Страница 193 из 211
Мальчики - руки в рукава или в карманы, - намерзнув, пока стояли у могилы, почти бежали впереди не поспевавших за ними взрослых.
- Как летит время, - сказала Вера Никандровна Аночке, - ведь это с Павликом рядом - сын Лизы будто?
- Да, Витя.
- А Павлик совсем молодец.
- Да. Иногда не верится, что я его нянчила.
Аночка засмеялась.
- Ты что?
- Помните историю с шоколадом?
- С шоколадом?
- Это еще перед войной. Помните, вы подарили Павлику на именины плитку шоколада? Мама ему велела поделиться со мной. Он долго мучился, все не хотел давать. Потом говорит: "Ну хорошо, мама, я только дам Аночке ма-аленький кусочек". - "Почему же маленький, когда у тебя много?" - "Я боюсь, большим кусочком как бы она не подавилась".
Теперь они вместе засмеялись, но смех как-то сразу оборвался, точно они вспомнили, что идут с похорон. Прикрывая от порыва метели рукавом лицо, Аночка мельком спросила:
- Почему не пришел Кирилл Николаевич?
- Да, жалко. Он понял бы своего отца, после этой речи - почему дружил отец с Дорогомиловым... Кирилл хотел пойти. Но что-то неотложное в военном комиссариате.
Аночка резко вскинула брови, но промолчала и сосредоточенно прибавила шаг: мальчики слишком далеко убежали вперед.
Они кучкой семенили посередине мостовой, нагнувшись против ветра, мешавшего как следует говорить. Они перекидывались короткими словами, подолгу не отвечая друг другу.
- Здорово мой отец говорит, а, Пашка? - спросил Ваня.
- Ага, - согласился Павлик, но подумал и прибавил: - Зря это он про книжный хлам. Мой отец обрадовался.
- Чего обрадовался?
- Толкнул меня и говорит: товарищ Рагозин со мной согласен - Арсений Романович держал один хлам.
- Ну и пусть. Тоже! Твой отец!
Вите думалось, что Петр Петрович не сказал об Арсении Романовиче самого важного. Самое важное состояло в том, что Арсения Романовича больше нет и что таких, как он, никогда больше не может быть.
- А как мы об Арсении Романыче напишем? - спросил он.
- Что напишем? - захотел узнать Ваня.
- На кресте.
- Правда, а? - встрепенулся Павлик.
- На кресте! - насмешливо переговорил Ваня.
- А что? - сказал Витя, принимая вызов.
- У Арсения Романыча будет памятник, а никакой не крест.
- Ну да, памятник. Большо-ой! - протянул Павлик.
Все трое по очереди потерли уши.
- Ребята! Мужик на санях! - воскликнул Витя.
- Дурак какой! Снегу-то с гулькин нос, а он вылез, - сказал Ваня.
- Надо так написать, - проговорил Павлик сосредоточенно: - Здесь лежит наш Арсений Романович, и потом подписи.
- Какие подписи? - спросил Ваня.
- Ну, подписи - ты, я, Витя, еще кто, еще.
- Тоже выдумал! Кто это на могилах расписывается? Я на кладбище целое лето жил, знаю.
- Ну и что же, что жил? Разве есть закон? Захотим, так распишемся.
- А чего такое - селение праведных? - спросил Витя.
- На кресте, да? Знаю, - сказал Ваня.
- На кресте, да? - повторил за ним Павлик.
- Это всё попы! - сказал Ваня. - Воскресение, селение. Начнут архиреить! А ничего и нет. Закопают, так не воскреснешь.
- Ну да, - согласился Павлик. - Отзвонил, и больше каюк.
- А на Марсе? - скептически спросил Витя.
- На Марсе! Подумаешь! - дернул плечами Павлик.
- Ты не читал, вот и говоришь.
- Ты читал, да плохо, - сказал Ваня. - На Марсе не мертвецы, а живые люди.
- Ага, - подтвердил Павлик. - Только там марсисты.
- Надо так, - предложил Витя. - Здесь покоится (он сделал паузу, сомневаясь - нужно ли что-нибудь о прахе и о местности)... покоится Арсений Романович, самый хороший человек!
Он неуверенно взглянул на товарищей. Павлик подумал и признал, что проект удачен. Ваня был не очень доволен.
- Надо еще нарисовать и выбить на камне, - дополнил он.
- Рисунок?
- Ага.
- А про что рисунок?
Тут мальчиков догнал Рагозин и положил им на плечи тяжелые руки в варежках.
- Замерзли?
- Не-ет! - дружно откликнулись они, опять потирая ладонями уши.
- Петр Петрович, мы спорили про памятник, какую сделать надпись.
- Ну, какую же решили сделать?
Они опять заспорили наперебой, выдумывая новые предложения и в конце концов заставив Рагозина сказать, какую надпись сделал бы он сам.
- По-моему, надо просто: Арсений Романович Дорогомилов, революционер.
- И всё? - спросил Павлик, от неожиданности разинув рот.
- И всё.
- И всё! - вскрикнул Ваня. - Вот это да-а!
- Это да-а! - закричал тогда и Павлик. - Арсений Романыч тоже был бы рад, правда, а?
И только Витя задумался и ничего не сказал. Ему было грустно, что о таком человеке, как Арсений Романович, будет написано всего одно слово.
Мальчики шли в ряд с Петром Петровичем, стараясь так же широко шагать, как он, и скоро добрались до площади, где толпа людей дожидалась трамвая.
Становилось очень морозно, быстро темнело, вьюга крутила и крутила все злее. Но мальчики, прохваченные холодом и засыпаемые снегом, присоединились к толпе и стали терпеливо, вместе со взрослыми, ждать, чаще растирая уши, щурясь сквозь метель на далекие неясные фасады университета.
37
После первого спектакля "Коварства" Аночка и Кирилл видались каждую неделю, и в день похорон Дорогомилова тоже должна была состояться встреча.
Кириллу казалось, что они видятся очень часто, то есть что чаще видеться невозможно - так трудно и хитро было выкроить два-три часа, свободных одновременно и у него и у ней. Сложнее, конечно, было для него. Аночка как-то спросила, договариваясь о свидании:
- Но ведь есть у тебя расписание?
- Расписание - чего?
- Ну, когда ты занят, когда нет.
- Когда нет? - усмехнулся он. - Тогда находится что-нибудь непредвиденное.
Усмешка его сразу улетучилась.
- Непредвиденное - довольно существенная часть работы. Иногда самая существенная. Это - школа, в которой учишься предвидеть.
- Есть, значит, надежда, что ты выучишься предвидеть, в какой день можешь по-настоящему со мной встретиться?
- По-настоящему?
- Да. Чтобы не на минутку.
Он с такой основательностью задумался, что ей стало весело.
До сих пор Кирилл ни разу не обманул Аночку, если обещал прийти, вернее - успевал заранее предупреждать, если встречу приходилось отложить. Но в этот день его неожиданно назначили выступить за городом на митинге.