Страница 52 из 95
- Я толкнул, и оно отворилось, - ответил тот.
- Я не проверяла защелки на окнах, - сказала я, поймав вопросительный взгляд Вани.
- Но я же просил тебя! – сокрушенно воскликнул он.
- Теперь это уже не важно, - отмахнулась я.
- Так, значит, сморщенные лапы, - рассеянно произнес Степан Пантелеевич. – Я думаю, вам нужно выпить чаю, - неожиданно закончил он твердым голосом.
- Чаю? – переспросила я. – Но я пила... вчера.
- И все же вы потеряли сознание не от удушения, а от страха, - сказал он, вставая и внимательно приглядываясь к моей шее. – Интересно, что подумал в тот момент этот ваш... товарищ в капюшоне?
Орлиный Глаз ушел на кухню, а мы с Ваней уставились друг на друга.
- В этой истории есть несколько неясных моментов, - сказал Степан Пантелеевич, разливая чай.
Мы с Ваней посмотрели на него вопросительно.
- Например? – спросил Ваня нерешительно.
- Например, почему Катерина резко села, хотя утверждает, что ее сковал ужас, и она не могла пошевелиться? Или как этот капюшон умудрился одновременно душить ее и держать за локти?
Я задумалась. Я напрягала память, как могла, но чувствовала, как что-то ускользает от меня, какая-то мелкая деталь, скорее всего незначительная. Моя память была наполнена парализующим ужасом и единственное, что я помнила отчетливо – это пустое лицо и серые морщинистые лапы...
- Я не могу вспомнить, - еле слышно сказала я. – У меня такое ощущение, что что-то было, но этот... страх мешает мне думать.
- Хорошо. Это мы пока отложим. А теперь, я думаю, пришло время задать вам главный вопрос, - Степан Пантелеевич выглядел чрезвычайно серьезным.
Мне стало как-то не по себе. Я оглянулась на Ваню, но встретив его сочувственный взгляд, быстро отвела глаза.
- Зачем вы приехали в Васильки? – спросил Орлиный глаз, глядя на меня с пристальным вниманием.
- Но я... – пробормотала я. – Я же вам говорила. Отдохнуть, расслабиться, повидать старых друзей...
- И все? – голос Степана Пантелеевича был почти обвиняющим.
- Нет, - решившись, выдохнула я.
- Ага, - удовлетворенно кинул Орлиный глаз.
Я старалась не смотреть на Ваню, но все равно чувствовала на себе его удивленный взгляд. Орлиный глаз молчал, я тоже.
- Ну хорошо, - произнес он, наконец. – В ответ на ваше признание я тоже кое в чем признаюсь.
Воздух в комнате вдруг стал таким наэлектризованным, что я почти слышала треск разрядов.
- Если бы вы не появились у меня... в тот день, то на следующий день я бы сам к вам поехал.
Я молча ждала продолжения.
- Видите ли, ваша бабушка, Екатерина Андреевна, кажется, хотела вам что-то через меня передать.
- Кажется? – я не удержалась от восклицания.
Он кивнул.
- В этом месте я должен спросить вас...
Степан Пантелеевич посмотрел на меня, на Ваню, потом снова на меня. Я поняла суть его немого вопроса.
- У меня нет секретов от Вани, - быстро произнесла я. – То есть... теперь не будет.
- Понятно. Пожалуй, имеет смысл рассказать обо всем подробно, - сказал Орлиный глаз. - Однажды весной, если быть более точным, в апреле, я приезжал в Васильки. Нужно было кое с кем встретиться и запастись продуктами. Заодно я решил навестить вашу бабушку.
Я напряженно слушала.
- Сначала она мне показалась такой же, как всегда – спокойной, приветливой... Но потом я заметил в ее глазах то ли тревогу, то ли беспокойство. Когда я осторожно поинтересовался, все ли в порядке, она меня уверила, что все хорошо. Но позже, когда я собирался уходить, она меня остановила со словами: «Подожди, пожалуйста. Я хочу кое о чем тебя попросить». Было заметно, что она разволновалась. «Помнишь мою внучку, Катеньку?», - спросила она. «Прекрасно помню», - ответил я. «Я хочу, чтобы ты передал ей...». Тут она замолчала и задумалась. «Не знаю, как это лучше сделать, - произнесла она через некоторое время. - Я совсем не готова... Надо было раньше обо всем подумать». Я молча ждал продолжения и вскоре оно последовало, причем довольно неожиданное. «Если бы тебе нужно было спрятать в доме что-то ценное, так, чтобы никто чужой этого не нашел, а тот, кто должен найти, нашел без особых проблем... как бы ты поступил?» «Придумать тайник на самом деле не так уж и сложно, - сказал я, не показывая удивления. – А чтобы его нашел тот, кто должен, нужно оставить какой-то знак. Намек или указание. Во всяком случае, так делали в приключенческих книжках, которые я читал в детстве». «Точно! – воскликнула она. – Я тоже читала такие книжки. Указание... Какое же может быть указание, если я сама не знаю... Да. Васильки. Пусть это будут васильки. Передашь это моей внучке Катеньке, когда ей исполнится двадцать один год».
Тут уж я не на шутку встревожился. «Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?» - спросил я. «Да нет, - рассмеялась Екатерина Андреевна, - как ни странно, я чувствую себя замечательно. Спину не ломит, ноги не крутит, хотя давно пора, в моем-то возрасте». «Тогда в чем дело? – не отставал я. – Что может помешать тебе самой сказать Кате все, что ты хочешь?» Екатерина Андреевна пожала плечами: «Вдруг что-нибудь помешает. А я хочу быть уверена, что Катя узнает то, что должна узнать». «Знаешь, Катерина, - я пустил в ход самый решительный аргумент, - Федор, не задумываясь, оторвал бы мне голову, если бы узнал, что я оставил тебя в такой ситуации, не выяснив в чем дело». Тут уж она сдалась. «Скорее всего, все это… ничего не значит. Просто мне будет спокойнее, если я буду знать, что Катя в свое время все узнает». «Что ничего не значит?» - спросил я. «Мои сны, - ответила Екатерина Андреевна. – Мне всегда снился Федор, с тех пор, как его не стало. Я всегда шла к нему, но, когда оставалось всего несколько шагов, он качал головой, улыбался, и уходил. Или просто исчезал. А я просыпалась в слезах. – Она помолчала несколько секунд. - А в последние дни, вернее, ночи, все изменилось. Он больше не уходит. Он берет меня за руку, обнимает, и я чувствую себя такой счастливой и такой безмятежной, как в восемнадцать лет». Я был растерян и не знал что сказать. «И ты решила, что этот сон означает…» - начал я. «Это очень хороший сон, - сказал Екатерина Андреевна. – Что бы он ни означал, я хочу, чтобы он сбылся». После своего рассказа она снова стала веселой и оживленной, как обычно. «Наверное, тебе лучше выбросить все это из головы», - сказала она, когда я уходил, – мало ли, кому что снится». Но я не мог... А через три дня у Екатерины Андреевны случился сердечный приступ.