Страница 16 из 16
Марийка опустила голову, и спрятав лицом за платом, наконец поведала:
— Мой дядя дань для князя по осени собирал. Еще тогда понял, что князь войну выиграет и придется нам под ним ходить… Только он не думал, что Валиан Северный жениться задумает. Да оборотниц с дальних краев соберет, а то бы успел и меня пристроить…
У нас, так же как и у остальных, дела сейчас плохи. Кому в неволе жить охота? Да только война еще хуже. Самых сильных и молодых сколько полегло...
И столько боли, и тоски в ее голосе выплеснулось, что я выпалила, почти не сомневаясь почему:
— Кто-то из твоих погиб?
Девочка совсем поникла, сгорбилась, как от непосильной ноши, и с болью в сердце выдавила:
— Наш дом богатый и хозяйство крепкое… было. На всю деревню красовался. Отец никого не боялся — сильный и смелый… а матушка — красавица, каких поискать. К нам первыми пришли, ночью. И не Валиановы наемники, а шайка мародеров без роду-племени… Меня после дядя забрал в свою семью. Так вот вышло, что я у них ночевала. Мы с сестрами на луну гадали, женихов перебирали… пока моего отца с матерью убивали.
— Вот оно как, — Вит обернулся и горько вздохнул. Его старческие глаза заблестели от слез, и я не выдержала, всхлипнула.
Глаша подвинулась к сироте, протянула ей корзину с пирожками, начиненными всякой-всячиной, и печеной картошкой с луком, что я в таверне вчера утром купила.
— Ешь, горемычная, мне еда завсегда с горя помогает и от любой хвори, — посоветовала она, заботливо поднимая холстину.
Затем, громко шмыгнув носом, тоже решила «подлечиться».
Вит согласно покачал головой, отворачиваясь, и я, глядя на дружно жующих Марийку и Глашу, присоединилась к перекусу, не забыв ему предложить тоже полакомиться. Макнула картошечку с лучком в берестяную солонку. До чего вкусно-о!
Как ни странно, но «несравненная» Глафирия довольно быстро и без особых затей помогла Марийке успокоиться и обвыкнуться в нашей маленькой компании княжеских невест. Мы до самого вечера слушали Глашины истории о жизни в клане гиен. Теперь я понимаю тех бедняг, всем миром решивших собрать приданое, чтобы сбагрить это «швартовское яблочко» хоть куда-нибудь. Уверенности в себе и непрошибаемого упорства самой старшей из нас девице было не занимать.
***
Красный, полыхающий закат — верный предвестник жаркого денька — расцветил небо яркими красками. Сочная, радующая глаз, молодая листва тихонько шелестит на легком ветерке, словно обменивается с ним новостями. По одну руку лес, по другую — река плавно несет свои воды вдаль. Помимо топляка в прибрежных зарослях встречаются хатки бобров, а иной раз и сами бобры — забавные, с перепончатыми лапами и хвостами-веслами. В небе летят косяки перелетных птиц, возвращающихся на гнездовье из теплых краев. И ехать нам вдоль берега еще пару дней.
Мы с Марийкой замерли, словно по команде, и уставились на обнаженного по пояс Романа: зашел по колено в реку и моется, горстями обливаясь водой и довольно отфыркиваясь. Мы невольно залюбовались его ладной, крепкой фигурой, гладкой кожей, под которой красиво перекатываются мускулы — сплошное загляденье. Тем более, кот оцелот не сдерживает свою сущность: выпустил блестящий пушистый хвост из специально скроенных штанов и тот размеренно ходит туда-сюда, выдавая благостное, расслабленное состояние хозяина.
Заметив нас, Роман выпрямился и приветливо улыбнулся, склонив голову:
— Рад видеть прекрасную травницу и юную красавицу. — Затем, махнув ладонью на реку, почти промурлыкал: — Лу Савери, лу Марийка, присоединяйтесь. Весна нынче добрая, вода освежает.
— Благодарствую, ата Роман, но я до ближайшей крыши потерплю. Только умоюсь, — вежливо улыбнулась я в ответ.
— Здесь берег высокий, руками не достать, давайте я помогу вам спуститься.
Эх, как же приятно, когда тебе выказывает внимание молодой красивый мужчина, даже слово подходящее вспомнилось, подслушанное у приезжих, — «подкатывает». В груди потеплело…
— Какой вы любезный кавалер, ата Роман! — раздался Глашин возглас за моей спиной; похоже, не у одной меня потеплело. А через несколько мгновений она пронеслась мимо в одной нижней рубахе, явно намереваясь с разбегу прыгнуть к мужчине в капельках воды, с радостным воплем: — Ловите меня!
«Кавалер» не то от изумления, не то из опасения свалиться под тяжестью крупной девицы, а может, просто не ожидая такой выходки, как-то не по-кошачьи шарахнулся в сторону, на ходу оправдываясь:
— Простите лу Глафирия, у меня от тряски в седле что-то спина разболелась.
Глаша рухнула в воду, подняв кучу брызг. Вынырнула и, тряхнув головой, разочарованно проводила взглядом спешно выскочившего на берег Романа. Посмотрела на нас и как ни в чем не бывало начала мыться, важно пояснив:
— Бывают в жизни и неудачи. Ну да ладно, хотя бы вымоюсь, раз все равно уже мокрая, и то какая-никакая польза!
Марийка зябко передернулась, подозрительно глядя на хорохорящуюся купальщицу, ведь у нас до середины лета вода холодная, но, услышав очередную поучительную речь, переспросила:
— Это мама или папа подсказал?
— Нет, дедуня. Он старой закалки и воды побаивается, — все-таки начала стучать зубами Глаша, — поэтому в речку полезет лишь по нужде.
— Я смотрю, весело тут у вас, — проворчал Вит, набирая в ведро воды для лошадей и качая головой, глядя на купальщицу с посиневшими губами.
Глаша упрямо сидела по грудь в воде и шумно плескалась, пока, наконец, даже мне, глядя на нее, стало холодно. Зябко передернув плечами, я позвала ее:
— Глаша, Глашенька, я тебя очень прошу: выходи, а то вода холодная, простынешь еще. А впереди смотрины.
Не то послушав меня, не то пораскинув мозгами, она поднялась. Мокрая рубашка облепила ее тело второй кожей — и перед нами предстала женщина с прекрасной фигурой, просто глаз не оторвать: высокая полная грудь, тонкая талия, округлые бедра, длинные стройные ноги… Вот так подшутила матушка-природа, щедро одарив эту гиену-оборотня роскошной статью и обделив умом и лицом.
Тем временем на берегу собрались желающие поглазеть на Глашину весьма соблазнительную фигуру. А у самой Глаши уже зуб на зуб не попадал. К счастью, пришел коренастый пожилой возница из ее клана, протянул холстину, чтобы она закуталась, и накрыл от нескромных взглядов и вечерней прохлады стареньким потертым зипуном, своим, наверное. Другой возница подхватил Глашину одежду, и они вдвоем проводили ее греться к своему уже во всю разгоревшемуся костру.
Затем пожилой оборотень тихо, но строго выговаривал незадачливой охотнице за женихами за неподобающее княжеской невесте поведение, чтобы не позорила их клан перед князем. Ведь поверенный Валиана Северного как пить дать доложит тому о выходке девицы из швартовских. А князь может не простить подобного оскорбления. Сплошное бу-бу-бу…
Слушая злой шепот и глядя на поникшие Глашины плечи, я искренне жалела эту бедовую гиену.
— Так ты в самом деле травница и знахарка? — тихо спросила Марийка.
— Угу, — я рассеяно кивнула, пребывая в невеселых мыслях.
— А ты сама-то князя видала? — не отставала Марийка, заставляя меня очнуться от дум.
— Нет, откуда ж?
— А плат почему носишь? — продолжила выспрашивать шакаленок.
— Вынужденно, — мрачно буркнула я.
Ну не рассказывать же реалии своей жизни чужачке, хоть и вполне милой, и приветливой.
— Поэтому и не пахнешь? — весело блеснули карие Марийкины глаза.
— Не пахну… — отделалась я от ненужных откровенностей.
— Угу, — теперь она кивнула каким-то своим думам и легкой походкой направилась к сопровождающему ее шакалу. Кажется, слишком молодому, чтобы быть надежным защитником для девицы с ценным приданым.
Я оказалась не одинокой в своих сомнениях — зорким ястребом за девочкой и парнем следил Маран, прищуренным взглядом провожая ее тоненькую фигурку и недоверчиво посматривая на него. Потом зло клацнул зубами и направился к реке.
После плотного ужина мы улеглись в кибитке втроем. Только Глаша больше не травила байки за жизнь, наоборот хмурилась и молчала. А вот Марийка, словно пудовый груз с плеч сбросила, только что не пела.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.