Страница 2 из 95
Очень интересно. Почему это я ничего не знаю ни о каких сокровищах? И никто не знает, насколько я знаю.
Итак, решено. Я еду в Васильки. Это деревня так называется. Искать сокровища и отдыхать. Нет, наоборот. Отдыхать, принимать участие в традиционных деревенских развлечениях и, заодно, искать сокровища. Если они существуют. Ведь этим словом, даже если оно написано не в кавычках, можно назвать все, что угодно. От очень богатой бабушкиной библиотеки до самого бабушкиного дома. Который, кстати, мне и достался по завещанию.
- Надо бы каких-нибудь гостинцев привезти бабе Груше, - говорю я.
Баба Груша – это наша деревенская соседка и какая-то родственница. Очень дальняя. Она за бабушкиным домом присматривает.
- Конечно. Обязательно, - соглашается мама.
Мы сидим с мамой и Борькой на нашей кухне и пьем чай. Папа в гостиной смотрит телевизор, читает газету и разговаривает по телефону. Понятно, что одновременно с этим еще и пить чай было бы слишком даже для него. Он все-таки не Юлий Цезарь.
Мама была очень удивлена моим желанием поехать в Васильки. С тех пор, как умерла бабушка, я там почти не бывала. В Васильки ездили в основном родители, да и то не часто. Ну и Борька с семьей бывал несколько раз. И дело вовсе не в том, что я разлюбила Васильки. Просто все некогда было. То экзамены, то поездки к южным морям, то бурный роман... А вот сейчас самое время. Тихая деревенская жизнь, прогулки по лесу, купание в речке, встречи с друзьями детства - это как раз то, что мне нужно. Ну и сокровища, конечно.
Сессия уже закончилась, я купила веселенький сарафан с ромашками, кеды, очень скромный голубой купальник и написала письмо бабе Груше, чтобы она морально подготовилась к моему приезду.
- Даже не представляю, что ей нужно, что нравится... В деревне бабушкам все время дарят платки. У них у всех, наверное, все шкафы платками забиты, - продолжала я разговор о подарках.
- Не шкафы, а сундуки, - поправил Борька. – Я знаю, что ей точно нужно. Водка. Пара ящиков.
- Она что... того? Пьет, в смысле? – Я была очень удивлена. Никогда не видела бабу Грушу пьяной.
- Бутылка водки – самая твердая валюта в деревне, - со знанием дела объяснил брат. - Баба Груша женщина одинокая. Забор починить, огород вскопать, такса одна – бутылка водки. Деньги-то там особо тратить не на что.
- Да, что-то такое я припоминаю... Значит, ты добудешь мне два ящика водки. Раз уж ты так хорошо в этом разбираешься.
- Без проблем. Надеюсь, ты довезешь их в целости и сохранности. Не будешь по дороге прикладываться. Сейчас штрафы за это дело знаешь какие...
- Борис, перестань, - мама строго посмотрела на сына. Потом перевела взгляд на меня и вздохнула. – Все-таки мне страшно тебя отпускать. Совсем одна, в дороге, а потом – в деревне...
- Почему одна, деревня же еще не вымерла, насколько я знаю. Народу там хватает. И баба Груша под боком. Тебе бы только поволноваться, - сказала я с легким упреком.
- Да, мамуль, - присоединился Борис, - деревня сейчас – самое безопаснейшее место. Уж намного безопаснее тех клубов, куда твоя любимая доча ходит развлекаться.
Я за маминой спиной показала брату кулак.
- Так что я, на твоем месте, был бы просто счастлив, что Катька, хотя бы на пару недель, уезжает из города, этого вместилища порока и разврата, наркомании, проституции и азартных игр, - патетически закончил Борис и с победным видом посмотрел на нас с мамой.
- Я что-то не пойму, какое отношение к моей умной, интеллигентной и порядочной девочке имеют перечисленные тобой явления? – Мама тоже может прищемить хвост кому угодно.
- Ну, это я так, фигурально выражаясь. В общем и целом.
- То-то же. Как все-таки хорошо, что придумали сотовые телефоны, - вспомнила мама. – Не знаю, как мы раньше без них жили.
- Вот именно, ты же в любой момент сможешь позвонить и узнать, как у меня дела.
- Да нет, за твое пребывание в деревне я более или менее спокойна. Меня больше тревожит, как ты туда доберешься. Там такая запутанная дорога, а навигаторы ее не знают…
- Мам, я же тебе говорил, у меня есть очень подробная карта. Буквально со всеми тропинками и придорожными сортирами. Так что, я уверен, что, несмотря на врожденный топографический кретинизм, Катька не заблудится.
Но я заблудилась. Сначала я ехала по большой широкой дороге, потом несколько раз сворачивала на дороги поменьше и поуже. Гладкий ровный асфальт остался далеко позади, с каждым новым поворотом на дорогах появлялось все больше ям, колдобин и неожиданных препятствий вроде лежащего прямо посередине огромного колеса от трактора или упавшего дерева, перегородившего дорогу больше, чем наполовину. Я поняла, что уже пересекла тайную границу между Деревней и Городом. Проходит она вовсе не там, где стоят указатели. Увидеть ее очень трудно, но когда ты оказываешься на другой стороне, это сразу ясно. И дело не только в том, что дорога стала хуже. Главное - изменилась атмосфера. Еще несколько десятков километров назад я чувствовала привычное напряжение и мне, как обычно, казалось, что надо торопиться, и непременно нужно обогнать этого нахала на «вольво» и показать вон тому «мерседесу», который не торопясь едет посередине дороги, что он тут не один... Даже потом, когда пригород закончился, и машин стало совсем мало, я все еще дышала в привычном неровном, торопливом и рваном ритме.
Теперь я дышу по-другому. Медленно и легко. Теперь я уверена, что торопиться мне совершенно некуда, потому что, если нужно куда-то опоздать, я и так это сделаю, без лишних движений. Даже электронные часы, кажется, поддались влиянию здешнего вялотекущего заколдованного времени и стали тянуть со сменой цифр на экране. Я заметила, что мои губы сами собой растянулись то ли в радостную улыбку, то ли в довольную ухмылку.