Страница 3 из 6
– Просто мы с тобой постарели, – однажды заметила Светка, и… была права.
Смотреть на юношей уже никакого смысла. Юноши – это либо ты сама юная нимфа, либо имеешь вкусы… специфические. И деньги, много денег.
За размышлениями я и не заметила, как провалилась в сон.
…Где-то играла музыка. Виолончель, рояль и кастаньеты. Странное сочетание, но интересное. Я стояла возле окна и смотрела на освещённую новыми фонарями улицу. Свет купался в лужах и растекался жидким золотом, отражая столбы и проезжавшие мимо машины.
В комнате было темно. Босые ноги утопали в густом ворсе ковра. Белая рубашка, явно не по размеру, расстёгнутая на груди, немного холодила кожу. Рубашка не моя, но сейчас это неважно. А ещё от неё умопомрачающе пахло можжевельником, такой горьковатой свежестью. Так пахло от встреченного мною мужчины.
Музыка затихла, но не исчезла. Сильные руки обняли меня со спины. Мягкие губы коснулись шеи, а дыхание заставило вздрогнуть. Внизу живота стало горячо, а во рту пересохло. Обернуться? Нет, нельзя, иначе видение исчезнет, словно и не было. И тогда станет невыносимо больно и пусто. Мечту можно сохранить, но смотреть на неё нельзя. Как мифической Психее на Эрота.
Гибкие длинные пальцы скользнули под рубашку, огладили бёдра и живот, скользнули к груди, но замерли. Он стоял позади, прижимая меня к себе мягко, но сильно. Из таких объятий не вырваться, даже если очень захочется. А хочется ли?
Его язык прошёлся по краешку ушной раковины. Зубы слегка прихватили мочку, руки стиснули так, что воздух исчез из лёгких. Желание медленно поднималось, покоряя всё тело.
– Моя… – выдохнул он, и внутри словно натянулась невидимая струна, готовая отозваться на этот зов.
На мои глаза легла шелковая лента, и с губ сорвался еле различимый стон. Одновременно стало сладко и стыдно. Приличные девочки не отдаются ласкам незнакомца, не принимают покорно завязывание глаз и не пытаются…
Где-то на краю сознания мелькнула мысль: как такое может быть?
Он потянул длинную деревянную спицу, удерживавшую мои волосы, и они упали на спину шелковым каскадом почти до талии. Моя маленькая девичья гордость и причина зависти многих подружек. Я почувствовала, как он гладит и перебирает пряди. Очень осторожно и нежно, словно прикасается к величайшему на свете сокровищу.
Но потом он вдруг резко повернул меня к себе и впился в губы, не дав выдохнуть. Я застонала в его рот, жарко отвечая на каждую ласку губ и языка. Он целовал умело и уверенно, зная в какой момент дать мимолётную передышку, а потом вновь закружить в водовороте страсти.
А потом короткими, немного жалящими поцелуями покрыл мою шею и ключицы. Взял в ладони груди, легонько сжал соски. По телу будто прошёл электрический ток, губы вмиг пересохли.
– Я хочу… – шепнула я.
– Знаю, – не дал он продолжить, подхватывая меня под бёдра и тихо посмеиваясь. – Меня все хотят.
Но он и сам хотел тоже. Его возбуждение чувствовалось, и от этого мои мысли путались. Хотелось и самой рассмеяться, только с губ срывалось частое дыхание.
Мы оказались на кровати. Рубашка отлетела в сторону и куда-то на пол. Его брюки – тоже. Поцелуи обжигали мой живот, влажные дорожки, вырисовываемые языком на внутренней стороне бёдер, заставляли разводить ноги и выгибаться похотливой кошкой. Хотя сама кошка никогда не согласится, что она похотлива. Всего лишь фантазия глупых людей.
С каждой лаской, с каждым прикосновением он распалял меня всё больше. Ещё немного – и, казалось, я сорву ленту с глаз и сама кинусь на него. Но меня всякий раз останавливали, сопровождая это довольным тихим смехом. Целовали до безумия, обдавая горькой свежестью можжевельника и разгорячённой мужской кожи. И это было правильно и хорошо.
В какой-то момент, уже потеряв контроль над собой, я вскрикнула, что больше не могу. Меня взяли, вырвав ещё более громкий вскрик, однако на этот раз не мольбы, а наслаждения. Всё исчезло, мы двигались в едином ритме, практически не разрывая поцелуя. Хриплые стоны и песня виолончели, доносившаяся из скрытых тьмой динамиков. Мои ногти впивались в его спину и плечи, раздирая до крови, но его это не пугало. Он брал уверенно, властно, доводя до вершины удовольствия, до…
Будильник зазвонил над самым ухом.
Вскочив на постели, я сонно заморгала. Рванула к голосящей заразе, чтобы выключить, наткнулась на спавшего Сёму. Тут же раздался оскорблённый пронзительный вой, так как я случайно опёрлась на что-то чрезвычайно важное и принадлежащее кошачьему организму.
Кот слетел с кровати, я промахнулась мимо будильника и грохнулась на пол. Будильник продолжал звенеть. Шумно сдув прядь с носа, я всё же добралась до этого орудия пытки и выключила.
«М-да. Вот только приснится эротический сон, так мало того, что досмотреть не дадут, ещё и синяками обзаведёшься!»
Дверь с торжествующим скрипом приоткрылась, и в комнату заглянула тётя Сара. Оглядела картину «дева, возлежащая на полу, и обиженный кот» и хмыкнула.
– Вижу, день обещает быть добрым, Арина. Пошли завтракать.
Всё ещё пребывая в состоянии, далеком от бодрости, я поймала кота за шкирку и уткнулась носом в рыжую шерсть. Сёма обиженно засопел. Однако уходить не спешил.
Тётушка только прицокнула языком и махнула на нас рукой. Сёма махнул хвостом. Я вздохнула и посмотрела на кота.
– Хорошо тебе, обормот. Поешь и опять спать. Выспись тут за меня хоть.
Сёма согласно мурлыкнул и, выскользнув из моих рук, деловито направился на кухню.
«Хочу быть котом, – осознала я. – Им на работу ходить не надо».
Глава 2. Сюрприз на работе
Общественный транспорт – это прекрасно. Пожалуй, одно из тех достижений нашей цивилизации, которое одновременно позволяет выспаться, почитать, поругаться и взбодриться перед работой.
Мне в кои-то веки повезло: маршрутка оказалась набита не под завязку, а пассажиры удивительно цепко держались за поручни и не стремились навалиться на сидящих, приняв горизонтальное положение.
Даже несмотря на доносившуюся из колонок музыку на весь автобус, мне относительно неплохо удалось вздремнуть и выйти на улицу уже в более-менее бодром состоянии.
Ветер на улице тут же заставил приподнять шарф. В сравнении со вчерашним днём стало даже теплее, но всё равно погода не радовала. Поэтому, ускорив шаг, я направилась к серенькой неприметной пятиэтажке, в которой находился наш офис.
Рекламное агентство «Раэн» занимало несколько офисов на третьем этаже. Своё название оно получило от первых букв фамилии шефа и основателя. Владислав Александрович Райский-Энгель себя очень любил, поэтому посчитал, что и агентство надо называть в собственную честь.
Взлетев по лестнице, я едва не врезалась в жгучую брюнетку тётю Стешу, которая энергично елозила шваброй по полу коридора и пританцовывала на месте. Из приоткрытой двери нашего кабинета доносилась заводная мелодия и периодические вскрики, от которых становилось не по себе.
Когда я вошла, то взору представилась такая картина: Светка стояла на пошатывающемся столе и цепляла на стену синюю гирлянду с блёстками, а Паша, наш копирайтер, придерживал её то за талию, то за ноги, не давая свалиться с хрупкой конструкции. Светка то хихикала, то возмущалась, то издавала и вовсе не классифицируемые звуки. Паша реагировал стойко и панике не поддавался. Впрочем, ему, зеленоглазому красавчику с невероятным бархатистым баритоном, каштановой шевелюрой и удивительно красивыми руками, такая реакция была не внове. Одна половина женщин «Раэна» тайно вздыхала по нему, а другая никак не могла определиться, оставаться оригинальной и всё-таки не вздыхать или не стоит выбиваться из коллектива?
Увидев меня, Паша улыбнулся и подмигнул:
– Привет, Арин.
– Привет-привет, – ответила я, бочком протискиваясь мимо их скульптурной группы и стараясь не нарушить хрупкого равновесия. – Над моим столом, чур, ничего не вешать.