Незримое

– Дело в том, – ласково произнес Ковальчук, – что ты и управление, вероятно, в скором времени будете отвечать каждый за себя.

Я почувствовала, как начинают дрожать губы, а на глаза набегают предательские слезы. Сдерживаться сил уже не было.

– Зеленцова, ты это… – испугался шеф, – ты там реветь, что ли, собралась? Прекращай. Прекращай, кому сказано!

– Прошу прощения, опоздал, – раздался знакомый голос, и я сначала шмыгнула и поспешно вытерла тыльной стороной ладони глаза, и только потом обернулась к открывшейся двери.

Ян мое состояние оценил слету. Нахмурился, поджал губы, зыркнул на Ковальчука.

– Я ни при чем, – поднял руки тот, а мне разом полегчало.

Может, от присутствия поручика, может, оттого что после слов шефа он вдруг улыбнулся – едва заметно, но именно мне, – а может, пущенная слеза действительно помогает. В конце концов, Дашка всегда советовала ничего не держать в себе…

Ян тоже сел, что-то сказал шефу – да, засмотрелась, проворонила, – и в следующий миг передо мной опустили снимок молодого мужчины.

Лицо крупным планом, со всеми морщинками и неровностями. Мой ровесник или чуть старше, но точно не больше тридцати. Острые скулы, выгоревшие светлые волосы торчком, как у этих серферов из американских молодежных фильмов. Внешность приятная, но красивым я бы его точно не назвала – недовольное и даже несколько презрительное выражение портило впечатление. И глаза – бледно-голубые, водянистые. Тусклые и почти лишенные жизни, притом фотка-то качественная и яркая.

Внутри заворочалось беспокойство. И чем больше я вглядывалась в худощавое лицо, тем сильнее оно становилось. Я могла поклясться, что вижу этого парня впервые, но открыть рот и сказать это вслух почему-то не получалось.

– Узнаете, Софья Викторовна? – перешел на официальный тон Ковальчук.

– Нет, – честно призналась я.

– А если подумать?

– И если подумать.

– А имя Антон Николаевич Беляк вам ни о чем не говорит?

– Беляк – это наша жертва, – моментально ответила я, и только потом до меня дошло. – Так это он?

Я подняла глаза на мужчин и стала свидетелем прелюбопытнейшей сценки. «Я знаю, что ты знаешь, но он не должен знать, что я знаю, потому что знать мне вроде как не положено» – вот, что читалось на обоих лицах, только у шефа с оттенком злости, а у поручика с легкой примесью раздражения.

Что ж, их можно было понять.

Ковальчук действительно знал, что я не просто была на месте преступления, но и какое-то время провела в комнате с трупом, пока подслушивала разговор Яна и судмедэксперта. Вот только даже разглядывая след от ментальной читки, я старалась не обращать внимания на мертвое лицо. На кой оно мне? Чтоб кошмары свои разнообразить?

Ну а Ян при мне же показывал Чудику снимок жертвы, но и тогда я не соизволила к нему присмотреться. Мне, в общем-то, без разницы, как выглядит убитый, я ж не замуж за него собралась. А еще Ян тоже знал, что я была на месте преступления. И если я вдруг окажусь причастна, а он меня отпустил, никому не сказав ни слова…

В общем, мои уважаемые коллеги теперь угодили в весьма затруднительное положение. Ковальчук не мог упрекнуть меня во лжи, не раскрывая при этом непосвященному тайну существования брежатых. А поручик явно просто не хотел выдавать подробности нашего похода в магическую лавку, раз уж отчеты я пока не написала. Ну и себя, наверное, подставлять не хотел. А может, и меня.

Весело, ничего не скажешь.

– Впервые вижу, – на удивление ровно произнесла я и даже сама себе поверила, хотя внутри все так же копошился червь сомнения.

– Что ж, – вздохнул шеф, – а вот мы можем доказать, что вы врете.

Я выпучила глаза: неужели?..

– Во время вчерашнего допроса гражданка Метелька не единожды упоминала некую рыжую… даму, с которой Антон Беляк встречался незадолго до смерти. Собственно, вполне вероятно, что эта дама – последняя, с кем он беседовал. Ну а момент, когда Метелька опознала в рыжей даме вас, Софья Викторовна, наше управление запомнит надолго.

– И вы, конечно, сразу же гражданке Метельке поверили? – фыркнула я и скрестила руки на груди.

– Не сразу же, – вмешался поручик.

Голос его звучал до жути серьезно, а в лицо и вовсе было страшно смотреть.

– Тебя опознали бариста и официант, а также засняла камера видеонаблюдения, – продолжил Ян. – Соня, мы знаем, что ты встречалась с жертвой за пять часов до установленного времени смерти.

– Да я знать его не знаю! – воскликнула я и даже подскочила, но Ковальчук демонстративно водрузил руку на коробку со «сдерживающим элементом», и пришлось опять прижать зад к стулу. – Я не знаю этого человека, – повторила уже спокойнее. – Никогда с ним не встречалась ни в каких кафе.

– Соня…

– Софья Викторовна, – перебил Яна шеф, – все уже подтверждено и задокументировано. Не знаю, что за игру вы ведете…

– Да какие игры! – вновь сорвалась я. – Я имя-то трупа узнала только вчера утром. И не видела его никогда прежде. Может, и выпадала возможность, – я со значением глянула на каждого из мужчин, – но не отложилось в моей памяти этого лица.

Наверное, мой намек все же поняли. Ян нахмурилась, а Ковальчук разозлился пуще прежнего, даже покраснел до моего любимого свекольного оттенка.

– Готова предстать перед вещуном, – припечатала я, уставившись ему прямо в глаза и не давая вновь завести свою шарманку – Софья Викторовна то, Софья Викторовна се… – Имею право.

– Даже так… – протянул шеф.

– Что за вещун? – спросил Ян. – Предсказатель? Разве поможет тут видение будущего?

Я проигнорировала предостерегающие взгляды начальства и ответила:

– И будущего, и прошлого, и явного, и скрытого, и сказанного, и затаенного. Вещунами их называть для удобства, а видят они истину.

И плевать на все. Если уж пустили поручика на допрос, должны были догадаться, что он тут кое-что услышит, а понимать яростные зырканья Ковальчука я не обязана.

– Всю истину, – напомнил тот. – До последней капли. – Помолчал немного и добавил с неожиданно тяжким вздохом: – Тебе совсем нечего скрывать, идиотка?

О, секретов у меня хватало. Ну как секретов – секретиков. Обычных, человеческих, женских. Грязные трусики под подушкой, о которых я все время забываю; подаренная мамой ваза, которую я якобы храню на торжественный случай, а на самом деле давным-давно разбила; внезапная симпатия, а возможно, уже даже влюбленность в человеческого следователя, с которым довелось поработать…

Вещуны, конечно, имеют привычку при свидетелях бормотать вслух обо всем, на что натыкаются, да еще и мозг вскипятят так, что потом месяц буду в себя приходить.

Но ведь сущие же пустяки? По крайней мере, в сравнении с выдвинутыми обвинениями.

Хотя… в чем меня, собственно, обвиняют?

– Вы думаете, я его убила? – спросила в лоб.

Ковальчук открыл рот, но Ян оказался быстрее:

– Мы знаем, что ты была с Беляком в кафе. Ольга Метелька следила за любовником подозревая в измене. Она уверяет, что он что-то тебе подарил, и что общались вы весьма… – он замялся и скривился, – интимно. Во время слежки Метелька столкнулась с кем-то из старых врагов, завязалась драка, и обеих дам увезли в ближайшее отделение полиции, где они и просидели до утра.

– Так что, – перехватил бразды правления шеф, – как видишь, у ведьмы алиби железное. Беляк скончался, когда она пыталась задурить голову полицейским. А ты, по показаниям свидетелей, вышла из кафе вместе с жертвой и даже села в его машину.

Я вновь, точно рыба, беззвучно открывала и закрывала рот.

– Где ты была с девяти вечера среды до восьми утра четверга? – продолжил Ковальчук. – Что в восемь-тридцать ты явилась на работу в образе феи-переростка, я в курсе.

Допустим, явилась я в нормальном образе. Это потом уже поспорила, проиграла, и ближе к полудню охотники всучили мне новый сногсшибательный наряд. Но сейчас имелись проблемы поважнее, чем неточность в высказывании шефа…

– Я… – Начало было громкое, уверенное, наглое. А потом я кое-что поняла и закончила едва слышно: – Я не знаю.