Элемента.T

Видеть отца обескураженным было странно. Феликс думал, отец знает, что в теле Евы сейчас Эмма, но, оказалось, отец был потрясён этим фактом даже сильнее, чем тем, что Дэна пытались убить. То, что Феликс ранен он воспринял на редкость спокойно. Но присутствие Эммы его просто парализовало.

Феликс отвернулся. Наверно, действие лекарств ослабевало, ему было больно, и он начинал раздражаться. Ему не было обидно, что отец поставил его на последнее место после Эммы и Дэна, но видеть трясущиеся губы отца было противно. Первый раз он видел его таким слабым, таким беспомощным, таким старым.

К несчастью, отвернулся он в сторону Клары. И презрение к отцу на её лице резануло ещё больнее. И ещё больше его разозлило. Клара тоже была сегодня сама не своя. В отличие от отца, ранение Феликса она восприняла очень близко к сердцу. Она чуть не заплакала, как тогда в детстве, когда он напоролся на этот злополучный штырь. Тогда она объяснила свою чувствительность тем, что боялась за его карьеру модели, но сегодня это уже было не актуально, но она всё равно переживала, чем очень удивила Феликса. На несколько секунд он даже поверил, что она и правда его любила, но наваждение быстро прошло. Сейчас глядя на её презрительно сморщенный нос, он снова видел свою беспощадную мачеху.

— Знаешь, Эмма, как тебе повезло, что хоть недолго, но тебя растила мама? Меня воспитала вот эта палач в юбке, — Феликсу удалось дерзко смерить Клару взглядом даже лёжа.

Клара хмыкнула, но ничего не сказала. Эмма ласково погладила его по плечу. Она была совсем не похожа на Еву, и Феликс пытался представить её такой, какая она была на самом деле — её кукольное лицо с огромными голубыми глазами очень хорошо сохранилось в его памяти.

— Я, наверно, никогда не привыкну, что мою дочь зовут Эмма, — взял себя в руки отец. — Эмма всегда была для меня женой Шейна. А мою дочь звали Сара.

Он присел к Феликсу на кровать, хоть вокруг было полно стульев.

— И видеть тебя в этом теле ещё более странно. Я даже не знаю, как к тебе обращаться, — он беспомощно развёл руками.

— Зови её дочь, — любезно подсказала Клара. — Надеюсь, от неё у нас нет секретов?

— А что тебя так взволновало? — с любопытством посмотрел на неё отец.

На этот раз хмыкнул Феликс. Разве эта женщина умеет волноваться?

— Если она в теле Евы, значит, в теле Анны Гард Ева. Я правильно поняла? — она снова проигнорировала Феликса, и обращалась исключительно к отцу.

— Странно, что я её не вспомнил, и даже не узнал. А ведь она, кажется, была твоей подругой?

— Действительно странно, ведь ещё она была твоей невестой.

— Нас сосватали заочно. Я больше общался с её матерью, — ответил ей отец.

 — Скажи, Эмма, а в тебе больше от Евы или от себя самой? — обратилась Клара к девушке. — Хотя, кого я спрашиваю! Скажи мне ты, юноша влюблённый в Еву. В ней много от Евы?

 Феликс знал, что «палача в юбке» она ему не простит. И всё же праздное любопытство было Кларе не свойственно. Если спрашивала, значит, не просто так.

— В ней мало чего от Евы, Клара. Она даже двигается иначе. Задумавшись, грызёт ногти, а не теребит волосы, то и дело заправляя их за ухо, как Ева. Чихает в сгиб руки, а не в ладошку.

— Это же я её научил! — с восторгом уставился на девушку отец. — С точки зрения гигиены — это правильнее. А ты, бестолочь, так и не научился!

Феликс улыбнулся. Он и, правда, так не делал, но скорее из чувства противоречия.

— Когда ты всё это успел заметить, Феликс? — Эмма обошла кровать и встала напротив него. — Мне казалось, ты стараешься на меня вообще не смотреть.

— Я старался, пока окончательно не убедился, что ты совсем не она. И мне только казалось, что я в неё влюблён, — он перевёл взгляд на Клару. — Просто она была моим единственным другом, и я не хотел её терять.

— Значит, личность Эммы подчиняет себе тело Евы, а Анька осталась совсем как настоящая, — свои мысли Клару явно интересовали больше, чем признания Феликса. — Её жесты, её походка, этот её хозяйский взгляд на всё. На дом, на гостей, на мужа. Я ни секунды не сомневалась, что это именно она. Живая и во плоти. Странно! Фил, я должна тебе признаться.

И тут она сделала то, чего Феликс никак не ожидал. Никто не ожидал. Она опустилась перед сидящим отцом на колени.

— Фил, я не смогла её убить. Я дружила с ней со школы. Она была моей подругой. Хорошей подругой. Не её вина, что мы влюбились в одного и того же парня. Не её вина, что он выбрал не меня. Это был единственный приговор, который я не смогла привести в исполнение. Я взяла Неразлучники. Я взяла эту злополучную сыворотку Шейна. Я подсказала Алу, что её тело можно спасти. Фил, я виновата! Я даже не прошу меня простить.

Она склонил перед отцом голову, словно он держал в руках обнажённый меч. Он посмотрел на её затылок, вздохнул, протянул руку и погладил её по голове.

— Девочка моя, неужели ты думаешь, я этого не знал? Я знал о приговоре за несколько дней до того, как тебе отдали приказ на его исполнение. И я не хотел тебя потерять, если ты не справишься. Я не просто так научил тебя пользоваться Неразлучниками. Я надеялся, что ты поступишь именно так. И я не ошибся в тебе.