Проклятие победителя

Плут давно ни о чем его не просил. Арин решил, что это хороший знак.

Он взял с собой Сарсин. Она проявила организаторские способности, умело превратив особняк губернатора в неплохой госпиталь. Арин надеялся, что она поможет ему решить проблему переполненных камер. Но, как оказалось, этой проблемы уже не стало.

Пол тюрьмы был залит кровью. В камерах лежали трупы. Всех валорианских солдат перебили — застрелили через решетку или закололи во сне. Когда Арин это увидел, внутри у него все сжалось. Рядом ахнула Сарсин. Они стояли в луже крови.

В тюрьме еще оставались пленники. Те, кого схватили в первую ночь, были живы и сейчас в ужасе уставились на Арина. Наверное, боялись, что скоро их постигнет та же участь. Но один из них, стройный и красивый, подошел к решетке. Двигался он с невыразимым изяществом. Когда-то Арин ненавидел его за это и завидовал ему.

Ронан ничего не сказал, да и не нужно было: его испепеляющий взгляд говорил красноречивее всяких слов. Он как будто выносил Арину приговор, клеймил его, мысленно называя кровожадной тварью.

Арин отвернулся, прошел по длинному коридору, тщетно пытаясь выбросить из головы взгляд Ронана, и подозвал охрану.

— Что случилось? — спросил он у подошедшей к нему женщины, хотя уже догадывался, какой его ждет ответ.

— Нам дали приказ.

— Кто? Плут?

— Ну да. — Она пожала плечами. — Он сказал, давно пора.

— И вы не возразили? Убить сотни людей — это, по-вашему, в порядке вещей?

— Но нам же приказали, — ответил еще один стражник. — Это валорианцы.

— Вы превратили тюрьму в бойню!

Один из гэррани презрительно сплюнул на пол.

— Плут так и говорил, что ты устроишь скандал.

Сарсин схватила Арина под локоть и вывела из тюрьмы, пока он не наделал глупостей.

— Плут переходит все границы, — покачала головой она.

«Дыши», — велел себе Арин.

Сарсин сцепила пальцы, потом быстро произнесла:

— Нужно было тебе раньше сказать.

Арин удивленно посмотрел на нее.

— Плут ненавидит Кестрель, — пробормотала Сарсин.

— Что тут странного? Она дочь генерала.

— Нет, не в этом дело. Это другая ненависть. Ненависть человека, который не может получить то, чего хочет.

И Сарсин объяснила, чего именно хочет Плут.

Ее слова обожгли Арина изнутри. В его душе забурлила смесь ярости и отвращения. Он должен был сам догадаться, заметить. Почему же он только теперь узнает о том, что Плут не раз пытался остаться наедине с Кестрель? Что он преследовал столь мерзкую цель?

Арин жестом попросил Сарсин замолчать, потому что вслед за последней мыслью ему пришла в голову ужасная догадка. Что, если Плут устроил резню в тюрьме не только для того, чтобы проучить Арина? Что, если он пытался его отвлечь?

Кестрель прижалась лбом к окну в гостиной, уставившись на пустой двор. Ах, если бы холодное стекло могло превратить ее мысли в лед! Она устала бесконечно думать о своем бессилии. Почему она до сих пор не сумела сбежать?

Кестрель сидела, проклиная свою слабость, и вдруг чья-то рука легла ей на затылок.

Ее тело среагировало быстрее, чем разум. Она надавила каблуком на ногу незваного гостя, ударила его локтем под ребра, нырнула ему под руку… И в это мгновение Плут схватил ее за волосы, потянул на себя, с силой оттолкнул от окна и придавил к стене. Его рука зажала ей рот. Она попыталась отвернуться, но негодяй схватил ее за подбородок и снова развернул к себе.

Другой рукой он поймал ее пальцы и сдавил.

— Не сопротивляйся, — прошипел он. — Не то будет хуже.

36

Он попытался повалить ее на пол. Кестрель вырвала руку и ударила его в нос. Что-то хрустнуло. Кровь брызнула на ее пальцы. Плут захрипел. Он зажал нос руками, заглушая собственные стоны и пытаясь остановить кровь. На мгновение Кестрель оказалась свободна и оттолкнула его. В голове крутилась одна только мысль: взять самодельный керамический нож, который был по-прежнему спрятан в плюще.

Плут ударил Кестрель по лицу и сбил с ног. Секунда — и она уже лежала лицом на ковре, но, когда попыталась подняться, он снова толкнул ее. Лязгнул кинжал, вынутый из ножен. Плут начал что-то говорить, но Кестрель не могла понять ни слова.

Вдруг раздался грохот. Кестрель не разобрала, где он раздался. Плут придавил ее так, что она едва дышала, но внезапно вскочил на ноги, уставившись на Арина. Тот выбил дверь и, появившись на пороге, вошел в комнату. В его руке был меч. Его лицо побледнело и осунулось от ярости.

— Арин, — ласково произнес Плут. — Ничего не было.

Плут говорил это так, будто речь шла об игре и они просто запутались в правилах. Мол, нечестно, что у Арина больше меч, и вообще старым друзьям не пристало драться. Валорианка сама на него набросилась.

Арин замахнулся и снес бы Плуту голову, если бы тот не уклонился.

— Ты посмотри на меня, — воскликнул Плут. — Видишь, что она натворила?

Арин вонзил меч Плуту в грудь. Тот издал полузадушенный хрип, хлынула кровь. Арин всадил меч глубже, по самую рукоять. Острие прошло насквозь. Плут осел на пол, заливая все вокруг кровью, но лицо Арина не дрогнуло. На нем по-прежнему читалась твердая решимость.

Плут на мгновение широко раскрыл глаза, словно не веря в происходящее. Потом его взгляд потух. Арин разжал руки. Он опустился на колени рядом с Кестрель и потянулся окровавленной рукой к ее ушибленной щеке. Она вздрогнула от прикосновения его мокрых пальцев, но потом позволила себя обнять. Арин прижал ее к груди, в которой бешено колотилось сердце. Кестрель вздохнула. Это был судорожный глоток воздуха. Резкий. Неглубокий. И снова, снова.

Ее начало трясти. Зубы громко стучали. Арин бормотал: «Тише, тише», будто плачущему ребенку, и вдруг она поняла, что действительно плачет. А потом вернулась в реальность: ведь это Арин посадил ее в клетку. Кестрель вырвалась из его объятий.

— Ключ, — прошептала она.

Арин опустил руки.

— Что?

— Ты дал Плуту ключ от моей комнаты!

Как иначе он смог так тихо подкрасться? Арин сам позвал его, впустил в свой дом, позволил пользоваться своим имуществом, своей пленницей…

— Нет. Ни за что. Ты же знаешь, я бы этого никогда не сделал!

Кестрель сжала зубы.

— Подумай, Кестрель. Зачем мне давать Плуту ключ от твоих покоев? Ты же видишь, я убил его.

Она покачала головой, не зная, что и думать.

Арин вытер лоб рукой, и кровь размазалась по лицу. Он попытался стереть ее рукавом, но, когда снова посмотрел на Кестрель, над серыми глазами все равно оставалась красная полоска. Злоба, исказившая его лицо, когда он ворвался в комнату, исчезла. Он выглядел совсем мальчишкой.

Встав, Арин вытащил из тела Плута меч и ощупал карманы мертвеца. Ему попалось железное кольцо с дюжиной ключей, которую он повертел в руках. Ключи зазвенели друг о друга, и Арин зажал их в кулаке.

— И это в моем доме, — глухо произнес он, а потом посмотрел на Кестрель. — С ключей можно сделать дубликаты. — Его взгляд умолял ее поверить. — Я понятия не имею, сколько их было у Айрекса. Плут мог добыть ключи еще до Зимнего бала.

Кестрель понимала: вполне возможно, что так оно и есть. Он помнила неподдельный ужас на лице Арина в ту секунду, когда он увидел ее на полу. Никто бы не смог так хорошо притвориться. И сейчас он смотрел так, будто вместе с ней пережил произошедшее.

— Поверь мне, Кестрель.

Она верила и в то же время нет. Арин снял с кольца два ключа и протянул их Кестрель.

— Они от твоих покоев. Оставь себе.

Металл тускло блеснул в ее ладони. Один ключ она знала. А вот второй…

— Это от двери в саду?

— Да, но… — Арин отвел взгляд, — тебе он вряд ли пригодится.

Кестрель и раньше догадывалась, что Арин живет в западном крыле, где, должно быть, находились комнаты его отца, в то время как она жила в покоях матери. Но лишь теперь она поняла, для чего нужны эти два сада: через них муж и жена могли ходить друг к другу незаметно для всех.