Без Границ

– Конечно! Как можно целовать нелюбимого человека? Я даже представить не могу, что чей-то рот притронется к моему! Фу. У меня есть ты для всех поцелуев.

– То есть, когда люди встречаются, они не целуются с другими людьми? – спросил Харон, наконец, понимая, почему Василиса бесконечно говорила о их совместных нехороших действиях.

Демон начал понимать, что люди предпочитают единство. По крайней мере, в начале и в реальности. Виктория остановилась, обернулась к задумчивому Харону и заглянула ему в глаза.

– Харон, в аду существует понятие «измены»?

– Нет.

– Нет?

– Нет. Что это значит для вас, людей? – он продолжил идти впереди, глубоко задумавшись над своими действиями.

– Если измена обнаружилась, это значит – все. Если она не раскрыта – ничего. Когда это «все» – как правило это разрыв. Болезненный для одной из половинок. Кто-то может простить. Точнее сказать, что простил, но содеянное любимым человеком остается на всю жизнь с этой парой.

– Ты бы простила? – лукаво спросил демон.

– Я бы убила. – С полной серьезностью в голосе ответила Виктория. – Убила бы ее. Тебя бы не смогла, но ее…

– Ты кровожадная! – Харон открыл дверь в книжный магазин.

– Благодарю. – Вика одарила могущественного демона соблазнительной улыбкой и проскочила в магазин под его рукой, держащей ей дверь.

– Измена – это всегда предательство. А предательство – низко, подло и опять больно. Все человеческие чувства слишком сплетены между собой, получается что без одного невозможно другое. Если ты не знаешь, что такое любовь, ты никогда не узнаешь, что такое измена.

Харон стоял позади девушки, пустыми глазами наблюдая, как она рассматривает однотипные книги по искусству, ища нужную. Он понимал, что слишком сильно ошибся в самом начале, когда его не человеческий разум выстраивал мнение о людях. Он совсем не учел то, что они чувствуют, что они вообще умеют это делать. И больше всего ему было непонятно, что теперь делать, как прикидываться, что он тоже чувствует что-то.

– Все, пойдем. – Печально, но бодро сообщила Вика, ставя книгу назад на полку.

– Ты не будешь ее брать? – Удивился демон, забирая назад книгу. – Ты о ней уже не первый месяц думаешь. В чем дело?

Виктория отвела взгляд. Это чувство было ему знакомо.

– Смущение? Да, точно, смущение. Почему, детка?

– Нет-нет, все нормально. Никакого смущения…

– И это ложь. – Демон уже не улыбался.

И Виктория знала, что это значит. В одну секунду она оказалась в его объятиях, а его рука аккуратно гладил ее голову. Со стороны выглядело так, словно парочка влюбленных друг в друга людей дарят немного ненавязчивой ласки. Но Вика прекрасно знала, что демон, как черная вдова, плетет нити-паутинки между своей рукой и разумом человека. Нити-паутинки через секунду мощнейшие провода, в которых чертовски нуждался Харон, когда переставал понимать речь девушки.

Вика же мысленно умоляла мужчину остановиться, не вторгаться в ее голову. Физически она никак не могла препятствовать – Харон слишком приятно лазил у нее в голове.

– Книга… Мечта, – зашептал демон, прикрыв глаза. – Цифра. Большая цифра. Снова цифра. Пятое ноября. Что будет пятого ноября? Вика? Давай, детка, думай об этом, я должен понять, что происходит… пятое ноября… Пятое. Вот оно что, зарплата. Пять тысяч девятьсот шестьдесят рублей… Цифры на книге. А, это стоимость.

Демон открыл глаза и все также строго изучал лицо девушки. Она была взволнованна. Взгляд опущен, детский румянец на щеках.

– Эта книга слишком дорогая и ты не готова сейчас потратить столько денег, но ты ждешь зарплату и тогда ты снова сюда придешь. Я правильно собрал твои несвязанные мысли? – спросил он, отдавая девушке книгу.

Она не могла смотреть ему в глаза. Ей было стыдно. Очень стыдно. Стыдно, что со своей довольно неплохой зарплатой, она все равно не могла вот так вот с легкостью отдать почти шесть тысяч рублей.

– Детка, я правильно тебя понял? – повторил свой вопрос демон, нежно прикасаясь к ее подбородку, пытаясь нащупать стыдливый взгляд.

Она молча кивнула, а на глазах блеснули слезы. Ей не хотелось, чтобы Харон снова видел ее рыдающей.

– Я смогу купить ее для тебя? – спросил он, не позволяя девушке отвернуться.

Ему было важно смотреть именно ей в глаза, чтобы понять как проявляются эмоции. Настоящие эмоции. Демон довольно быстро сообразил, что без чтения мыслей, можно просто посмотреть в глаза и мгновенно почерпнуть оттуда нужную информацию.

– Нет, Харон, это слишком дорого. Как и все, в общем, книги связанные с этим направлением искусства. Я получу зарплату и…

– Я неправильно выразился, – перебил ее мужчина, забирая назад увесистую книженцию, – я куплю ее. Возражений я не приму.

Он развернулся и пошел к кассам. Виктория с открытым ртом осталась стоять у полок, не очень понимая, как так все получилось.

– Я слышу, как ускоряется твой пульс, – тихо, едва слышно, сказал Харон с улыбкой на губах, когда Виктория подошла к нему в очередь.

– Харон…

– Я знаю, почему он ускоряется. Ты ждешь эту книгу! Ты радуешься. Эмоция радости и счастья. Я уже хорошо в тебе выучил ее, потому что она у тебя самая яркая, сильная и чистая.

– Спасибо! – Вика уткнулась ему в плечо, пряча наидовольнейшую мину.

– За что? Мы же только в очереди!

– За то, что произойдет в ближайшие две минуты.

Книга была куплена, Вика была счастлива. За этой книгой она ходила когда была студенткой, когда выпустилась и когда устроилась на работу. Ей безумно хотелось ее, но каждый раз что-то останавливало от покупки.

Они шли вниз по улице от метро Кузнецкий мост, Харон нес тяжеленую книгу, запакованную на все случаи жизни. Виктория держала под руку мужчину и даже не пыталась скрыть своего счастья и улыбку чеширского кота. Ничего не предвещало беды, как внезапно все поплыло перед глазами. Вальс. Мерзкий тошнотворный вальс. Нет ранее статичных предметов. Дома потекли, словно сбежали с картин сюрреализма. Бетонные, кирпичные, железные предметы превратились в тягучую резинку, неизвестно кем растягивающуюся. В одночасье небо с землей поменялись местами. Вика перебирали ногами темнеющие кучевые облака, просыпающиеся вдалеке звезды. А земля сыпала катышками грязи сверху, асфальт швырялся ошметками назад в людей. Вверх ногами мчались машины, раздавая свой свет всем вокруг, ослепляя глаза. А сами глаза-то, что творили! Машины, словно выносливые, бессмертные бактерии, делились, как клетки. Вика видела, как мир прямо на ее глазах приобретал двойника и они оба были такие отвратительные! На них было чертовски больно смотреть! Невозможно. Своей диплоидной аномалией они сводили с ума девушку. В глазах нет фокуса. Они вовсе не ее. Все вверх дном!

Виктория не могла сделать ни шагу вперед. Она просто не понимала, что происходит, где асфальт, куда ступить. Она словно в космонавта превратилась, безустанно работающего на МКС, совсем забывшего, что такое гравитация и гравитационная постоянная Ньютона. Ни какой координации. Отсутствует. Непонимание и нарастающий страх.

Девушка пыталась что-то сказать, просить помощи у стоящего в ступоре демона. А он лишь слышал слабовольное мычание одинокой коровы в поле, заполненном репейником.

Сердце. Быстрее и быстрее. Все страшнее и страшнее. Половина организма тяжелеет, словно отрывается и летит в бездну. Нет, не больно. Страшно. Тело покрывается слоем чего-то мягкого и противного, чего-то такого, что заставляет помнить об истинной принадлежности тела, но дает все меньше и меньше ощущать его.

Лицо. Это не лицо, скорее маска. Холодная, резиновая маска из собственной кожи…мышц. Противно. И снова страшно. Виктория опустилась вниз и у Харона почти не было времени, чтобы успеть подхватить девушку, не дать ей упасть. Он держал ее, книгу и у самого творилось внутри все то же самое, что переживала Виктория.

– Что это, детка? – отходя в сторону от людей, на ходу Харон пытался выяснить, что происходит.