колено, неудобно вывернув ногу. — Как ты здесь прошла? — обратилась она к Эмме протянувшей ей руку.

— Не знаю. Повезло. Ева!

— Я здесь, здесь, — откликнулась она совсем рядом. — Постоянно забываю, что меня никто не видит.

— Рада, тебя слышать. Чувствуете, какой здесь воздух? — потянула носом Эмма. — Прямо лёгкие радуются.

— Воздух как воздух, — ответила за Еву Изабелла. Она села на край обвалившейся стены и потирала ушибленную ногу. — Ты разобралась, что тут где?

— Конечно! — она покрутила план, что держала в руках и ткнула пальцем в небо. — Это восточная стена, она была самая крутая и неприступная. Вон там, — и она показала  куда-то в лес, — пересохший ров. Сейчас он похож на заросший овраг. А вон там, — и она показала в другом направлении, где высилась единственная постройка, выступающая из земли более чем на метр. — Как раз то, что нам нужно. Башня Парацельса.

— Глупая затея, — сказала Изабелла, подходя к ним прихрамывая. — Ты, кстати, мозоли свои заклеивать будешь?

— О, нет! Пусть моими любимыми мозолями теперь Ева занимается, — улыбнулась она. — Ты, кстати, где? Меняемся?

Ева кое-как сдержалась, чтобы не заорать «Да!». Она так по себе соскучилась! Но ей не давало покоя чувство, что, возвращая своё, она забирает это у Эммы. Какая-то неловкость, что она дала ей попользоваться, а теперь хоть и должна забрать, но ведь лишает Эмму тела.

— Эмма, я, — начала Ева, запинаясь, не зная, как это сказать-то.

— Ой, я тебя умоляю, — словно прочитала её мысли Эмма. — Честно говоря, я сама думала, что мне будет жалко с тобой расставаться, жалко остаться считай без права на существование, но, знаешь, это не так. Мне, честное слово, надоело, что надо есть, надо мыться, надо стричь ногти. А уж эти, прости господи, критические дни. Ева, я жду не дождусь, когда ты избавишь меня от этих прокладок и неудобной обуви. Вот, смотри какой чудный мягонький мох. Предлагаю прилечь прямо здесь.