Страница 47 из 57
***
Когда мы возвращаемся домой, я сразу направляюсь в ванную и начинаю готовиться ко сну. Он появляется позади меня и целует обнажённую кожу моего плеча, совсем легонько, что на секунду я думаю, не показалось ли мне.
— Кайла? — Он смотрит на моё отражение в зеркале.
— Мм-м? — Я закрываю глаза.
Джейк разворачивает меня к себе лицом и целует в лоб.
Его руки обнимают меня за талию, поднимают и усаживают на раковину так, что его подбородок лежит на моём плече.
Он раздвигает мои ноги и встаёт между ними, но дальше этого не заходит.
Сейчас он смотрит на меня, как будто видит впервые в жизни, и в его глазах появляются слёзы. Я понятия не имею, о чём он думает и что чувствует, поэтому разворачиваю его кепку козырьком назад и беру его лицо в ладони.
— Что случилось, Джейк?
Он прочищает горло и отводит взгляд.
— Джейк? — спрашиваю я снова.
Он говорит так тихо, что я почти его не слышу.
— Ты, в смысле, я знаю, что мы не говорили об этом, и всё изменилось. Я имею в виду, с той ночи у костра… между нами было всё по-другому. — Он снова прочищает горло. — Ты всё ещё моя? Ты всё ещё моя Кайла?
Я не знаю, что ответить.
Я не знаю, его ли я.
Но знаю, что не хочу быть чьей-то ещё.
— Если ты всё ещё хочешь меня, — шепчу я.
Джейк вздыхает с облегчением.
— Я больше чем очень хочу тебя, намного больше, чем очень.
***
Джейк
— Поспишь сегодня со мной? — спрашиваю я её.
— Что? — Её глаза расширяются.
Я усмехаюсь.
— Ничего такого, просто сон. Мне не хватает тебя в моих объятиях. Мне так чертовски сильно тебя не хватает, Кайла. Я просто хочу, чтобы ты была рядом.
— Хорошо, — отвечает она и улыбается.
Она садится на край кровати рядом со мной.
Мы оба притихли, погружённые в свои мысли.
Впервые со времён костра мы будем спать вместе.
— Кайла… я… э-э-э… — Я прочищаю горло. — Можешь сделать кое-что для меня?
— Всё что угодно, — шепчет она.
— Я знаю, ты сказала, что хочешь переехать, и у тебя есть на это свои причины, которые я уважаю. — Я останавливаюсь и делаю несколько вдохов, потому что не хочу показаться озлобленным или взбешённым, когда скажу остальное. — Я просто… пожалуйста… не снимай жильё рядом с тем парнем. Я просто… не доверяю ему, а он хочет тебя…
— Джейк…
— Нет, Кайла. Я знаю, ты наивна в таких вещах, но он и правда… а я… в смысле, ты…
— Джейк, прекрати. Я не собираюсь этого делать. Я бы не стала. Зная, что ты чувствуешь, я бы так с тобой не поступила. Я уважаю твои чувства и никогда не сделала бы то, что заставило бы тебя сомневаться во мне.
Я беру её руку в свою и целую ладонь.
Я никогда не пойму, как какой-то мудак мог обладать ею и при этом относиться к ней по-свински. Я буду самым счастливым в мире придурком, когда она наконец позволит мне её любить.
Глава 42
Джейк
Я открываю входную дверь и вижу её, сидящую за обеденным столом, а перед ней — обувную коробку, кучу журналов и всякие приспособления для хэнд-мэйда.
— Чем это ты занимаешься? Декупажем?
Она изумлённо смотрит на меня и начинает смеяться.
— А что такого? — говорю я. — У мамы был период увлечения хэнд-мэйдом, когда она была беременна Джу-Джу. А если серьёзно, что ты делаешь?
Я бросаю свою спортивную сумку у двери и иду к ней.
Перед ней лежит стопка подростковых журналов о поп-звёздах, и она вырезает из них картинки: Джастина Бибера и «Ван Дирекшен», чуваков из фильмов про вампиров и того, где дети убивают друг друга.
Я долго-долго изучаю её, а Кайла просто смотрит на меня.
— Ты ведь не собираешься стать сумасшедшей фанаткой, как Хайди, правда? — спрашиваю я на полном серьёзе.
Она смеётся.
Я иду к холодильнику, достаю бутылку воды и возвращаюсь к ней. Сажусь на соседний стул, а она встаёт и устраивается у меня на коленях.
Мы ни разу не обсуждали то, что произошло на вечеринке, устроенной братством Логана. Мы не делали никаких официальных заявлений и до сих пор ни разу не целовались. И эта ситуация с поцелуями медленно сводит меня с ума. Всё остальное меня особо не волнует. Мы каждую ночь спим в одной постели, и мы больше чем очень нравимся друг другу, и пока мне этого достаточно, но только пока. Очень скоро нам всё-таки придётся об этом поговорить.
Я кладу руки на её талию, в то время как она обнимает меня за шею, и целую её в висок.
— Какие у тебя планы на завтра? — спрашивает Кайла шёпотом.
— Провести день с тобой?
Она улыбается, но улыбка не затрагивает глаза.
— Что такое, Кайла? Что-то случилось?
Она слезает с меня и садится обратно на свой стул. Берёт в руки ножницы и начинает снова резать журналы. Она молчит, и я не настаиваю. Потому что знаю эту её черту. Кайла набирается смелости, чтобы всё рассказать. Так что я просто жду.
— Завтра день рождения Эмили, — тихо произносит она, затем кладёт ножницы и поднимает взгляд на меня, в её глазах стоят слёзы.
Вот чёрт.
Я пододвигаю её стул к себе, потом поднимаю её и заключаю в объятия.
— У нас было что-то типа семейной традиции. Каждый год второго января мы садились и делали такие коробки. — Она указывает на обувную коробку. — Мы опускали туда картинки, напоминающие о том, что было в этом году. Например, что нам нравилось в тот момент — парни, фильмы, песни, да что угодно. Делали отверстие в крышке, получалось что-то вроде почтового ящика, и ставили его в кладовке на кухне. Как только кто-то делал что-то запоминающееся, мы писали об этом на листочке и опускали его в коробку этого человека. Это не обязательно должно было быть что-то выдающееся… Не знаю, да что угодно, на самом деле. Если, например, человек сделал что-то хорошее или заставил тебя смеяться. Что-то в этом духе. Помню, один раз я написала Эмили, что видела, как она достала из носа козявку и съела её.
Кайла грустно усмехается.
— Мы начали эту традицию, когда мне было пять, и делали то же самое для Эмили, пока ей не исполнилось столько же.
По её лицу текут слёзы, и я вытираю их. Стараюсь дышать, несмотря на ком в горле, потому что не хочу, чтобы она увидела, как я плачу. Не хочу, чтобы она поняла, как сейчас разрывается моё сердце. Как бы я хотел, чтобы была возможность всё исправить, забрать боль, которая преследует её повсюду, каждый день.
— Каждый год в свой день рождения мы открывали наши коробки и читали записки. Целый год сюрпризов и воспоминаний за раз. Мы всегда открывали их во время праздничного обеда и доставали листочки один за другим. И неважно, что это могло продолжаться несколько часов. Читая записки, мы смеялись и плакали.
Кайла снова затихает, погрузившись в воспоминания.
— Похоже, это была замечательная традиция, — говорю я, крепче прижимая её к себе.
— Это было только для папы, меня и Эмили. Мама в этом не участвовала, — продолжает она.
Мне приходится прочистить горло.
— Почему?
— Потому что папа сказал, что мы каждый день должны относиться к маме так, будто у неё день рождения. Она значила и делала так много для нашей семьи, что мы должны были ценить её каждую секунду каждого дня. Отец сделал для неё специальную пластиковую коробку. И мы опускали записки туда, но их было так много, что ей приходилось читать их каждую неделю. Большинство из них было от папы, просто напоминания о том, как сильно он её любил и ценил. Некоторые были от нас с Эмили. Обычно мы писали что-то идиотское, но от души. Например, благодарили за то, что она постирала бейсбольную форму или костюм для танцев, говорили спасибо за поддержку или помощь с домашним заданием. Мама была потрясающей женщиной, и папа был прав. Она так много для нас делала. Я рада, что каждую неделю она узнавала о наших чувствах.
Сейчас мы оба плачем, не глядя друг на друга, думая о чём-то своём. Я пытаюсь представить её жизнь, а Кайла её вспоминает.