Проклятие победителя

Вдруг кто-то подошел к ней со спины, и мужская рука обвила за талию. Не игриво — агрессивно. Кестрель быстро сделала шаг в сторону, увернулась и выхватила кинжал из ножен.

Айрекс. Он тоже сжимал в руке меч.

— Сразу в драку, милая Кестрель? — Айрекс легко принял боевую стойку. Хотя играть в «Зуб и жало» он не умел, бойцом был намного лучше Кестрель.

— Не здесь, — процедила она.

— Согласен, — ласково произнес лорд. — Мы можем найти другое место, если хотите.

— Чего вы добиваетесь, Айрекс?

— В смысле, чего я хотел, когда обнял вас? Ох, даже не знаю. Наверное, я пытался залезть к вам в карман. — Его тон подчеркивал грубую двусмысленность.

Кестрель вернула оружие в ножны.

— Значит, вы поняли, что в честной игре вам не получить мое золото.

Она вышла из тени деревьев и очень обрадовалась, когда увидела, что гости по-прежнему сидят на лужайке. До Кестрель донеслись тихий звон серебряных ложек и фарфоровых чашек и приглушенные голоса. Никто ничего не заметил.

Никто, кроме Арина. Он дожидался неподалеку. Кестрель стало неприятно — пожалуй, даже стыдно — при мысли о том, сколько он услышал за этот вечер. Она испугалась, что раб видел, как к ней подошел Айрекс, и неправильно истолковал ситуацию. Или дело в чем-то еще? Быть может, ее задела мысль о том, что Арин понял все правильно, но не попытался вмешаться?

«И правильно сделал», — сказала себе Кестрель. Рабам не положено лезть в дела господ. Тем более помощь ей не понадобилась.

— Мы уходим, — бросила она Арину.

В карете Кестрель долго молчала. В конце концов она устала от своих безрадостных мыслей, которые бежали по кругу и все время возвращались к Айрексу. Как глупо она поступила, решив унизить его за игрой!

— Ну? — обратилась Кестрель к Арину.

Тот даже не поднял взгляд, хотя сидел прямо напротив.

— Что «ну»? — переспросил он, разглядывая свои руки.

— Что скажешь?

— О чем?

— О приеме. О чем угодно. Хотя бы притворись, что выполняешь свою часть договора.

— Вы хотите посплетничать о прошедшем вечере? — устало произнес Арин.

— Я хочу поговорить с тобой!

Теперь он все же посмотрел на нее. Кестрель вдруг заметила, что вцепилась в свою шелковую юбку мертвой хваткой. Она разжала пальцы.

— Например, я знаю, что ты слышал разговор про сенатора Андракса. По-твоему, он заслуживает пыток? Смерти?

— Не мне судить, — коротко ответил Арин и снова умолк.

Кестрель поняла, что от него ничего не добьешься, и продолжила злиться молча.

— Вас другое беспокоит. — Голос Арина прозвучал неуверенно, будто он сам не мог поверить, что произнес эти слова.

Кестрель не ответила и ждала продолжения.

— Этот человек осел.

Ясно, о ком идет речь. По-хорошему, раб не имел права говорить такое о валорианце. Но как же приятно было слышать эти слова! Кестрель издала смешок.

— А я дура. — Она закрыла лицо руками. — Знала же, что не стоит играть с ним в «Зуб и жало». Или, по крайней мере, не следовало его обыгрывать.

Арин улыбнулся уголками губ.

— А мне понравилось, что он проиграл.

На какое-то время воцарилась тишина. Хотя слова Арина немного утешили Кестрель, она убедилась, что тот прекрасно понял, что произошло на пикнике. Он действительно стоял рядом и слышал, о чем Кестрель говорила с Айрексом. Вмешался бы Арин, если бы дело зашло слишком далеко?

— Ты умеешь играть в «Зуб и жало»? — спросила она.

— Возможно.

— Так не бывает. Либо умеешь, либо нет.

— Это не имеет значения.

Он просто испытывал ее терпение.

— Почему?

Угасающее вечернее солнце осветило лицо Арина как раз в тот момент, когда он широко улыбнулся.

— Потому что играть со мной я вам не советую.

11

Когда генерал вернулся с учений и услышал новости о сенаторе Андраксе, то даже не стал заходить в дом, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Он снова вскочил на коня и погнал его к тюрьме.

На виллу он вернулся только к вечеру. Кестрель из своей комнаты услышала стук копыт во дворе, спустилась по лестнице и увидела отца возле фонтана. Генерал плеснул водой себе в лицо и пригладил мокрые от пота взлохмаченные волосы.

— Что будет с сенатором? — спросила Кестрель.

— Император — не сторонник смертной казни, но думаю, в этом случае он сделает исключение.

— А что, если бочонки и впрямь украли, как утверждает Андракс?

— Ключ от склада есть только у меня и у него. Следов взлома нет. Мой ключ все время был при мне, а я три дня провел на учениях.

— Порох, возможно, все еще в городе. Я полагаю, все корабли задержали в порту и обыскали?

Отец поморщился.

— Даже тебе ясно, что нужно было сделать, а вот губернатору ума не хватило. — Он помолчал. — Кестрель…

— Я знаю, что ты скажешь. — Именно поэтому Кестрель сама решила заговорить с отцом о предательстве сенатора. Она не хотела, чтобы генерал использовал эту новость против нее. — Империи нужны такие люди, как я.

Он приподнял брови.

— Значит, ты согласна? Ты пойдешь в армию?

— Нет. Я хочу предложить кое-что другое. Ты все время говоришь, что у меня талант к разработке стратегии.

— Ты умеешь добиться своего, — осторожно ответил генерал.

— Тогда почему вся моя воинская подготовка уже много лет сводится к тренировкам с оружием? Хорошего бойца из меня все равно не вышло. — Кестрель вспомнила Айрекса, который держал оружие так, будто оно было продолжением его руки. — Этого мало. Ты должен учить меня истории, обсуждать со мной сценарии битв, преимущества и недостатки тактик. Тогда я, возможно, пересмотрю свое мнение насчет армии.

В светло-карих глазах отца блеснул огонек, но губы оставались по-прежнему сжаты. Он задумался.

— Тебе не нравится мое предложение?

— Зависит от того, что ты потребуешь взамен.

Кестрель собралась с духом. Теперь нужно сказать самое трудное.

— Я больше не хочу тренироваться. Даже Ракс понимает, что я уже освоила все, что могла. Он только зря тратит время.

Генерал покачал головой.

— Кестрель…

— И еще я хочу, чтобы ты перестал на меня давить. Я сама решу, идти ли мне в армию.

Отец потер руки, с которых капала вода, грязно-коричневая от пыли.

— Вот тебе встречное предложение. Я буду учить тебя стратегии по мере возможности. Ракс продолжит с тобой заниматься, но только раз в неделю. И к весне ты должна будешь принять решение.

— Но мне еще не скоро исполнится двадцать.

— Кестрель, чем раньше ты определишься, тем лучше для нас обоих.

Она уже готова была согласиться, когда генерал поднял указательный палец и назвал еще одно условие:

— Но если ты не захочешь пойти по моим стопам, весной ты должна будешь выйти замуж.

— Ты загоняешь меня в ловушку.

— Нет, я делаю ставку. Ставлю на то, что твоя любовь к независимости заставит тебя присоединиться ко мне.

— Надеюсь, ты понимаешь, как смешно это прозвучало.

Генерал лишь улыбнулся в ответ.

— Значит, ты оставишь попытки меня убедить? — уточнила Кестрель. — Не станешь больше читать мне нотации?

— Не стану.

— И я буду играть на фортепиано, когда захочу. Ты мне ни слова не скажешь.

Его улыбка померкла.

— Ладно.

— И еще, — голос Кестрель дрогнул, — если я решу выйти замуж, то сама выберу за кого.

— Разумеется. Выбирай любого достойного валорианца.

Справедливо, решила она.

— Я согласна.

Генерал потрепал дочь по щеке мокрой рукой.

— Вот и умница.

Кестрель в задумчивости брела по коридору. В ночь перед приездом отца она не спала. Перед глазами стояли три костяшки с пчелами, кинжал в руке Айрекса, кинжал в ее собственной руке. Кестрель вспомнила, какой могущественной она чувствовала себя в одной ситуации и насколько беспомощной оказалась в другой. Она изучила свою жизнь, точно расклад в игре, и наконец решила, что нашла верную стратегию. Но Кестрель забыла, что играть в «Зуб и жало» ее научил отец. Теперь она начинала понимать, что, кажется, согласилась на очень невыгодную сделку.