Страница 117 из 121
— Я хотел уже искать вас, — сказал Эммануил, остановившись в нескольких шагах от Поля и поставив ящик с пистолетами на стол. — Правда, — прибавил он, — не знал, где вас найти, потому что вы, как злой дух в наших народных преданиях, имеете дар быть везде и нигде. К счастью, мне сказали, что вы здесь, и я очень вам благодарен, что вы избавили меня от труда искать вас.
— Мне очень приятно, — сказал Поль, — что в этот раз мое желание, хотя, вероятно, по совершенно иным причинам, совпадает с вашим. Что вам от меня угодно?
— Неужели не можете угадать? — Эммануил разгорячился. — В таком случае позвольте мне сказать, что, к моему удивлению, вы совсем не знаете обязанностей дворянина и офицера, и это — новое оскорбление мне!
— Верьте мне, Эммануил, — сказал спокойно Поль.
— Вчера меня звали графом, сегодня зовут маркизом д'Оре, — проговорил надменно Эммануил, с презрением глянув на собеседника. — Прошу не забывать этого.
Едва заметная улыбка мелькнула на губах Поля.
— Вы очень плохо знаете обязанности дворянина, — продолжал Эммануил, — если воображаете, что я могу позволить другому отомстить вам за обиду, которую вы нанесли мне. Не забудьте, что не я вас искал, а вы пришли ко мне.
— Вы забываете, маркиз, — поклонился Поль, — что были у меня в гостях на «Индианке».
— Оставим этот пустой спор, — сказал Эммануил с досадой. — Нам теперь не до того. Вчера я сделал вам предложение, которое, не говорю уже офицер, но каждый дворянин, каждый порядочный человек, если только он не трус, сразу бы принял, а вы, увернувшись от него, вздумали обратиться к другому противнику, которого наша ссора отчасти касается, но которого бы из обыкновенного приличия — он мой гость — не следовало в нее вмешивать.
— Поверьте, в этом случае я действовал по необходимости, — с обычным хладнокровием ответил Поль. — С вами я драться не могу, с любым другим — всегда готов скрестить шпаги. Я привык к битвам, которые несравненно страшнее поединка, поэтому дуэль я не считаю опасностью для себя. Не забудьте только, что я не искал этой дуэли, вы сами мне ее навязали, но, повторяю вам, я не могу драться с вами и потому должен был обратиться к барону Лектуру, как обратился бы к де Нозе или Лажарри только потому, что кто–нибудь из них попался бы мне под руку. Впрочем, если, как вы считаете, мне необходимо кого–нибудь убить, то лучше, разумеется, отправить на тот свет наглого и ни к чему не годного вертопраха, чем доброго и честного помещика, который покраснел бы от стыда даже во сне, увидев тот гнусный торг, который барон Лектур предлагает совершить вам.
— Прекрасно! — Эммануил засмеялся. — Можете сколько угодно играть роль заступника невинных, защитника притесненных принцесс и укрываться под щитом ваших непонятных ответов. Пока это глупое донкихотство не стоит на пути моих желаний, моих выгод, моих обязательств, — мне до него дела нет: пусть оно гуляет себе по морю и по суше, от полюса и до полюса. Я буду только смеяться, когда случится встретиться с ним. Но как только это дурачество коснется меня… одним словом, если я встречу в моем доме незнакомого человека, который вздумает командовать там, где только я один могу повелевать, я пойду прямо к нему, как теперь к вам, и если мне посчастливится встретить его одного, как теперь вас, я скажу ему: «Вы меня оскорбили, вмешавшись в мои дела, которые вас совершенно не касаются, и вы должны драться не с кем–нибудь другим, а со мной!» И вы будете драться.
— Вы ошибаетесь, Эммануил, — ответил Поль. — С вами я все равно не буду драться. Это невозможно.
— Э, оставьте! Загадки сейчас не в моде! — воскликнул Эммануил с досадой. — В жизни постоянно натыкаешься на прозу, поэтому оставим романтические бредни и таинственность сочинителям романов и трагедий. Ваше появление в нашем доме наделало мне слишком много неприятностей, и этого вполне довольно, чтобы нам с вами подраться. По вашей милости Лузиньян, осужденный на вечную ссылку, снова во Франции, сестра моя первый раз в жизни не покорилась воле родителей, отца вы убили одним своим появлением, — вот сюрпризы, которые вы привезли с собой, как язву с того края света, и я требую, чтобы вы мне за это заплатили. Скажите мне все, что имеете, прямо, как говорят люди друг другу при свете дня, а не как привидение, которое во мраке изъясняется непонятным никому языком! Не забудьте, что чудес боятся разве только кормилицы да дети. Говорите же! Вы видите, я спокоен. И если вы желаете открыть мне какую–то тайну, я готов ее выслушать.
— Тайна, которую вы хотите знать, принадлежит не мне, — ответил Поль спокойно. Его умение сдерживать себя составляло совершенный контраст с запальчивостью Эммануила. — Верьте тому, что я говорю, и не требуйте от меня ничего больше. Прощайте! — Капитан направился к двери.
— Э, нет, — закричал Эммануил, загораживая ему дорогу, — так вы отсюда не выйдете! Мы разговариваем с вами наедине, и не забудьте, что не я вас завлек сюда, а вы сами пришли. Выслушайте же, что я вам скажу. Оскорбили вы меня, поэтому и драться будете со…
— Вы с ума сошли! — нахмурился Поль. — Я уже говорил вам однажды, что с вами я драться не стану, потому что это невозможно. Пустите меня!
— Берегитесь, — воскликнул Эммануил, вынув из ящика оба пистолета, — берегитесь! Я сделал все, что мог, чтобы заставить вас драться как дворянина, и теперь имею полное право убить вас как разбойника! Вы проникли в чужой дом, забрались сюда не знаю как, не знаю зачем; если вы и не имели намерения похитить наши деньги и вещи, то, по крайней мере, похитили покорность моей сестры, а вместе с ней обещание, данное честным человеком своему другу. Я считаю вас грабителем, которого я застал в ту минуту, как он положил руку на самое драгоценное из фамильных сокровищ — честь!.. Возьмите этот пистолет и защищайтесь! — добавил он, бросив пистолет к ногам Поля.
— Вы можете убить меня, — ответил Поль, опять прислонившись к камину и словно продолжая обычную дружескую беседу, — повторяю, вы можете убить меня, хоть я не верю, что совершится такое ужасное преступление, но вы не заставите меня драться с вами.
— Поднимите этот пистолет, — воскликнул Эммануил, — поднимите его, говорю я вам! Вы полагаете, что мои слова — пустые угрозы? Ошибаетесь! Вы уже вывели меня из терпения, и три дня, как вы мучаете меня, наполняете мое сердце желчью и ненавистью, и в эти три дня я уже свыкся с мыслью избавиться от вас любым способом — дуэлью или просто убийством. Не надейтесь, что меня удержит страх наказания: этот замок глух и нем. Море недалеко, и вас не успеют похоронить, как я буду уже в Англии. В последний раз говорю вам: возьмите этот пистолет и защищайтесь!
Поль, не говоря ни слова, пожал плечами и оттолкнул оружие ногой.
— Ах, ты так! — воскликнул Эммануил, доведенный до высочайшей степени бешенства хладнокровием своего противника. — Если ты не хочешь защищаться как человек, так умри же как собака! — И он направил пистолет прямо в грудь капитана.
В эту минуту ужасный крик раздался в дверях. Это была Маргарита, искавшая Поля. Она все поняла с одного взгляда и тут же бросилась к Эммануилу. Раздался выстрел, но Маргарита успела схватить брата за руку, и пуля попала в зеркало, в двух или трех дюймах над головой капитана.
— Брат! — Маргарита кинулась к Полю и порывисто обняла его. — Брат, ты не ранен?
— Брат? — удивленно переспросил Эммануил, уронив еще дымящийся пистолет. — Твой брат?
— Теперь вы понимаете, Эммануил, почему я не хотел с вами драться? — сказал Поль.
В эту минуту дверь опять отворилась, и появилась маркиза. Бледная как смерть, она застыла на пороге, потом, с ужасом посмотрела вокруг себя и увидев, что никто не ранен, подняла глаза к небу, словно спрашивая, исполнилась ли наконец мера наказания. Мысленно помолившись, она опустила глаза: Эммануил и Маргарита стояли перед ней на коленях и целовали ее руки.
— Благодарю вас, дети мои, — сказала она после недолгого молчания. — Теперь ступайте, мне надо поговорить наедине с этим молодым человеком.