Страница 129 из 139
— Нет, раньше, — ответил Лайза.
— Почему раньше?
— Потому что, если мы отправили своих разведчиков в деревню, то и они сделали то же самое.
— Как же нам быть?
— Вот что: поблизости бродят люди.
— Откуда вы знаете, вы что — слышали их голоса, видели их следы?
— Нет, но я услышал бег оленя и понял, что он испугался кого–то.
— Итак, вы полагаете, что нас преследует какой–то разведчик?
— Я убежден в этом. Тише!
— Что?
— Слушайте…
— Да, я слышу шум.
— Это полет глухаря, он в двухстах шагах от нас.
— Откуда он летит?
— Со стороны рощи.
— Вы думаете, что его спугнул человек?
— Человек или люди, не могу сказать, сколько их было.
— Я не об этом спрашиваю. Вы думаете, что он взлетел, потревоженный кем–то?
— Звери инстинктом узнают себе подобных и не пугаются их, — ответил Лайза.
— Что же происходит?
— Они приближаются… Тихо, вы слышите? — произнес негр.
— Что это? — шепотом спросил старик.
— Треск сухой ветки под ногой человека.
— Тихо, они рядом с нами, могут услышать; спрячьтесь за ствол. Я буду на посту.
И Лайза вернулся на свое место, а Пьер Мюнье скользнул за дерево; негры, которые были с ними, также затерялись в тени кустов и стояли неподвижно, словно безмолвные статуи.
На минуту воцарилось молчание; ничто не нарушало покой ночи, как вдруг послышался грохот стремительно летевшего в пропасть камня. Почувствовав возле себя дыхание Пьера Мюнье, пытавшегося заговорить с ним, Лайза схватил его за руку; старик понял, что этого делать не следует, и промолчал.
В тот же миг с клекотом вновь взлетел глухарь и, пролетев над вершиной тамариска, исчез в горах.
Неизвестный путник был шагах в двадцати от людей, след которых он, по–видимому, разыскивал. Лайза и Пьер Мюнье затаили дыхание, остальные негры также стояли молча.
Серебряный луч осветил вершины горной цепи, видневшейся на горизонте в просвете между деревьями. Вскоре над холмом Креолов появилась луна, ее ущербный диск медленно поплыл по небу. В это время послышался легкий шелест; кустарник, окаймлявший дорогу, раздвинулся, и среди ветвей возникла голова человека.
В этом месте кустарник был освещен яснее, его не затеняли деревья. Пьер Мюнье и Лайза заметили, как шевелятся ветви.
Некоторое время шпион неподвижно осматривался, затем, убедившись, что вблизи никого нет, вышел из кустарника. Лайза крепко сжал руку Мюнье, давая понять, что надо быть осторожным; негр не сомневался в том, что шпион отыскал их следы.
И действительно, дойдя до края дороги, шпион наклонился к земле, пытаясь разглядеть, нет ли на ней следов прошедших здесь людей.
В этот момент луна озарила верхушки деревьев и осветила лицо шпиона.
Лайза молниеносно поймал одну из гибких ветвей, за которыми прятался и, словно орел, устремившийся к жертве, в один прыжок очутился у подножия скалы, схватил шпиона за пояс и вернулся с ним к своим сподвижникам.
Он зорко следил за пленником, который крался с ножом в руке, безуспешно пытаясь поразить противника. Ночной мрак не помешал неграм узнать шпиона; то был Антониомалаец. Все произошло настолько стремительно, что Антонио не успел даже вскрикнуть.
Наконец–то Лайза держал в руках своего смертельного врага; теперь предатель и убийца будет казнен. Когда он сдавил малайца между колен и с жестокостью победителя дал понять, что тому не на что надеяться, вдалеке вдруг послышался лай собаки.
Не расслабляя рук, которыми он сжимал врага, Лайза поднял голову и прислушался.
— Все в свое время, — как бы про себя произнес Лайза и обратился к окружавшим его неграм:
— Привяжите этого человека к дереву, я должен поговорить с Пьером Мюнье.
Негры схватили Антонио за ноги и за руки и привязали к стволу такамака. Убедившись, что малаец привязан крепко, Лайза отвел старика в сторону и показал рукой в сторону, откуда доносился собачий лай.
— Вы слышали?
— Что? — спросил старик.
— Лай собаки.
— Нет.
— Послушайте! Они приближаются.
— Вот теперь слышу.
— За нами охотятся, как за оленями.
— Ты думаешь, это нас преследуют?
— А кого же еще?
— Может быть, какая–то бездомная собака ищет еду.
— Может быть, — ответил Лайза.
Вскоре в лесу явственно послышался собачий лай.
— Нас преследуют, — заявил Лайза.
— Но откуда ты знаешь?
— Это не охотничья собака, — сказал Лайза, — а собака, которая ищет хозяина. Проклятые изверги нашли ее у хижины беглого негра, и она ведет их по следу; если этот негр с нами, мы погибли.
— Да это же лай Фиделя! — с ужасом произнес Пьер Мюнье.
— Теперь узнаю, — сказал Лайза, — я уже слышал его вчера» он выл, когда мы принесли вашего раненого сына в Моку.
— В самом деле, я забыл взять его с собой, когда мы уходили; но если это был Фидель, он уже прибежал бы прямо к нам. Слышишь, как усиливается вой?
— Они его держат на поводке и следуют за ним, пес, быть может, ведет за собой целый полк, его нельзя винить, бедное животное, — с грустью произнес негр из Анжуана, — он не может идти быстрее, но, будьте спокойны, он приведет их.
— Что же нам делать?
— Если бы нас ожидало судно в Большом порту, до которого отсюда всего лишь восемь лье, мы устремились бы туда.
Нет ли там у вас какой–либо возможности для побега?
— Никакой!
— Тогда придется драться, лучше погибнуть, защищаясь, чем сдаться врагу.
— Стало быть, идем, — сказал Мюнье, обретая решимость, как только речь зашла о схватке. — Собака приведет их к входу в пещеру, внутрь они не пройдут.
— Верно, — ответил Лайза, — идите к окопам.
— А ты не пойдешь со мной?
— Я должен остаться на несколько минут.
— Когда же ты придешь?
— При первом выстреле я буду с вами.
Старик подал руку Лайзе — нависшая опасность стерла различия между ними — и, вскинув на плечо ружье, в сопровождении своих негров стремительно направился к входу в пещеру.
Лайза провожал его взглядом, пока он не исчез во мраке, затем вернулся к Антонио, которого негры по его приказу привязали к дереву.
— Теперь, малаец, — сказал он, — мы остались вдвоем.
— Да, вдвоем, — произнес Антонио дрожащим голосом, — и чего же хочет Лайза от своего друга и брата?
— Я хочу, чтобы ты вспомнил о том, что было сказано на празднике Ямсе на берегу Латанье.
— Там много чего говорилось, и мой брат Лайза был очень красноречив, поэтому все с ним соглашались.
— Не вспомнишь ли ты самое главное, — объявленный тогда приговор предателям?
Антонио задрожал всем телом и, несмотря на медный цвет лица, заметно побледнел.
— Кажется, мой брат забыл, — продолжал Лайза. — Хорошо, я напомню ему: тогда условились, что если в нашей среде объявится изменник, то каждый из нас вправе убить его, предать мгновенной или медленной, легкой или мучительной смерти. Точны ли слова клятвы и вспоминаешь ли ты их, брат мой?
— Вспоминаю, — едва внятно ответил Антонио.
— Тогда отвечай на мои вопросы.
— Я не признаю за тобой право допрашивать меня, ты не судья, — воскликнул изменник.
— Хорошо, тебя буду допрашивать не я. — И Лайза обратился к неграм, лежавшим вокруг него на земле. — Поднимитесь, — сказал он им, — и отвечайте.
Негры повиновались; десять или двенадцать человек молча выстроились полукругом перед деревом, к которому был привязан Антонио.
— Это рабы, — воскликнул предатель, — меня не могут судить рабы, я свободный негр, если я совершил преступление, меня должен судить трибунал, но не вы.
— Довольно, — произнес Лайза, — судить тебя будем мы, а потом ты обратишься с жалобой к кому захочешь.
Антонио умолк; в тишине, последовавшей за приказами Лайзы, раздался лай приближавшейся собаки.
— Так как обвиняемый не желает отвечать, — обратился Лайза к неграм, окружившим малайца, — вместо него будете отвечать вы. Кто донес губернатору о заговоре только из–за того, что вождем восстания был избран не он, а другой?