Игрек минус (сборник)

— Кто-то нас предал, — сказал Харди. Он сбросил с себя одеяла и заметался по комнате. — Только так я могу себе это объяснить. Иначе откуда они знают наши имена?

И он злобно посмотрел на Бена.

— Держи себя в руках, — одернул его Джонатан. — Что толку жалеть о том, чего не вернешь? В лужу мы сели все вместе.

Харди от него отмахнулся. Остановился перед Беном и сказал:

— Признайся: проболтался ты! Предупредил Барбару — и этого было достаточно, бонзы спаслись.

— Это же бессмыслица, — возразил Бен. — Тогда бы они смогли предотвратить разрушения. А разве они их предотвратили?

— А может, они и не хотели! — воскликнул Харди. — Может, то, что случилось, как раз их и устроило!

— Но ведь правительство теперь у нас новое! — перебила его Эдвиге.

Казалось, Харди с трудом сдержался, чтобы ее не ударить.

— Вот именно! — заревел он. — Мы ведь так замечательно все продумали: хотели сами сформировать правительство! Даже посты в нем распределили! И чем все кончилось? Мы не знаем, кто теперь наверху, но, судя по всему, новое правительство куда хуже старого!

— Не нужно на меня кричать, — сказала Эдвиге.

— Не ссорьтесь! — сказал Джонатан. — От этого нам лучше не будет. Сейчас нужно думать прежде всего о том, как нам спастись. Кто знает, может все у нас еще впереди!

— Ты неисправимый оптимист, — сказала Эдвиге. — Ты что, в самом деле думаешь, что мы когда-нибудь отсюда выберемся? Что, интересно, мы можем теперь сделать? Нам только и остается, что ждать, когда они нас найдут.

— Вы правы, внешне ничего не изменилось. — Джонатан встал и начал растирать окоченевшие руки. — Тон нового правительства почти такой же, как у прежнего. Но, может, именно в этом наш шанс. Если у нас и вправду будет строиться новое государство, то будет восстановлена и старая компьютерная система. А это по нашей части — как-никак мы специалисты. И у Бена по-прежнему сохранились те бумаги — перечень действий, ставящих под угрозу существование системы. Что бы вы ни говорили, я твердо убежден: когда-нибудь мы ими воспользуемся.

Джонатан стоял выпрямившись, с высоко поднятой головой, и Бену почудилось, будто перед ним пророк, который сквозь время и пространство прозревает далекое будущее. Но он знал, что пророков нет и ни в чем нельзя быть уверенным. Есть одни только шансы, и даже они ничтожны. Да, записи по-прежнему у него, в его нагрудном кармане, — он машинально положил на карман руку и услышал похрустывание бумаги. Но действительно ли записи эти представляют еще какую-нибудь ценность?

Они услышали, как кто-то спускается по лестнице — это был Франсуа, который сейчас нес вахту.

— По-моему, принимаются за нашу улицу!

Харди, который, совсем обессилев, опирался о стену, поднял голову. Глаза его неестественно блестели: у него был жар.

— Я сматываюсь: мы здесь как в мышеловке!

— Оставайся на месте! — приказал ему Джонатан.

Но Харди уже взбегал по ступенькам, и они тут же услышали, как он идет по усыпанной обломками стен мостовой…

— Если мы здесь останемся, нам конец, — сказал Бен.

— Не хочу больше перебегать из одной дыры в другую. Словами не выразить, до чего я устала. Больше не могу. — И Эдвиге, вытянувшись на своей импровизированной постели, закрыла глаза.

Джонатан бросил на нее презрительный взгляд. Потом сказал:

— Вы все отдаете себе отчет в том, что будет, если нас поймают? — Он обвел их взглядом, однако ответа не последовало. — Не исключено, что они знают о том, кому обязаны катастрофой, — продолжал Джонатан. Несколько секунд он смотрел на Бена, однако и тот на его слова никак не реагировал. — Но вполне вероятно, что мы в их черных списках числимся на тех же основаниях, что и многие другие. Естественно, если мы попадем к ним в руки, скрыть не удастся ничего. У них есть способы заставить человека говорить. Достаточно им поймать одного, и…

Он сдвинул рукав пальто и посмотрел на часы. Открыл рот, чтобы сказать что-то еще… и тут они услышали короткую автоматную очередь. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Все подумали об одном и том же: Харди.

— Нужно выбираться отсюда! — прошептал Франсуа.

Подчеркнуто спокойно Джонатан сел на первый попавшийся мешок.

— Надо дождаться ночи. Тогда попробуем прорваться. Но на этот раз, похоже, придется туго: кольцо вокруг района сужается. Остается одно — попробовать выйти из оцепления, попасть на ту сторону.

Франсуа впился в него глазами:

— Ты думаешь, может получиться?

Джонатан неопределенно махнул рукой.

— Надежды мало. Последняя и очень сомнительная попытка, ничего более. А для того, чтобы ни один из нас не мог предать другого, я предлагаю применить одно необычное средство.

Он встал и направился в угол, где лежало несколько оставшихся у него вещей: сумка, коробка, обернутая газетной бумагой, небольшой ломик, который в случае необходимости можно было использовать как оружие. Он открыл коробку, вынул из нее продолговатый футлярчик — пластмассовую коробочку с несколькими ампулами. Там же лежали шприц и несколько игл. Взяв одну из них пальцами, Джонатан навинтил ее на шприц.

— Этот препарат стирает воспоминания, — сказал он. — Необходимые для повседневной жизни способности остаются, но все, что мы делали в последние месяцы и годы, мы забываем — и сами события, и вовлеченных в них людей.

Он замолчал и прислушался, и они услышали постукивание и негромкое потрескивание: группа очистки приближалась.

— Времени у нас немного, — сказал Джонатан. — Оголите до плеча руку, каждый получит свою дозу. Экономить я не буду — пройдут годы, а может, и десятилетия, прежде чем воспоминания оживут опять.

— А… через сколько времени… — спросил, запинаясь, Франсуа, — через сколько времени средство начнет действовать?

— Часа через два-три, — ответил Джонатан. — Сейчас уже темнеет, и мы разойдемся в разные стороны. Пройти через оцепление каждый будет пытаться в одиночку. Кого-то из нас могут ранить, кто-то попадет в руки полицейских. Однако, когда начнутся допросы, никто не сможет ничего рассказать.

Они молчали. Возможно, они верили его словам, а возможно, просто слишком устали, чтобы говорить. Один за другим они подходили к Джонатану, и он вводил каждому препарат. Не миновало это и Эдвиге: Франсуа завернул рукав у так и не поднявшейся девушки, и Джонатан встал около нее на колени. Последнюю инъекцию он сделал себе. Потом встал и тихо сказал:

— Желаю удачи!

Больше они друг друга не видели. Один за другим они поднялись крадучись по лестнице и исчезли в сгущающихся сумерках. Осталась только лежавшая безучастно Эдвиге.

Выйдя наверх, Бен остановился на мгновение: он еще слышал осторожные шаги Франсуа, который вышел чуть раньше. Не все ли равно куда идти? Почти сразу приняв решение, Бен перешагнул невысокую стену слева, оказался среди обломков сброшенной с дома крыши и полез дальше через руины. Нужно найти место, где спрятаться. И выбрать такое место нужно очень продуманно, чтобы инфракрасными детекторами его не обнаружили. Он заглядывал во все новые и новые полуразрушенные комнаты, но безрезультатно. Один раз попытался влезть через окно в какой-то подвал, но начали осыпаться кирпичи, и он повернул назад. Остановился, прислушался… издалека доносился шум, и совсем близко из громкоговорителя раздавались слова:

— Призываем всех сдаться! Без медицинской помощи вы погибнете! Кладите руки на затылок и выходите по одному из укрытий…

Бен повернулся и побежал прочь. Снова и снова приходилось прыгать через металлические балки и остатки стен. Он старался двигаться бесшумно, но это было невозможно. Между тем местность с каждым шагом становилась все фантастичнее. Дома выглядели так, будто их разрезали бритвой, некоторые части остались совершенно нетронутыми — можно было заглянуть в жилые комнаты, где стояла мебель, висели занавески, лежали и сидели мумифицированные трупы; и тут же, совсем рядом, прокатилось колесо разрушения и все превратило в пыль.