Элемента.T

— Так давай их разочаруем, — широко улыбнулся он, и его белые зубы сверкнули в глубине темной прихожей. — Послушай меня, — добавил он тихо и серьёзно, — мы не первый год работаем с разными ушлёпками, а что-то мне подсказывает, что это именно такой случай. И знаешь, что самое главное в такой работе? Никогда нигде не появляться вдвоём. Иначе, уже ничего не исправишь.

И в застеленную целлофаном комнату он зашёл один.

Дэн слышал его приглушенный голос и другой голос, который так же негромко ему отвечал. Кровь, стучавшая в висках, мешала слушать — слов было не разобрать.

— Клара, клиент твой, — сказал Тагарат, выводя покорно идущего парня со связанными руками.

Клара, невозмутимо стоявшая рядом с Дэном, словно всё это её не касается. Так же невозмутимо перехватила парня и повела вниз.

— Вот теперь ты можешь войти. Ты, вроде, парень крепкий. Опять же врач.

— Она мертва?

— Она жива, но то, что ты увидишь, тебе не понравится.

И Дэн вошёл. Кажется, это была кухня. Дэн подумал, что этот дом выбрали не случайно. Отливающие серебряным металлические поверхности делали эту кухню похожей на хирургический кабинет. Она и стала для Вики операционной.

— Вики! — он кинулся к девушке. Она стала первым, что он увидел.

Пульс есть. Ровный. Одна рука с заляпанным кровью запястьем свисала со стола — тот, кто это сделал, тоже проверял пульс — всё остальное, кроме лица, было накрыто простынёй. Кровь во рту. Кровь потёками на лице, на распущенных волосах. Но дышит спокойно.

Он вдруг перестал волноваться. Инстинкт врача? Он просто делал свою работу. Спокойно откинул простынь.

С неё даже не сняли одежду. Просто задрали свитер вверх, брюки спустили вниз. Густо замазанный йодом на животе красовался грубо зашитый разрез. Они вырезали ребёнка. Он огляделся по сторонам.

От увиденного его замутило. В большой стеклянной миске у раковины лежал младенец. Крошечный, с ладонь, с личиком, сморщенным как у старичка и таким серьёзным, словно он знал об этом мире всё. А Дэн понял, что он сам  до этого момента об этом мире не знал ничего.

На стене кровью был нарисован цветок. Скорее бутон. Бутон лотоса. Капающая из его стебля кровь. Даже сейчас Дэн смог оценить иронию: капли, изображающие кровь нарисованные настоящей кровью. Под рисунком надпись, но её Дэн не мог разобрать.

— Кровь Священного Цветка, — сказал Тагарат, подходя сзади.

— Это похоже на какой-то ритуал.

— Это и есть ритуал. Ритуал посвящения в Пророчицы. Кому-то очень нужна пророчица, Дэн. Ритуал провели и оставили её вам.

— Что они сделали?

— Напоили её кровью нерождённого младенца.

Дэн закрыл глаза, кое-как справляясь с эмоциями.

— Что ещё он сказал?

— Только это. Он больше ничего не помнит. Он плачет сейчас в машине, но Клара знает, как промыть ему оставшиеся мозги.

Дэн посмотрел на валяющиеся в раковине инструменты, шприцы, пустые ампулы и кровавые бинты.

— Как таксист смог провести такую операцию?

— Он бывший врач, Дэн. Уволили. Подрабатывал таксистом.

— Я должен это исправить, — Дэн посмотрел в янтарные, почти кошачьи глаза парня.

— Мы можем, Дэн! — ответил ему Тагарат и ободряюще похлопал по плечу.

Клара, не задавшая ни одного лишнего вопроса, перенесла в машину вещи Вики, закончила с таксистом и исчезла.

Судя по использованным ампулам, дозу наркоза Вики вкатили приличную, у них ещё было в запасе несколько часов. И Тагарат точно знал, что нужно делать.

Они всё убрали и отмыли. Викторию подстригли, чтобы никто не запомнил её длинные волосы, и перенесли в машину.      

Дэн знал клинику, где не задают лишних вопросов и под каким именем её туда поместить. Тагарат этого знать был не должен. Поэтому по дороге они расстались: Тагарат — уничтожать улики, а Дэн — определять Вики туда, где ровно через оборот Луны её уже не должно быть. Уже ничего не должно быть.

  — Марго, я клянусь тебе, с ней всё в порядке! — в сотый раз говорил Дэн в трубку. — Да, она неважно себя чувствовала после перелёта, пришлось поместить её в клинику. Очень хорошую частную клинику. За ней там строго наблюдают, запрещают волноваться, и сотовая связь там берёт через раз, поэтому ты и не можешь дозвониться.

— Ты мог бы заговаривать зубы её матери, если бы она беспокоилась о своей дочери, но не мне. Она уезжала с таким настроением, что я была уверена, она самое большое через неделю, уже прилетит обратно. Она собиралась вернуть тебе кольцо и больше её там ничего не держало. Но она молчит вторую неделю как рыба об лёд, а ты вешаешь мне на уши такие длинные лингвини, что тебя с ними пора внести в книгу рекордов Гиннеса.