Дорога вечности

Я слушала внимательно и жадно. Потому как даже ректор не удосужился мне толком все объяснить. Я только и слышала о концентрации энергии, контроле эмоций, но не могла взять в толк, каким образом оно все взаимосвязано!

— Ты боишься, Хейли. И этот страх сковывает твой разум. Вместо того, чтобы плыть по течению вместе с новой силой, ты гребешь против, упорствуешь, сопротивляешься и неизменно проигрываешь.

— Матушка, но что я должна сделать? Сомневаюсь, что мое мысленное обращение к стихиям, подействует.

— Ты о ментальном приказе? Конечно, нет. Все намного проще и сложнее одновременно.

София замолчала, отвлекаясь на чай. Она ловко налила горячий напиток в деревянные чарки. Одну оставила себе и присела рядом со мной, вторую мне протянула.

— Пей, медленно и осторожно, не обожгись.

Откровенно говоря, мне бы хотелось не чай пить, а только слушать, но матушка просит, значит нужно исполнить. Я подула на воду и вдохнула травяной аромат.

— Ты отвлекаешься на вещи, которые в твоем нынешнем состоянии, не должны быть значимыми. Иными словами, настроение в твоей группе, конфликты ребят, их чувства — шелуха, не стоящая внимания.

Как хорошо, что я уже успела проглотить чай! Иначе бы подавилась!

— Матушка…

— Я не закончила, ласточка моя. Пей чай и слушай, а не перебивай.

Я лишь вздохнула и перестала пытаться возразить.

— Ты должна стать безразличной ко всему и всем. Не реагировать на чужие эмоции, боль, радость, но при этом, в нужный момент, суметь выпустить все чувства. Блуждающие стихии реагируют на твой эмоциональный фон. Если ты расстроена — вокруг чахнет природа, тленом тянет земля, умирают животные. Ты обрадовалась, и природа возродилась из пепла.

Я знаю это, сложно не заметить, когда уже месяц я вижу результат своих чувств и выпущенной стихии.

— Проблема не столько в тебе, Хейли, сколько в твоем окружении.

— Окружении? — эхом переспросила, забыв о наказе молчать.

Матушка сурово посмотрела на меня, погрозила пальчиком, но продолжила.

— Твоя команда должна создать идеальные условия для твоих тренировок, а вместо этого, они сводят твои усилия на нет.

Между нами просвистел ветер. Сильный, быстрый. Костер моментально потух, а вот искорки разлетелись по сторонам.

А я что? Я молчу, заливаюсь краской стыда и молчу. Да, я разгневалась на такие слова названной матери.

— Очередное доказательство того, что ты думаешь о ком угодно, только не о себе, — София вздохнула. — Хейли, тебе необходимо стать деревянной куклой. Без сердца и чувств. Хладнокровной стервой, расчётливой дрянью, в противном случае, ты убьешь не только себя, но и всех, кого любишь.

— Матушка, при всем уважении, но как можно быть дрянью, чёрствым человеком и при этом помогать людям? Если я стану такой, как вы говорите, это буду не я, да и…

— Ты и сейчас не Хейли, а дерганная маленькая истеричка.

— Матушка?!

— Ну-ка, иди сюда, — София наклонилась к моему лицу с белоснежными платком. Мгновение и она больно сжала мой нос. — Вот и сопли подтерла. Надеюсь, на горшок ходить не разучилась.

Я пораженно смотрела на родного человечка и ровным счетом ничего не понимала. Она вызывает меня на негативные эмоции? Желает, чтобы я возненавидела ее или просто насмехается?

Но в любом случае, от меня она ненависти не дождётся! Как и не дождется грубости в сторону моих друзей. Я понимаю, что должна абстрагироваться от всех эмоций, но это не значит, что я обязана закрывать глаза на боль и горе друзей!

— Хейли, пойми одну простую вещь. Ты — лидер команды, но не мать этих ребят, а ведешь себя именно так! Они должны слушать твои команды, выполнять твои требования. А они все скинули на тебя, так не должно быть. Если они ссорятся между собой, должны самостоятельно прийти к решению, а не вываливать свои обиды на твоё рассмотрение! — София тяжело вздохнула. — Ишь ты, удумали, дёргать мою ласточку по пустякам! Я их быстро от подобного отважу, да только, если ты сама трезво мыслить не начнешь, ничего хорошего не будет. Я уйду, а они вернутся к прежнему поведению.

— Матушка, а вот так нельзя было сразу сказать? Зачем было пугать разговорами о черствости? — я осторожно погладила морщинистую ладонь. — Я поняла, что вы пытаетесь сказать и сама вряд ли справлюсь. Поначалу…но с вашей помощью у меня все получится.

— Вот и славно, золотко мое, допивай чай, небось и остыл уже…ох-хо-хоюшки.

Я широко улыбнулась и отпила теплый напиток.

И чуть не подавилась, услышав крик Элайзы, а затем и ругань Асакуро.

— А ну пошли к Хейли! — настаивала подруга.

— Вот именно, пошли! Она докажет, что ты не права!

— Началось… — прокомментировала матушка и поднялась с бревна. Ее грозному виду мог позавидовать и сам Утративший Имя!

— Хейли, — первой ко мне кинулась Элайза.

— Хейли, — вторил ей Асакуро, — она.

— Он!

— Молчать!

От ее окрика опешили не только оборотни, но и я подобралась. Я столько раз видела, как матушка отчитывала зарвавшихся жителей приграничной деревеньки, воспитывала Кошу, но еще ни разу не слышала подобного тона. Казалось, что она не просто в гневе, а едва сдерживает себя.

— Посмотрите на кого вы похожи, щенки! — София ухватилась за свою метелку. — Перекладываете свои проблемы на чужие плечи. Кто, по-вашему, Хейли, выгребная яма?

— Госпож-жа Ратовская, — рыкнул Асакуро, — что вы себе позволяете?

— Я себе все позволить могу, в отличие от вас! Молчать и слушать! И вы тоже, — потребовала матушка от моей команды. Как раз и Пенелопа с Ривэном подошли. На них, как перстом, она и указала метёлкой.

Мне, откровенно говоря, было не по себе и очень хотелось сбежать, да хотя бы в лес. Однако я решила, что тренировать волю и контролировать эмоции я должна учиться прямо сейчас. И смиренно смотреть на то, как матушка отчитывает провинившихся, тем самым не только их ставя на место, но и дрессируя мою выдержку.

— Одни не могут смириться с существованием друг друга, второй хлебнув горя, решил стать тем, кого сам ненавидел, а третья — просто ленивая девчонка, не желающая бороться. И все вы, вместо того чтобы самим сделать хоть что-то, перекладываете ответственность на своего лидера.

— Госпожа Ратовская, вы все не так… — начал Ривэн, но был тут же остановлен вездесущей метлой, она попала аккурат в грудь.

— Ты столько лет жил, как червь в земле! Не смел и слова против сказать, облизывал господские сапоги, а теперь видишь в Пенелопе свою преемницу? Давно ли ты голос подавать научился и думать самостоятельно? Чем провинились та, которая, как и ты, была в ужасных обстоятельствах? Если у тебя вышло приспособиться к новой жизни быстро, не значит, что так же могут остальные! — Матушка прошлась вдоль застывших на месте ребят. — А ты, Пенелопа, так привыкла, что тебе отдают команды, что разучилась бороться за свою независимость и счастье? Какой ты хочешь для себя жизни? Выйти замуж за кого укажут, потому как родовита? Или все-таки заставить главу рода считаться с твоим мнением?

В ее словах было не просто зерно истины, а голая, ничем не прикрытая правда. Наш месяц в лесу постоянно был сопровожден придирками Ривэна к Пени, и лишь потом, следствием становилась выпущенная мной сила. Тоже, касалось и оборотней. Пусть я плохо справлялась со своими стихиями, но катализатором всегда становился негатив со стороны моих ребят.

— А вы… — матушка не забыла об оборотнях. — Думаете, я не знаю, что с вами происходит? Я была в такой же ситуации и выбрала месть. У вас есть шанс на другой исходит, потому как вы вольны от предрассудков своих кланов, иначе бы ни за что не согласились на сотрудничество в одной команде.

Я меньше всего ожидала, что оборотни, до этого сжимающие кулаки и явно сдерживающие свои ипостаси, понуро опустят головы. Но страшнее всего было ее признание. Потому как, если Элайза и Асакуро признали друг в друге пару — это страшно!

— Хейли, ласточка моя, сходи погуляй, будь умницей, — вдруг произнесла матушка, — и сделай милость, не накручивай себя.