Без Границ

– Что это, Вика? – спросил демон, поглаживая левую часть груди. – Я чувствую твои чувства. Как это называется? Я хочу знать…

– Я сейчас чувствую боль и отчаяние от твоих слов. Мне ужасно неприятно и больно. Все это я бы охарактеризовала как…разочарование. Да… Харон, это называется разочарование… Пойдем. Мы уже вымокли насквозь. Этот разговор случился слишком рано и я расплачиваюсь за столь ранний срок его начала. Ни в коем случае не перенимай это удручающее чувство на себя. К тебе мои чувства сможет изменить разве что только смерть.

Разочарование. Какая это степень его? Оно сильное? Что следует после? Одна маленькая капля человеческого чувства в бесчувственные дебри демона и вот он уже озадаченный и пытается понять, что, зачем и почему. Больше всего он пытался понять, зачем. Зачем люди чувствую такие ужасные эмоции? Почему бы им просто не отказаться от них, внемля другим эмоциям? Почему люди так любят разочаровываться во всем? Харон за месяц пребывания с людьми успел узнать, что такое радость. Почему бы не воспользоваться этим бесподобным умением радоваться… Что за глупые существа эти двуногие создания? У них имеется такой широкий спектр позитивных эмоций, а они не останавливаясь поедают грязь и отбросы.

– Хорошо, Виктория. На данном этапе, твои мысли мне ясны. Спасибо. Я приму к сведению сегодняшний урок. И я хотел тебе кое-что сказать о мужчине, с которым ты сегодня обедала: в его сердце закрадывается то, что вы называете симпатией. Нет, конечно, это не любовь. Я не чувствую от него того, что я чувствую от тебя. Но я так понимаю, люди совершенно не застрахованы от влюбленности. Но, выражаясь твоим языком, показать на что способна его кровать и он сам – он уже готов.

Виктория слушала «увлекательный» рассказ о своем начальнике и вместо того, чтобы что-то понять из сказанного, она пыталась понять, есть ли хоть доля ревность в словах Харона, чью любовь она жаждала пробудить. Хоть чуть-чуть ревности…. Но либо она была глуха, либо ревности все-таки не было. Харон просто говорил, как утреннее «привет» или «как дела».

Они свернули с Садового кольца на Тверскую улицу на станции Маяковская и пошли в сторону Красной площади, к дому Харона. Впервые они молчали довольно продолжительное время. У каждого были свои мысли, над которыми хотелось подумать. И в тот момент им все равно было хорошо. Харон не мог и не желал вторгаться в голову Виктории; а в его голову вряд ли бы кто смог залезть, кроме Люцифера. Они дали себе чуть-чуть времени переосмыслить что-то, поработать над недоразумениями.

На Пушкинской площади демон остановился и уставился на огромное здание, величественно возвышающиеся за памятником.

– Почему ты никогда мне не говорила, что это за здание? – спросил он Викторию

– Это? – девушки кивнула. – Кинотеатр. Ты никогда не интересовался.

– Что за звук? – Тихо спросил Харон сам себя, поворачиваясь лицом к Вике. – У тебя что…это твои зубы так стучат? Почему они это делают?

– Харон, – усмехнулась она, потирая рассопливившийся нос, – зубы стучат у людей обычно в двух случаях: либо когда нам страшно, либо когда мы замерзли.

– Страха у тебя никого нет, значит ты замерзла… Замерзла…. – Загадочно повторил Харон. – Ага, однажды я видел, как молодой человек прохладным вечером надевал свою куртку на девушку…Я дам тебе свое пальто.

Виктория с доброй улыбкой уставилась на Харона, наблюдая как он строит логическую цепочку в голове и ей очень хотелось дождаться ее завершения. Харон поспешно расстегивал пальто, сбавляя скорость на последних пуговицах.

– Но оно тоже мокрое…насквозь. Очевидно, как и твое и именно поэтому ты стучишь зубами… О, люди… Что происходит в кинотеатре? Пойдем, зайдем туда погреться.

– Пойдем. Более того, мы можем посмотреть какой-нибудь фильм. В кинотеатрах показывают фильмы.

– Да? – удивился Харон. – Пойдем, конечно. Зачем, кстати, люди ходят смотреть фильмы в кинотеатры, если у них дома есть телевизоры и интернет, где можно все то же самое посмотреть?

– О, Харон, это такой многозначный вопрос, на него можно долго отвечать и разнообразно, попробую вкратце объяснить. Кино – это не только место, где можно посмотреть новый фильм, отдохнуть от реальности, не ложась спать. Получить новые эмоции, сопереживать героям или порадоваться за них. Немного расстроиться от мысли, почему то, что показывают в кино, никогда не происходит в жизни. Или вздохнуть с облегчением от того, что увиденное – всего лишь фильм и не более. В общем, кино это ничто иное, как место, где можно получить эмоции. Сюда часто ходят парочки. Они здесь, чтобы насладиться обществом друг друга, а не происходящим на экране. Как правило, спрашивая их, о чем был фильм, они едва вспоминают его называние.

– Хм… – мужчина бросил на девушку улыбчивый взгляд. – В таком случае, у нас есть несколько поводов, чтобы зайти туда.

На экране шла мировая драма, которую знают все и уже ни одним поколением. Титаник.

Первые двадцать минут фильма Харон занимался своей девушкой. Он целовал ее пальцы, согревая их своим дыханием, нежно растирал кожу, согревая прозябшие руки. Он обнимал Викторию, едва заметно растирая ей плечи, разогревая свою нескончаемую страсть. Мужчина неотрывно смотрел на рядом сидящую девушку. То, что показывалось на экране его не очень интересовало. Виктория вызывала в нем намного больше интереса.

Но спустя двадцать минут, демон взглянул на огромных размеров экран и… Виктория потеряла его, как собеседника. Демон сладострастия был полностью погребен невероятно красивыми и бесподобными кадрами.

– Кто это? – спросил он Викторию, увидев рыжеволосую девушку на экране, стоящую а палубе.

– Главная героиня фильма. Ты не смотрел начало? – улыбнулась Вика, поглаживая его руку.

– Нет, честно говоря, я был занят твоими оледеневшими руками и жалел лишь об одном, что мы не дома, в кровати. Там бы я согрел тебя намного быстрее. Ты бы изнемогала от внезапной жары… А сейчас я наткнулся взглядом на эту красивую женщину. Почему она так выглядит?

– В смысле одежды? Это начало двадцатого века, Харон. Тогда все так выглядели. Я думаю ты общался с женщинами и в то время, не так ли? Но, видимо, без одежды. Кино может показывать очерки как прошлого, так и будущего. Так что ничего удивительного.

– Я понял.

Харон снова уставился на экран, где один из главных героев пытался поговорить с рыжеволосой девушкой. Все, мужчина был поглощен съемками.

Виктория даже не пыталась отрывать его от просмотра этого великолепного фильма о любви. Ее удивляло и даже немного веселило то, что довольно драматичный фильм, можно сказать, девчачий, так сильно заинтересовал демона, которому тысячи лет. Конечно, всю свою жизнь Харон занимался лишь дамами их причинными местами. Он ничего не знал о том, что существует в мире людей и для чего это надо. Демону в тот момент было лучше всего: для него не существовало понятия кино для мальчиков и кино для девочек. Он ничего не знал о разделение между полами. Не знал, что надо придуриваться, что «фи, это сопливая драма для глупых первокурсниц, а вот это фильм – для настоящих мужиков!». В его голове не было ни грамма навязанных человеческим обществом стереотипов. Ему не надо было казаться крутым на работе утром среди заводчан-сослуживцев. Он был совершенно независим от общества и его продажного мнения. Он даже не знал, что обозревал откровенно «девчачий» фильм. И лучше всего было то, что Харон даже не представлял и не думал, что после фильма ему придется говорить «фу, какая мерзость», в душе вручая сто пятый Оскар режиссеру и актерам. Демон просто смотрел, зарождая в себе ни кем не испорченное мнение.

А на экране завязывалась любовь. Настоящая, искренняя любовь, которая может быть только между мужчиной и женщиной. За этой любовью Харон следил особо внимательно. Он следил за действиями молодого человека, за его переживаниями и чувствами, за движениями его рук, губ и громкостью его слов.

Следил он и за девушкой, и за ее эмоциями, переживаниями и чувствами. И такую нежность он почувствовал, блуждающую между двумя героями. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного с женщинами. Не потому что не верил или призирал, скорее потому, что не знал, что это возможно, что он имеет права на такие чувства.