Элемента.T

Десятки лет Агата не спускалась вниз. Десятки лет и не вспоминала, что там внизу есть место, в котором она мечтала работать, ради которого отдала так много, но продержалась так недолго.

«Родовой зал», в красивых перламутровых ракушках которого появляются на свет новые души, встретил их пустотой. Ни один ребёнок не пожелал родиться на свет в этот день. Даже место регистратора было пустым. Им не нужен был родовой зал, но он был по дороге, и Агата не смогла не заглянуть. Они шли дальше, в то место, куда относят души, если ребёнок рождён в любви.

Они разделились — у каждого избранного была своя задача, и Арсений шёл на нижние этажи Замка в сопровождении четырёх членов Ордена: Командора, Янины, «адвоката», которого звали Генрих и своей матери Анны Гард. Агата очень удивилась, когда увидела повариху и своего адвоката в красных доспехах. Удивила её и женщина, перед которой Агата всегда испытывала какой-то благоговейный трепет. Она оставила одного своего ребёнка, чтобы помочь другому. Нелёгкий выбор.

Не оставила Арсения и Изабелла, хоть он и запрещал ей идти. И, конечно её мать, Беата. Арсений должен найти Хранительницу душ. А её никто и никогда не видел. Никто не знал где она и как её охраняют. Если бы не лысые сестры, которые знали в этом все закутки, им ни за что не удалось бы спуститься вниз.

Агата знала эту дорогу, а Беата уговорила одну из девушек-повитух открыть тайную дверь, в которую возвращали невостребованные души, своей каплей крови.

Небольшая тёмная комната за всё своё существование не видела столько людей. Все едва поместились. По центру стоял каменный круг с углублением. Сёстры по-разному его называли. Кто — высохший фонтан, кто — рулетка, на колесо для игры в которую он тоже был похож. Некоторые сёстры говорили, что делали как в рулетке — прежде чем шарик с невостребованной душой упадёт в углубление по центру, они запускали его по кругу. У особо хвастливых он делал несколько оборотов, прежде чем спуститься вниз. Но Агата помнила, что возвращаемые души были настолько редки, что вряд ли кому-то из девушек удавалось побывать в этой комнате за весь срок службы более трёх раз. Где бы они так натренировались?

Арсений провёл по бортику «рулетки» рукой, в надежде найти какие-то надписи. Изабелла простукивала стены, надеясь найти скрытую дверь. Агата робко жалась к дверям, чтобы никому не мешать, а ещё потому, что с ними был Алекс. Она узнала его сразу, едва он появился в зале с Деревом. Она видела, как он говорил с Дэном, видела, как взгляд его блуждал по залу в поисках кого-то. Но Агата так боялась того момента, когда он её увидит, что всё время пряталась за спинами других сестёр. И всё же он увидел.

Она знала, что практически не изменилась за эти годы. Ей всё те же восемнадцать лет, и пусть у неё сбриты брови и с головы до ног она закрыта этой монашеской одеждой, она осталась всё той же Гудрун. А Алекс изменился. Он не просто постарел, не просто устал, и лицо его покрылось морщинами. Агата физически ощутила его душевные раны, от которой шрамами покрылось его сердце. Боль, скорбь и радость. Он был рад её видеть. Он смотрел на неё, не отрываясь, и она не могла отвести от него взгляд. Наверно, это длилось всего несколько секунд, и её толкнули, а его окликнули. Но эти несколько секунд были помножены на годы их разлуки, и она до сих пор не могла отойти от того чувства, что всколыхнулось у неё внутри. Если бы не годы лишений, унижений и жёсткой дисциплины, она бы разрыдалась прямо там. Но она сдержалась. И дождалась их возвращения, после того как они исчезли вместе с Деревом. И теперь в этой тесной каморке она кожей чувствовала, что Алекс здесь, где-то совсем рядом, хотя в этом обилии красного не совсем понимала где же он.

— Гудрун, — прозвучал его голос совсем рядом и неожиданно близко, над самым ухом.

Она закрыла глаза и сглотнула, зная, что не сможет ответить. Никто не отменил пока её наказание, и голоса у неё так и не было.

— Ты совсем не изменилась, — он никогда в жизни не прикасался к ней, не позволил себе сделать этого и сейчас. Он обошёл её и в этом слабом свете, что падал в открытую дверь, заглянул ей в глаза.  

    Его лицо было так близко. И все эти бесконечные дни, что разделяли их, словно перестали существовать. Она снова стояла на том мосту и смотрела в его глаза, не замечая ни его морщин, ни седых волос, ни покрывавшей грудь кожаной брони. Тогда она не посмела протянуть к нему руку, но сейчас — Простите меня бестолковые боги, светлой памяти которых я молилась всю жизнь! — она обняла его за талию и прижалась так, словно ни за что больше не хотела отпускать. И он тоже обнял её.

Капюшон с её головы сполз, и его тёплая ладонь гладила её по лысой голове.

— Бедная моя девочка! За что же они с тобой так?

И не проронившая ни слезинки за эти семьдесят четыре года Гудрун почувствовала, как разъедая глаза по её щекам покатились две скупые капли.

— Командор! — тихо сказала Янина. — Они открыли дверь.

— Пошли! — подхватил Алекс Гудрун как пушинку, и вслед за бывшей поварихой они стали спускаться вниз по крутой лестнице.

Иногда, в те времена, когда Гудрун только стала Повитухой, девчонки ради развлечения представляли, как выглядит место, где собирают хрустальные шары с душами.

Кто-то говорил, что как на фабрике. По конвеерной ленте спускаются половинки шаров, а строгие тётки в повязках на лицах в целях стерильности, достают из большого ящика за холку цветных щенят и складывают по одному в эти коробочки. Щенята тявкают, кусаются, лижут руки своими шершавыми язычками, но равнодушные тётки кидают их, закрывают крышками и отправляют в путь по длинному трубопроводу.

Версия со щенятами была самая эмоциональная, поэтому Агата её и запомнила. Но лично она представляла себе большого робота за стеклом управляемого компьютером, за которым сидит какой-нибудь очкастый умник и нажимает на разноцветные кнопки.