Страница 10 из 95
К бабе Груше приехала двоюродная племянница с дочкой. Баба Груша в последние два дня только о них и говорила. Я почему-то представляла эту племянницу как тетеньку неопределенных лет в цветастом халате. Почему? Убейте, не знаю. А племянница оказалась симпатичной улыбчивой девушкой, года на два-три меня старше. Когда я увидела на ней примерно такой же сарафан, как у меня, только не с ромашками, а с незабудками, я сразу поняла, что мы легко найдем общий язык.
- Привет. Ты, наверное, Катя, - племянница без промедления приступила к процедуре знакомства.
- Да. Я Катя. А ты, видимо, племянница. Почему-то баба Груша никогда не говорила, как тебя зовут.
- Я, кажется, знаю, почему, - улыбнулась племянница. – Меня зовут Изабелла.
- Что, правда?
- Ага. В свое время баба Груша жутко обиделась на моих родителей за это имя. Она хотела, чтобы меня назвали Варварой, в честь прабабушки.
- Тоже неплохо, - прокомментировала я.
- Так что она всю жизнь зовет меня Варей.
- А мне как тебя называть?
- Да как хочешь, - махнула рукой Изабелла-Варвара. – Друзья зовут меня Белкой, муж – Изюмкой, а дочка – Мусей. Я на все имена откликаюсь.
Она тряхнула своей светло-каштановой шевелюрой, и снова улыбнулась, причем участвовали не только голубые глаза, губы и ямочки на щеках, но, по-моему, даже веснушки, живописно расположившиеся на носу. Я решила, что буду звать ее Белкой. Ей это имя очень идет, и, кроме того, я рассчитываю быть занесенной в список ее друзей.
- А вон там, на грядке с горохом, моя дочка. Ее зовут Алинка, и, кажется, больше никак.
В огороде сосредоточенно копошилась маленькая копия Белки, с такими же голубыми глазами, ямочками и веснушками, но с еще более светлыми волосами, к тому же волнистыми. Она срывала стручки гороха и почти целиком запихивала их в рот.
- Алина, горох нужно чистить, я же тебе показывала, - сказала Белка.
- Чистить долго, - объяснила Алинка. – И так вкуснее.
- У тебя может живот заболеть.
- Ну и пусть. Ты дашь мне таблетку, и он пройдет.
- Как ты думаешь, это вредно? - обратилась Белка ко мне.
- Думаю, нет, - решила я. – Горох очень молодой, стручки мягкие и, действительно, очень вкусные.
- Ну ладно, ешь, - Белка махнула рукой.
- Да что ж ты такая худая-то, - жалостно вздохнула баба Груша. – Не ешь же почти ничего!
Это после того, как я съела восемь пирожков с капустой, два с творогом и выпила кружку молока размером с маленькое ведерко! Вообще-то это моя недельная норма.
- Щей-то хоть поешь! Что твоя мать скажет? Голодом тебя тут морили? – Она снова покачала головой. – И эта тоже, - она посмотрела на племянницу. Сама худая, дочка – кожа да кости. И что вы там, в своем городе, едите?
- Мы вполне себе хорошо питаемся, - сказала Белка. – Конечно, таких пирожков нам никто не печет... – Она потянулась к тарелке с пирожками, но мощным усилием воли сама себя остановила и убрала руку за спину.
- Да, - подтвердила я, - таких вкусных пирожков я никогда в жизни не ела. Просто не могу остановиться.
Белка с завистью посмотрела на меня.
Баба Груша немного оттаяла, но так просто отступиться от волнующей ее темы она не могла.
- Кто ж тебя замуж возьмет, такую тощую?
Вот, оказывается, что ее волнует.
- Знаешь, бабуля, - начала Белка необычно серьезным голосом. – Это в твое время считалось: чем толще, тем красивее. Теперь все наоборот. Теперь мужикам подавай худых да стройных.
- Да, да, - закивала баба Груша. – Я видела по телевизору. Ходят – сами полуголые, длиннющие, худющие, аж ребра торчат. Но все в брильянтах...
- Вот такие дела, - продолжала Белка. – Кате замуж надо?
- А как же, - согласилась баба Груша. – Деток нарожать надо. А у нее – зад с кулачок.
Я прыснула и отвернулась.
- Ничего, замуж выйдет, там и отрастит до нужных размеров. А пока – приходится терпеть. Ей же богатого мужа надо, не какого-нибудь тракториста. Чтоб машина, квартира, дача на море...
Вот, оказывается, какие у меня планы.
- В общем, толстеть ей пока нельзя. Так что ты картошкой с салом ее не корми. Да и блинчики на сметане… не очень часто. Тут от одного молока можно так раздуться, ушей из-за щек не разглядишь, - Белка встала и подошла к зеркалу.
Видно, уши были еще видны, потому что она вернулась к столу и налила себе из кувшина стакан молока.
- О, господи, - причитала баба Груша. – Где это видано: ребенка голодом морить.
- Я не ребенок, - отозвалась я. – Я девушка на выданье. Вот выйду за олигарха, подпишу брачный контракт, потом и отъемся, - я подмигнула Белке.
- Хантракт, хантракт, тьфу, - выразила свое отношение баба Груша.
- Ты меня просто спасла, - сказала я Белке, когда мы вышли прогуляться дома. – Ты не представляешь, что тут творилось до твоего приезда. Она в меня столько еды запихивала, я ходила, как бочонок на ножках.
- А теперь на меня перекинулась. И на Алинку. Нет, ну как они тут, в деревне, столько едят, да еще все такое калорийное, и не толстеют?
- А работают, знаешь, как?
- Да-а... Но мы-то отдыхаем. Я так ни в одно платье к концу отдыха не влезу.
- Ты что, собираешься лежа отдыхать?
- А что тут делать-то?
- Не волнуйся, дела найдутся. Хочешь быть в форме, надо отдыхать так, чтобы к вечеру еле доползать до кровати.
- Согласна. Надеюсь, у тебя есть план? – Белка хитро посмотрела на меня.
- Есть. А, Б и Ц. И еще несколько запасных. А все-таки здорово ты придумала, про мужа. Мне бы такое в голову не пришло.