Страница 56 из 95
- Не бойся, все под контролем, - сказал Ваня.
Я проснулась от запаха кофе. Мне было невыносимо жарко. Я была в джинсах и свитере, да еще и укрыта пледом. Я отбросила плед и вскочила. Плед запутался в моих ногах и я чуть не упала. От падения я удержалась, сделав несколько хаотичных движений руками, ногами и туловищем, но больно ударилась коленом о журнальный столик. Громко чертыхнувшись, я продолжила свой путь.
- Ну что? – спросила я Ваню, через пару секунд оказавшись на кухне, где он варил кофе.
- Доброе утро, - сказал Ваня, окидывая меня взглядом.
- Давай без формальностей! – Я умирала от нетерпения. – Кто-нибудь приходил? Ты что-нибудь видел? Или слышал?
Ваня выключил газ, достал из шкафчика кофейные чашки, не спеша поставил их на стол...
- Ваня! – воскликнула я. – Прекрати это!
- Ладно, ладно, - он поднял руки. – Никого не было. Кроме ежика.
- Ежика?
- Да. Приходил ежик. Громко топал и шуршал возле крыльца.
- И все?
- Все.
Я рухнула на стул.
- Так я и знала!
- Что ты знала?
- Что ничего не получится.
- Откуда такой пессимизм? – Ваня разливал кофе. – Раньше я за тобой такого не замечал.
- Ты вообще ничего обо мне не знаешь, - заявила я, вставая. – По утрам я всегда злая, как голодная собака.
- Ничего, я тебя сейчас накормлю.
- Только попробуй, - огрызнулась я и пошла в ванную.
Что-то мне подсказывает, что сегодня будет один из тех противных дней, когда с самого утра все идет наперекосяк и так продолжается до самой ночи. В такие дни лучше вообще ничего не делать, чтобы не испортить. Нужно затаиться где-нибудь в укромном месте и ждать. Ждать, когда эта напасть пройдет. А еще в таких случаях хороши долгие пешие прогулки.
Так что после кофе я сообщила Ване, что иду прогуляться. Он выдвинул ряд пылких возражений, в основном, касающихся того, что наш злоумышленник считает, что я в больнице. Если же я, как ни в чем ни бывало, буду прогуливаться по деревне, весь наш план пойдет наперекосяк.
- Он и так пошел наперекосяк! Ты разве не заметил?
- Мы можем продолжить наблюдение, - не отступал Ваня. – Сегодня ночью.
- То есть я буду весь день прятаться дома? Да у меня голова взорвется, если я сейчас же не выберусь на свежий воздух!
- Но мы должны...
- Ничего мы не должны. Операция провалилась, ясно?
- Надо посоветоваться с Глазом.
- Ну и советуйся. А я пойду прогуляюсь.
Он все же увязался за мной, хотя я его не звала, скорее наоборот. Прозрачно намекала, что ему лучше пойти домой и заняться какими-нибудь неотложными делами: дров на зиму наколоть или, там, сена накосить... Но он на мои намеки не реагировал. Ну и ладно.
Мы вышли из дома и довольно быстро оказались за пределами деревни. Впереди маячил темно-зеленый массив леса, а перед ним – поле. Через несколько минут от моего дурного настроения не осталось и следа. Я чувствовала, как свежий летний воздух, наполненный восхитительными запахами, наполняет мои легкие, как солнышко греет мою макушку, а утоптанная проселочная дорога скатертью ложится мне под ноги.
- У тебя такие волосы красивые, - неожиданно сказал Ваня, глядя на меня. – Переливаются на солнце...
- Еще скажи, что у меня глаза голубые, как небо. Или как море.
Я была настроена в высшей степени скептически по отношению к любой романтической чепухе. О том, что произошло между нами ночью, я совершенно забыла. Во всяком случае, мне хотелось так думать.
- Нет, - покачал головой Ваня и взял меня за руку. – Как васильки.
Я промолчала и огляделась по сторонам. Васильков в этих местах видимо- невидимо. Вокруг деревни – поля, в которых колосья овса и пшеницы растут вперемежку с синими-пресиними васильками. Можно даже засомневаться, что именно тут выращивают: сельскохозяйственные культуры или цветы. Это сочетание соломенно-желтого с синим, этих незатейливых крохотных цветочков со стройными, плотными колосками почему-то действует на меня очень странно. Я смотрю, как легкий ветерок проносится над полем, как оно перекатывается мягкими волнами, и у меня в груди что-то щемит, а в горле стоит ком. На душе легко, тепло, и в то же время невыносимо грустно.
Что это? Не знаю. Просто я все это так люблю, так понимаю и чувствую, что выразить словами совершенно невозможно. Потому что, если начать объяснять, что именно я люблю, за что и каким образом, получится полнейшая чепуха.
Я выхватила свою ладонь из Ваниной руки и помчалась вперед, в сторону леса. Мне казалось, что мои ноги почти не касаются земли, а сама я – легкая, как перышко. Почему-то захотелось громко завопить от восторга, но я сдержалась. А потом, через несколько минут, все же решила наплевать на глупые условности и издала вопль, похожий на клич сумасшедшего индейца. К моему изумлению, Ваня тоже исторг серию громких звуков. Наверное, так кричит сердитый медведь, которого бесцеремонные охотники разбудили за две недели до начала весны.
Мы ворвались в лес и пошли медленнее, а через некоторое время сели на бревно. Вокруг была особенная тишина, которая бывает только в лесу. Это тишина, хотя слышен шум ветра в верхушках сосен, чириканье птиц и другие звуки непонятного происхождения. Все равно тихо, спокойно, и как-то торжественно.
Тут я почувствовала что-то тяжелое на своем плече. Я посмотрела на Ваню.
- Да это я так, по-дружески, - произнес Ваня хриплым голосом, но руку не убрал.
- Я так и поняла, - сказала я и отодвинулась.
- Я же просто...
- Не бойся, я не буду говорить, что теперь ты обязан на мне жениться.