Элемента.T

   Его комната была заброшена, и явно оставалась нежилой с того времени как он её покинул. Лампа над столом горела ещё тусклее из-за толстого слоя пыли на ней, а смятая постель, казалось, до сих пор хранила контуры его тела.

Он аккуратно открыл дверь, но она предательски громко заскрипела.

— Дэн?!

Он и сам с сомнением всматривался в такое знакомое лицо, но не узнавал его. Эти светлые волосы и чёрная рубашка под светлым блейзером. И даже с растерянным видом он выглядел так, словно стоял под светом софитов.

— Феликс?

— Старина Дэн! — кости его захрустели в объятиях старого друга. — Как постарел! А волосы-то, волосы! Почти Рапунцель.

Он отодвинул его от себя двумя руками, словно всё ещё не мог поверить, что это он.

— На себя посмотри, — убрал его руки Дэн.

— Ты как на минутку или задержишься? — спросил он его после недолгого обмена любезностями.

— Если не выгоните, — Дэн сделал паузу, не зная, как отнесётся к его словам Феликс, — то навсегда.

— Серьёзно?

— Серьёзнее не бывает.

— Ты даже не представляешь себе, как ты вовремя! — ударил он его кулаком в плечо от избытка чувств. И только когда Феликс отвернулся, Дэн потёр ушибленное плечо и скривился. Однако, больно!

 

На экстренном собрании Ордена в честь его возвращения, Дэн чувствовал себя двояко. В одной стороны, он был рад увидеть знакомые лица и вернуться туда, где его помнят и даже ждут все эти годы. Но с другой стороны, это было так тяжело видеть то, что стало с ними спустя столько лет.

Магистр похожий на высохший скелет, до того он был бледен и худ.

Алекс в инвалидном кресле, за которым стояла женщина в половину его моложе ярко-рыжая с остреньким носиком и очень внимательными глазами. Алекс называл её Гудрун. Она поправляла сползавший плед, и периодически ободряюще клала руку на плечо Командора, пока скрипучим старческим голосом он пояснял Дэну как они сейчас живут, и что Магистр решил передать свои полномочия Феликсу.

Феликс же, скорее возмужавший, чем постаревший, яростно настаивал, что раз Дэн вернулся, это место по праву должно принадлежать ему. Он почти не изменился. Только вместо слащаво модельного стал брутально обветренным, но по прежнему невозмутимым.

Вместо покинувших этот мир Янины, Адвоката и «тёти из офиса», как звала её Ева. (Она была очень удивлена, что когда-то работала с этой женщиной в одной конторе, а она оказалась рыцарем Ордена. Зато Дэну стало тогда очень хорошо понятно откуда Магистр знал о Еве так много). Теперь их место занимали Арсений, Изабелла и Лили.

Дэн был удивлён, что они не расстались. У них не было детей, именно это угнетало Изабеллу больше всего. Детей не было ни у кого, но ей это служило слабым утешением. И всё же она как всегда стояла у плеча своего мужа.

Арсений — всё те же длинные тёмные волосы, убранные в хвост, всё те же пронзительно-зелёные внимательные глаза, только теперь прикрытые очками в тонкой металлической оправе — он стал больше походить на какого-нибудь программиста, чем на художника. И он всё так же любил свою постаревшую жену.

Невыразимое восхищение Дэна вызвала сестра Арсения, Лилия. Она была точной копией своей матери, но ярче, живее, улыбчивее. Конечно, Дэн почти не общался с её матерью, ведь всё то время, что он её видел, он видел в ней Еву. Но именно Лили ему казалось такой, какой могла бы быть их с Евой дочь. Только фирменные зелёные глаза Гардов выдавали её истинное происхождение. И царственная грация её матери сквозила в каждом её движении.

Не досчитался Дэн и Клары. Зато Тагарат по-хозяйски поцеловавший Ирис в шею, расставил для Дэна все точки над «И» в их отношениях. Всё так же застенчиво улыбался Крот, ставший шире в плечах. Всё такой же строгой была Офелия, ставшая похожей на классную даму или «суперняню». И только Эмма не изменилась совсем.

Именно на неё больше всего старался смотреть Дэн, чтобы как можно меньше запомнить изменившегося. Он не хотел, категорически не хотел это запоминать. Он твёрдо решил, глядя на Эмму, вернуться туда, где все они были такими же, где Ева была жива, и не всё ещё было потеряно. И он никого не расспрашивал, как они провели эти годы. Он хотел знать текущее положение вещей и только то, что пригодится ему в прошлом.

И как не пытались рассказать ему это помягче, он узнал, что именно его, Дэна Майера, обвинили в том, что предел был открыт. По сути, так оно и было. Он принял решение спасать свою девушку, и всякая «нечисть», как выражались теперь, поползла в мир людей. Войны, насилие, терроризм, межнациональные распри, весь этот зомби-апокалипсис в мире людей спровоцировали вырвавшиеся на волю «новые боги».

Люди стонут, мир сходит с ума, но их Мудрейшие больше ничего с этим не могут поделать. Ситуация снова вышла из-под контроля. И снова они ринулись спасать людей, а их мир, мир алисангов встал на грань исчезновения.

 

— Чёрт! — Дэн стиснул зубы от боли. Мерзко запахло палёной кожей. — Эта местная анестезия ни хрена не помогает, — сквозь зубы процедил он.

— Терпи казак, атаманом будешь, — ответил Алекс со своего инвалидного кресла, и Дэн услышал, как зашипело, опущенное в воду раскалённое клеймо.

— Давненько я не клеймил магистров, — сказал он, когда Дэн в изнеможении опустился на каменную скамью.

Оказывается, было в их замке и специальное помещение для клеймления, с каменной жаровней и холодными каменными лавками.

— Эй! Девчонки и те держались лучше, — он посмотрел на него без капли сочувствия.

— У них и клеймо поменьше, а не полосами на всю лопатку, — едва выдавил из себя Дэн. Боль действительно была невыносимой. Его тошнило. В глазах потемнело.